Продается BP

Компания ВР за время ликвидации последствий катастрофы превратилась просто-таки в звезду информационного пространства. С момента аварии 20 апреля не проходило и дня, чтобы в СМИ что-нибудь не написали про ВР, про менеджеров, про то, что компания что-то продает из активов, и все в таком духе. Но для самих нефтяных компаний, которые традиционно стараются все свои дела обустраивать тихо (в том числе — и по экологическим причинам) это — ситуация из ряда вон выходящая. И ко всему прочему крайне любопытная: не каждый день можно воочию наблюдать, как “съедают” компанию стоимостью, как минимум, сто миллиардов долларов США.

Торг уместен

Конечно, серьезные люди мне с негодованием возразят: “Что, мол, ты тут сочиняешь небылицы: как можно поглотить ВР? Не может такого быть, чтобы ВР взяли да поглотили!” Отвечаю: да может, и еще как! Конечно, например, ни одной из российских компаний такое просто не под силу, а вот американским — так вполне себе запросто. Более того, ряд косвенных признаков указывает на то, что принципиальное “политическое” согласие на осуществление сделки получено — то есть, де-факто процесс уже запущен. Сейчас идет торговля, а информационный шум, который мы можем наблюдать в СМИ последние три—четыре месяца — это следствия самого торга, попадающие в ноосферу.

Но сначала о мотивах поглощения. Ситуацию на международном нефтяном рынке, складывающуюся для американских нефтяных компаний, вкратце можно описать очень просто: “Грустно, девицы!” Да и как тут не загрустить… Запасов нормальных остается все меньше и меньше. Все более или менее хорошие запасы в последние десять лет прочно застолбили за собой национальные нефтяные компании: арабские, китайские, российские... Относительными “отдушинами” в этом смысле еще остаются Средняя Азия и Венесуэла, национальные правительства которых с оговорками, но пускают иностранцев, — но и там конкуренция достаточно высока, плюс немалые политические риски. Все остальные традиционные регионы (Мексиканский залив, Африка и т.д.) либо постепенно истощаются, либо не слишком перспективны.

У американцев остается возможность только разрабатывать огромные запасы на шельфе в самых различных морях, но загвоздка в том, что обычно это как минимум в семь-десять раз дороже, чем разрабатывать месторождение на материке. А тут еще и стоимость разработки месторождений постоянно дорожает. Высокие цены на нефть, сложившиеся в 2000-е годы, спровоцировали рост себестоимости добычи. Например, в 2000 году скважина на морском шельфе стоила $75—85 млн, а сегодня она может стоить около $200—250 млн. И представьте себе: вы пробурили пару скважин, потратили полмиллиарда долларов, а скважины… сухие. Или же там газ вместо нефти — как оказалось, например, по проекту “Сахалин-5”. Иными словами, геологические риски при разработке запасов на шельфе и так были достаточно велики, а рост стоимости разработки вообще делает походы за новыми запасами мероприятием не для слабонервных.

Как следствие — финансовые показатели “семи сестер” (я позволю себе использовать такое название для всех англо-американских нефтяных компаний, хотя, строго говоря, это не вполне правомерно: их давно уже не семь, и не сестры они никакие. Но … так просто удобнее) являются едва ли не худшими среди всех крупных нефтегазовых компаний. Ниже в таблице приведены данные по финансовой отчетности за 2009 год, то есть до всяких катастроф и пертурбаций.

Читателям, которые не очень сильны в финансовой аналитике, не стоит сразу материться и лезть в справочник. Всё очень просто: чем больше значение каждого показателя, тем для компании и её акционеров лучше. Особенно важна здесь средняя колонка — показывает чистую прибыль, отнесенную к выручке от реализации. По сути, это рентабельность бизнеса. Так вот, если мы внимательно посмотрим в таблицу, то увидим, что из иностранных компаний лучше ВР и Total просто никого нет.

Соответственно, для возможного слияния/ поглощения есть прямой мотив: ВР — лакомый кусок, раз уж всё равно ничего другого приличного не предлагается. Причем “лакомым куском” ВР является в немалой степени по причине того, что помимо чудесных шельфовых месторождений и активов на Аляске она обладает 50% акций ТНК-ВР, которые генерируют очень существенную часть её денежного потока. Это я к тому, что ВР с ТНК-ВР и без неё — это две разные компании. Для особо пытливых умов, сильно интересующихся историей ВР и её активами, рекомендую статьи коллег: Сюзи Вега и Настя Соснова описали все очень подробно.

Способы убеждения

Перейдем, однако, к самому поглощению, которое вполне вероятно, на мой взгляд, на горизонте от одного до трех лет. Как и при любом крупном поглощении надо иметь в виду следующее: любая сделка такого рода сопряжена с массой “подводных камней”, порой совершенно неожиданных. Могут взбрыкнуть акционеры компаний, могут начудить менеджеры, может свою лепту в хаос внести государство. В этой связи можно вспомнить, как Мордашов покупал несколько лет назад Arcelor, и что из этого вышло. А история мирового рынка знает примеры, когда сделки M&A не могли завершиться по 5—10 лет и более.

Пока можно только строить различные предположения, то есть заниматься конспирологией. Но в данном случае есть ряд обстоятельств, которые позволяют полагать, что предположения о слиянии/поглощении ВР имеют под собой реальную основу. Дело в том, что при проведении любых переговоров каждой из сторон крайне важно создать себе стратегическое преимущество. Англосаксонская деловая традиция, да и вообще практика фондового рынка предполагает для создания этого самого стратегического преимущества активное использование такого инструмента, как СМИ и условно “независимые” эксперты, аналитики и т.д. С этой точки зрения, анализ “информационного шума”, созданного вокруг ВР за последние 4 месяца, весьма интересен.

Что представляется важным отметить в этой связи? Все началось со спекуляций вокруг ущерба от аварии в Мексиканском заливе. Катастрофу в Мексиканском заливе справедливо считают ужасной: больше нефти в море вылилось, пожалуй, только в 1991 году во время первой войны в Ираке, когда иракцы просто открыли вентили трубопроводов — война есть война. Сам по себе прямой ущерб от разлива нефти составляет несколько миллиардов долларов США: приводятся разные оценки: от трех до пяти миллиардов.

Однако прямые убытки вряд ли представляют для ВР слишком большую угрозу. Компания в состоянии покрыть расходы из текущих операционных поступлений. Другое дело — косвенный ущерб. Первоначально говорилось о $20 млрд (это было в мае), но потом, как по мановению волшебной палочки, появилась новость о том, что аналитики Credit Suisse насчитали аж $37 млрд (это уже было в июне). Потом к июлю появилась цифра в $60 млрд, которую доблестно сосчитали независимые эксперты и озвучила “Аль-Джазира”.

Возникает следующий резонный вопрос: как могли Credit Suisse, “Аль-Джазира”, да и вообще кто бы то ни было корректно подсчитать ущерб, когда еще не ликвидировали утечку? Думается, что никак. Да и задачи что-то считать, скорее всего, не было, задача была — оказать давление и сделать продавца более сговорчивым. ВР сделал ответный ход: 27 июля председатель совета директоров Карл-Хенрик Сванберг сообщил, что убытки будут не 60 и не 37, а “всего-то” $32 млрд и что ВР в ближайшие 18 месяцев продаст активов на $30 млрд. В этом смысле надо признать, что потенциальные покупатели выигрывают: если ты и впрямь испытываешь проблемы и по этой причине хочешь продавать активы, зачем об этом трезвонить на весь мир?

Распродажа

Теперь собственно про продажу активов. Строго говоря, продать компанию по частям, с одной стороны, можно несколько дороже, потому что не такие большие суммы требуются, и это значительно расширяет круг покупателей. С другой стороны, в этом случае продать можно только действительно хорошие активы, и существует риск остаться, в итоге, с какими-нибудь битумными песками или иными непонятными запасами, расположенными у черта на рогах, которые будут генерировать только одни убытки при нынешних ценах на нефть. Поэтому разговоров вокруг продажи активов ведется масса, но, кроме продажи активов в США, Канаде и Египте американской компании Apache и сделанного официального предложения о продаже собственной дочке ТНК-ВР проектов в Венесуэле и в Азии, ничего конкретного пока не происходило.

По факту ВР продала то, что и так бы пришлось продать, так как компания четко понимает, что после аварии её бизнесу в США и Канаде в нынешнем виде будет существовать невозможно: все равно, так или иначе, выпрут. А также пытается всучить собственной дочке не слишком нужные ей самой в данный момент месторождения. При этом и деньги будут, и вроде как активы никуда не делись: сам себе наполовину продал, можно в отчетность включить. То есть “из семьи” по факту ушло минимум. А значит — стратегическое преимущество покупателю в этой части отдано, но совсем небольшое.

Со своей стороны потенциальные покупатели не дремлют и щедро распускают слухи: например что ВР готова продать свой бриллиант: долю в ТНК-ВР. Об этом сначала написали “Ведомости” в конце апреля (покупателем называли “Газпром”), а 26 июля Times “вдруг” подхватывает эстафету и пишет то же самое, но уже про “Газпром” и “Роснефть”. Менеджеры и акционеры ТНК-ВР примерно раз в неделю опровергают эти слухи, но, по правде говоря, все это без толку. Потому что не для них организуются эти “вбросы”. А для акционеров ВР. Цель тоже очень понятная — показать, что им будет лучше, если ВР объединится с американской компанией. ВР в этом смысле ответить практически нечем — кроме информации из надежных, но анонимных источников относительно того, что ею интересуются арабские инвесторы и даже якобы предложили $150 млрд за компанию в целом. В общем, сказки 1000 и одной ночи.

Ключевыми событиями последнего месяца следует признать анонсированную смену руководства ВР (Дадли в октябре придет на место Хейворда) и последовавшие за этим события. Даже британская пресса признает, что Дадли (гражданин США) — это более приемлемая фигура для американцев, чем Хейворд. Однако стоит задаться вопросом: что именно будет обсуждать Дадли с американцами? Выход ВР из проектов в США? Смену бренда на АМОСО? Американцы с самого начала аварии разговаривают с ВР с позиции силы и им в складывающейся ситуации по большому счету все равно, кому ставить ультиматумы.

А вот если речь действительно идет о слиянии/поглощении, то возникает много деликатных моментов, по которым придется договариваться. И Тони Хейворд, который 30 лет работал в компании и прекрасно помнит, как прежний руководитель ВР лорд Браун при поддержке Тони Блэра “скушали” в 1998 году американскую АМОСО, — для этого совершенно не подходящая фигура. Поэтому для нормального проведения слияния важно, чтобы у руля ВР стоял действительно приемлемый для американцев управляющий.

Enron наоборот

И еще один показательный момент. Буквально сразу после выхода новости о назначении Дадли ВР выпустила отчетность за II квартал 2010 года, в котором … продемонстрировала рекордный убыток в $17 млрд. При этом убыток является “бумажным”: компания просто начислила $20 млрд, которые ей предстоит потратить в течении ближайших нескольких лет… во втором квартале 2010 года. По правилам управленческого учета компании это допустимо, но, если можно так выразиться, мы наблюдаем феномен “Enron наоборот”. Заведомое представление ситуации в черном свете.

Резонный вопрос: зачем это надо было делать? С одной стороны, это выгодно Дадли: фактическое начало его “правления” начинается с “нижней точки”, и любой последующий результат будет выглядеть по сравнению с рекордным убытком достаточно неплохо. С другой стороны — такие результаты безусловно приведут если не к инфаркту, то к серьезному беспокойству акционеров ВР. Что может, при прочих равных условиях, дополнительно подтолкнуть их к решению о необходимости слияния. Ну, и о котировках. Сегодня акции ВР стоят примерно на треть дешевле, чем до аварии, хотя цены на нефть и тогда и сейчас составляли $70—80 за баррель. Само по себе это ни о чем еще не говорит, но очевидно, что в процессе переговоров в интересах покупателя цену опустить как можно ниже.

И наконец, самый интересный вопрос: а кто же может выступить покупателем ВР? Скорее всего, либо Shell, либо ExxonMobil, либо Сhevron. У Conoco просто денег нет: они даже “Лукойл” заставляют собственные акции выкупать. Остальным же компаниям просто “не положено” участвовать в игре по политическим мотивам. Ведь любая нефтяная сделка — это, в том числе, и вопрос политики, а может быть даже не “в том числе”, а “прежде всего”. В этом смысле наилучшими шансы выглядят у ExxonMobil, которая могла бы поглотить BP либо в одиночку, либо, если вдруг не наберут достаточно денег, в компании с Сhevron.

Дмитрий АДАМИДОВ