Пример для подражания. Чему талибы могут научить Кремль

Несомненно, поражение США также является одной из составляющих происходящего. Но Соединенные Штаты потерпели его не сейчас, и не в Афганистане, а гораздо раньше и на своей территории. В целом же, ситуация распадается на три сюжетных линии: американскую, собственно афганскую, и, наконец, российскую. Именно на Россию, и на ее режим события в Афганистане окажут наиболее значимое для соседей России значение.

Американская линия

Президент США Джозеф Байден обратился к нации по поводу ситуации в Афганистане. Главные положения его речи сводились к следующему:

- США никогда и не ставили целью построить в Афганистане демократический режим. Их задачей было бороться с терроризмом.

- Президент Афганистана заявлял, что будет бороться до последнего, но афганские лидеры сдались и покинули страну, а их войска капитулировали. У них были все возможности, чтобы бороться, но не было воли к борьбе. И американские войска не должны умирать в войне, в которой афганские военные не желают умирать сами. Этот конфликт вне национальных интересов США.

- Американская миссия в Афганистане совершила много ошибок и промахов за последние два десятилетия, но Байден тут ни при чем. 

- И к выводу войск Байден тоже не имеет отношения, поскольку занял должность уже после того, как президент Трамп договорился о нем с Талибаном.

Тут уместно напомнить, что вывод войск был обусловлен соблюдением талибами ряда договоренностей. Среди прочего, должны были начаться переговоры между талибами и афганским правительством, а Талибан не должен был в дальнейшем позволять никому из своих членов, ни “Аль-Каиде” использовать территорию Афганистана для подрыва безопасности США и их союзников. Что ж, первый пункт выполнен — переговоры близки к завершению. Ждем выполнения второго.

Речь Байдена полна очевидных противоречий. Как можно бороться с терроризмом, порождаемым самим устройством Афганистана, не пытаясь построить и укрепить там хоть сколь-нибудь приемлемый режим? По факту, менее фанатично-исламский и более светский, поскольку именно фанатичный исламизм и порождает исламский терроризм, как инструмент распространения ислама на весь мир, о чем исламские радикалы вполне открыто и заявляют. Как афганский конфликт мог внезапно оказаться “вне национальных интересов США”? Разве проблема исламского терроризма уже закрыта? Можно ли продолжать вывод войск, в ситуации, когда талибы явно не выполняют заключенные соглашения — и, кстати, могут ли талибы выполнять какие-либо соглашения в принципе? Но демократический электорат Байдена, аналогичный, в принципе, по уровню образования и интеллекта электорату Зеленского, этих противоречий, разумеется, не заметит.

Собственно говоря, сам факт существования этого специфического электората и есть главное поражение США, которое они, по множеству причин, потерпели внутри страны. Изначально он вовсе не “демократический”, демократы просто работают с тем материалом, который им доступен, выполняя социальный заказ. Чей именно — тут можно поспорить: то ли победителей США в этом внутреннем конфликте, то ли тех, кто пытается вырулить США из тупика отказавшись от тактики прямого противостояния этой стихии, к которой прибегал Трамп, а лишь осторожно направляя ее движение.

Этот электорат очень ярко виден в данных Бюро переписи населения Pew Research Center.

В 2018 году в Соединенных Штатах во всех этнических группах было больше 27-летних, чем людей любого другого возраста. Но для белых неиспаноязычных американцев существовало два пика: 58 и 27 лет, причем, белые были единственной группой, в которой бэби-бумеры 60-х составляли большую долю, чем миллениалы, 26% против 20%.

Белые неиспаноязычные граждане составляли 60% населения США в 2018 году и были самой старой из всех расовых и этнических групп — их средний возраст составлял 44 года. Средний возраст населения США в целом составлял 38 лет, азиатов — 37 лет, черных — 34 года, латиноамериканцев — 30 лет. В сочетании с имущественным, социальным и образовательным разрывом между группами это и породило гремучую смесь, сотрясающую Соединенные Штаты.

Именно стабилизация, в том или ином виде, до предела раскачанного американского общества и является сегодня целью №1 для любой команды в Белом доме. И Трамп, останься он у власти, выводил бы войска с такой же решительностью, как это делает Байден, безо всякой оглядки на нарушение талибами заключенных соглашений, выполнение которых изначально никем и и не предполагалось. Все обстоит предельно просто — на удержание и реконструкцию Афганистана у США сегодня нет ресурсов, к тому же проект оказался крайне затратным и малоэффективным. Афганское общество не то, чтобы совсем не поддается модернизации, но процесс этот идет крайне медленно и нуждается в постоянной внешней подпитке, не принимая самоподдерживающейся формы.

Вести операцию в Афганистане не 20, а, скажем, 100 или 150 лет, что, вероятно, привело бы в конце концов к созданию стабильного светского режима, способного противостоять исламским фанатикам (британский опыт свидетельствует, что это возможно) США не могут себе сегодня позволить. Зато они могут положить горячую афганскую проблему на колени Москве и Пекину — и, улыбаясь, отойти в сторону. Что, собственно и происходит.

Аналогии с уходом из Южного Вьетнама здесь отчасти верны — но только отчасти. Внутренний кризис, побудивший США завершить вьетнамскую, войну был куда менее серьезным, чем сегодняшний. А Вьетнам, оставленный на волю коммунистов, не порождал региональных проблем такого масштаба, какие породит Афганистан.

Афганская линия

Историю современного Афганистана, не способного стать стабильной страной, следует отсчитывать не от прихода США и их союзников, а с советского вторжения 1979 года. К моменту вторжения Афганистан был достаточно стабильным светским государством, пусть и со значительным исламским влиянием. Но современные талибы в афганские реалии 1979 года не вписывались вообще никак.

Дежурным объяснением “афганской игры СССР” стало недопущение в Афганистан пресловутых “солдат НАТО”, которые в тот момент туда и не собирались. Реальной же целью — взятие под контроль страны, идеально подходящей для выращивания опиумного мака. Высокопроизводительный сорт опиумного мака был, к слову, выведен в СССР в конце 20-х годов прошлого века. Именно после этого в Москве плотно заинтересовались Афганистаном и всем, что там происходило, так что интервенция 1979 года была далеко не первой. Опиумная часть операции проводилась верхушкой КГБ, которая, похоже, уже тогда вела свою игру, интенсивно сращиваясь с международной наркомафией. Манипулируя информацией, подаваемой наверх, а также, через свою агентуру, внутренней ситуацией в Афганистане, руководство КГБ вполне могло подтолкнуть кремлевских маразматиков к отдаче приказа о вторжении, использовав его в собственных интересах. В Москве на всех уровнях были уверены, что за год-два-три сумеют взять Афганистан под свой полный контроль, тем более, что раньше такие операции уже удавались. Но мир к этому времени сильно изменился. В нем, не без участия СССР, появился качественно иной исламский фактор — исламский экстремизм и порожденный им терроризм. Разыгрывать этой фактор в своих играх пытались многие, но удержать под контролем не смог никто. Эта социальная термоядерная реакция и до сегодняшнего дня вдребезги разносит любые барьеры.

Итогом советской авантюры стала полная зачистка политического поля в Афганистане от всех, с кем можно было заключать какие-либо соглашения. Сначала в огне гражданской войны сгорели или были скомпрометированы сотрудничеством с оккупантами те, кто мыслил Афганистан как единое государство. Следом под нож пошли более или менее светские, то есть, исламские, но не фанатичные племенные вожди. Договариваться же с исламскими фанатиками о чем бы то ни было оказалось невозможным по той причине, что любые соглашения с иноверцами, а также со впавшими в ересь мусульманами (к которым фанатики причисляют всех, или почти всех мусульман, кроме себя) для них не более, чем военная хитрость. Это лишь тактический маневр в ходе всемирного джихада, который может завершиться только победой мусульман и Глобальной исламизацией — аналогом большевистской Мировой революции. И даже такие соглашения могут выполняться только до момента, пока они не вступят в малейшее противоречие с исламом, после чего их следует немедленно отбросить. Что неизменно и очень скоро и происходит.

В итоге, дестабилизировав Афганистан до состояния, вытащить из которого его можно разве что за век-полтора медленного окультуривания и восстановления, советские власти попросту сбежали из уничтоженной ими страны. Правда, сбежали они не раньше, чем были достигнуты реальные цели агрессии: контроль советских спецслужб над существенной долей мирового рынка опиатов. Так что о том, было ли это бегством, или хорошо спланированным отступлением, можно поспорить.

Распад СССР привел к утрате Москвой уже всякого, даже косвенного, контроля над ситуацией, и к 1996 году власть в Афганистане закономерно перешла в руки талибов. Дальнейшее хорошо известно.

Сейчас, когда США решили уйти из Афганистана, Россия предпринимает попытки наладить отношения с талибами. Поскольку, отрыв российского МИДа от реальности, по-видимому в связи с переходом с кокаина на ЛСД, принял в последнее время уже совершенно эпические масштабы, трудно сразу сказать, чего в этой попытке больше: хорошей мины при заведомо проигрышной игре или искренней веры в то, что руководство Талибана — только с виду фанатики, с совершенно иной системой ценностей и приоритетов, а на самом деле под этой маской скрываются вполне себе “вменяемые люди”. 

Впрочем, Сергей Лавров, которому принадлежит фраза о вменяемости руководства талибов отчасти прав. Никаких причин сомневаться в психическом здоровье талибских лидеров нет. Проблема лишь в том, что система их ценностей, их уклад жизни и их цели несовместимы ни с западными, ни с российскими. И никакие договоренности Москвы с талибами даже в средне-, а тем более в долгосрочном плане работать не будут.

Непрерывная экспансия под лозунгом джихада — залог выживания Талибана. Вторым обязательным условием — и с чисто финансовой стороны, и как часть джихада, является продажа наркотиков неверным. На вторичное переваривание Афганистана, где талибы уже побывали у власти с 1996 по 2001 год, пока их не выпнули оттуда американцы с союзниками, у них уйдет — ну, возможно, год. После этого Талибан начнет просачиваться из Афганистана в сопредельные страны, как вода, ищущая слабое место в плотине. И бывшие среднеазиатские республики СССР как раз и являются одним из таких слабых мест.

Российская линия

Поставив граничащие с Афганистаном страны на растяжку между Россией и Талибаном, в Москве явно рассчитывают усилить в них свое влияние, и, уж во всяком случае, пресечь попытки выйти из сферы нео-СССР. Но Россия и Талибан действуют в разных институциональных плоскостях, отчего прямое противостояние между ними будет напоминать сражение между китами и слонами в узкой зоне прибоя. Москва может построить любое количество военных баз и ввести в сопредельные с ней бывшие советские республики любое количество солдат, значительная часть которых будут, к слову, мусульманами. Несколько меньшая, но тоже значительная, и при этом далеко не худшая их часть будет благодатной почвой для исламизации — на фоне российской моральной деградации и всевластия криминала. Москва может как угодно интриговать в верхах, менять правителей, может попытаться — и даже суметь — отжать у Казахстана его северную часть, к чему сейчас явственно готовится. Но противопоставить ползучей талибанской исламизации Москве просто нечего. И, поскольку Китай, у которого достаточно своих проблем с мусульманами, вмешиваться в эту ситуацию благоразумно не станет, Россия останется с талибами один на один, с самыми неблагоприятными для себя перспективами. Бесспорно, это случится не завтра, даже не через год. Но уже лет через пять талибский вопрос встанет перед Москвой очень остро, причем, как внутрироссийская проблема. Талибские киты не победят российских слонов в открытом бою, да они и не ставят себе такой цели. Они попросту лишат их суши.

На что при этом рассчитывают в Кремле? Как только мы пытаемся это понять, мы немедленно обнаруживаем, что никакого “Кремля” и никакой “России”, как единого целого, не существует вовсе. Существует весьма мозаичное и беспорядочное образование из множества соперничающих, сотрудничающих и тесно переплетенных криминальных кланов, выполняющее по отношению к остальному населению России функции внутренней оккупационной армии и/или колониальной власти. При этом, в силу особенностей российского менталитета — его выученной беспомощности, а также неспособности к самоорганизации для построения нормальной жизни, такое положение дел большинство населения России вполне устраивает.

Но эта система довольно уязвима. Одного сильного тычка хватит, чтобы она начала разваливаться. И, если от тычков на межгосударственном уровне Россия прикрылась ядерным шантажом, а внутреннее недовольство успешно подавляет при помощи нарастающих репрессий, то против Талибана эти методы уже не сработают. Талибан априори глобален, по крайней мере идеологически. У него нет точного центра, по которому можно было бы нанести ядерный удар. Нет единого государственного устройства — точнее, оно может возникать на каких-то этапах, но не носит обязательного характера. При необходимости Талибан мгновенно распадется на множество организаций и территорий, формально независимых друг от друга. Талибан нельзя подавить в России, поскольку его российская часть будет всегда подпитываться извне. Его невозможно купить, выделив долю в колониальной эксплуатации России, как это удалось с частью чеченской верхушки. Талибану нужен весь мир — джихад не знает полумер и компромиссов. Можно, конечно, разбомбить Воронеж, когда его захватят талибы, но они легко обойдутся и без Воронежа вообще.

Что предпримет нынешняя российская власть, столкнувшись с таким вызовом? Прежде всего, она попытается рассыпаться!

 Часть чиновников, в том числе и высшего ранга, выстроившая себе базу на Западе, рассчитывает на уход от дел, сдачу Западу известных им секретов и компромата в обмен на безопасность и эмиграцию. С последующим уходом на покой, либо переходом в ряды “внешней России”, формально оппозиционной Кремлю.

Часть, как это ни парадоксально, рассчитывает на помощь Запада внутри самой России. И, надо сказать, что в этом есть своя логика: Россия и сегодня в значительной степени находится под западным управлением и в западной собственности. Мало кто осознает, что РФ — уникальный набор сырьевых ресурсов, имеющих первостепенное значение для западной промышленной логистики. Номенклатура вывозимых из РФ полезных ископаемых и производных от них беспрецедентно широка.

Запад просто не сможет позволить кому бы то ни было увести из-под его контроля таких размеров и значимости сырьевой хаб. Это, к слову, одна из важнейших причин снисходительной терпимости западных стран к выходкам Путина и путинского окружения. Впрочем, “коллективный Запад” никогда и не ставил своей целью построить в России демократический режим. Не ставит он такой цели и сейчас. Его задача скромнее: обеспечить бесперебойную эксплуатацию российских природных ресурсов на наиболее выгодных для себя условиях, сведя к минимуму мешающие этому амбиции Кремля.

И, поскольку договариваться с талибами невозможно, Запад, по расчетам россиян, в какой-то момент неизбежно вмешается в ситуацию на их стороне, особенно, если события примут совсем уж скверный оборот.

Кроме того, насколько можно судить, одно время в Кремле всерьез рассматривался и вариант замены прогнившего и уже неэффективного для управления массами русского православия на умеренный ислам в качестве государственной религии. Сторонники такого плана делали ставку на возможность договориться с исламскими радикалами, включая и талибов. По сути, это была та самая надежда на “вменяемых людей”, озвученная Лавровым. Действительно, умеренный ислам, восторжествовав в России, мог бы стать приемлемым компромиссом для радикальных исламистов. Но только в том случае, если бы такую операцию удалось провести относительно быстро и безболезненно. Однако ни быстро, ни безболезненно провести ее априори невозможно. И план был отброшен, причем, случилось это совсем недавно.

Таким образом, для “коллективного Кремля”, понимаемого как конгломерат ОПГ, о котором шла речь выше, остается только одна возможность удержать ситуацию под контролем, сохранив свое положение в России: построение “православного Талибана”. Только такой, предельно агрессивный, фанатичный и репрессивный режим, уже откровенно нацистский, без стыдливых недомолвок, и при этом даже более радикальный, чем Талибан, мог бы спасти нынешнее положение российских люмпен-элит. Народу же будет обещан “твердый порядок” — ничего другого Кремль предложить ему не способен. Но, в силу особенностей российской ментальности, это может сработать. И, судя по последним событиям в России, именно этот план и взят в настоящее время за основу.