Приглашение к подвигу

Наверное, в некотором смысле это правильно — ценность Света понимаешь только в схватке с Тьмой, да и Он Сам сказал, что принес “не мир, но меч”. Недоброе слово, предрекавшее ХХІ веку религиозные конфликты и даже, возможно, войны, обретает плоть. Взрыв в Александрийской коптской церкви, прозвучавший вопреки обещаниям египетских властей „проследить“, „усилить“ и „не допустить“. Убийство губернатора Пенджаба, который всего лишь посочувствовал приговоренной к смерти пакистанской христианке. „Праздничные“ информационные всплески, привлекающие внимание мира, погруженного в свои заботы, к тому, что где-то люди по-прежнему принимают мученичество за веру.

Невинная кровь, пролитая в рождественские дни — традиция Ирода. Отдавая приказ об избиении младенцев, не Бога Ирод боялся, не Сына Его, не о вере родной радел. За власть свою испугался — ведь сказали ему волхвы, что идут поклониться Царю Иудейскому. Сформулировали бы иначе — глядишь, и детки не пострадали бы. Вера и власть, религия и политика, соединившись, образуют гремучую смесь, силу столь же разрушительную, сколь неуправляемую.

Но все происходит так далеко от нас, не правда ли? Так далеко, что мы вполне можем не думать об этом — разве что содрогнуться, просматривая ленты новостей и телерепортажи. У нас Рождество, слава Богу, прошло мирно. Президент посетил Почаевскую лавру, правительственная делегация — Вселенского патриарха, оппозиция обрушилась с критикой на политику президента в религиозной сфере — ну так на то она и оппозиция, чтобы критиковать действующую власть. Правда, патриарх Филарет выступил „не по-праздничному“, обвинив власть в попытках уничтожить УПЦ КП. А с УГКЦ — впервые — на Первом национальном потребовали плату за трансляцию Рождественского богослужения. В связи с поднявшимся в СМИ шумом от платы отказались, но из положенного часа УГКЦ получила только половину — вторую половину „отъела“ трансляция из Почаевской лавры.

Нет худа без добра. Будь украинцы немного более религиозны (хотя бы в половину от того, о чем трубят соцопросы), чуть серьезнее относились к своим церквям, мы могли бы в ближайшем будущем ждать первых потрясений, связанных, мягко говоря, с не очень продуманной церковной политикой власти. И вообще украинских политиков — оппозиция в этом вопросе ничуть не интереснее президента. По мнению оппозиции, например, президенту следовало посетить рождественские богослужения всех „традиционных“ церквей, тем самым продемонстрировав уважение. Оставим в стороне вопрос о допустимости употребления в этом контексте слова „традиционные“ (все прочие не заслуживают уважения?) и попытки уточнить список этих „традиционных“. „Праздничный обход“ церквей всегда выглядел смехотворно. Если человек верует и хочет посетить службу, зачем ему метаться из храма в храм? А если он не верующий, зачем он вообще туда идет? Есть какие-то придворные протоколы, обязующие президента отметиться на Рождество в церкви или в нескольких?

Конечно, кроме „абсолютных“ критериев, по которым любой христианин (в том числе президент) может (и должен) посещать свою церковь, есть еще контекст и обстоятельства. Например, зачем верующему человеку, который направляется на службу (даже если он президент), тащить за собой шлейф телеоператоров и фоторепортеров? Вопрос, разумеется, риторический. Камера для современного политика необходима, как воздух — нет смысла дышать, если это не снимают. Однако снимаясь на фоне церковного благолепия, президент должен понимать, что это не любительский ролик „на долгую память“ — это демонстрация urbi et orbi некого credo. Политического, к Символу веры отношения не имеющего.

Я согласна с представителями УПЦ, которые одобряют президента Януковича за то, что он „не бегает по церквям, а ходит в ту, к которой принадлежит“. Но разве не они же несколько лет назад обрушивались с критикой на президента Ющенко за то, что он на первых порах так же откровенно посещал „свою“ церковь — УПЦ КП, вместо того чтобы „показывать свое уважение“?

А вот с „уважением“ у нынешнего президента действительно получилось хуже, чем у всех его предшественников. С Рождеством он догадался поздравить только православных. Не вспомнил он ни о католиках, ни о греко-католиках и протестантах. Не „бегать по церквям“ и не ходить на Хануку к иудеям — это можно худо-бедно списать на „личные религиозные убеждения“. Но не поздравить — просто некрасиво. И дело тут, да простит меня оппозиция, не в „преференциях“, „убеждениях“ и прочих злых умыслах. Дело просто в воспитании. Вернее, его ущербности. Как у самого президента, так и у его окружения. Им просто в голову не пришло, что это важно.

Более того, некоторые соратники президента считают, что В.Янукович, будучи „светским правителем“, и вовсе мог никого не поздравлять. А еще, следуя этой логике, можно не здороваться, входя в комнату к незнакомым людям. И зубы можно не чистить.

Даже если бы В.Янукович действительно никого не поздравил, в воздухе повис бы только вопрос о воспитании. Но он поздравил — выборочно. Нам же говорили еще когда, что „Виктор Янукович — православный президент“. Правду, видите, говорили. Именно так — „православным президентом“, а не „президентом Украины“ выставил себя глава государства с этим злополучным поздравлением.

Это еще одна маленькая деталь в общий контекст — люди, которые не понимают важности даже таких простых вещей, берутся за решение весьма сложных и довольно опасных проблем. Ведь дело не исчерпывается обычным „предпочтением“, оказываемым президентом одной из церквей. Нынешняя власть неоднократно демонстрировала склонность к простым решениям независимо от сложности проблемы. А церковная ситуация в нашей стране — настоящий гордиев узел, по которому так и подмывает рубануть с плеча. А тут еще и советчики-союзники подоспели — и с поддержкой в нужный момент, и с отеческим советом, с какого именно плеча рубить.

Слова патриарха Московского о том, что „мода на раскол проходит“, отозвались в сердце украинской власти. Хотя эти слова были сказаны для цитирования в СМИ. Московский патриарх — человек медиакультуры и специалист по виртуальным проектам. Само высказывание о „моде на раскол“ — сто раз обдуманная и тщательно выточенная фигурка речи. То, что стало драмой для общества и трагедией для Церкви, — всего лишь „мода“, которая, как уже было сказано, „проходит“. Не нужен диалог, не нужны богословские дискуссии, не нужны взвешенность и осторожность в церковной политике. И как-то сам собой размывается тот факт, что до сих пор справиться с этой „модой“ РПЦ удавалось ничуть не лучше, чем премьер-министру РФ собственноручно „перемочить в сортире“ всех-всех террористов.

Но украинскую власть легко подкупить перспективой простых решений. Будучи обязанным патриарху Кириллу, находясь под его пастырской опекой, президент Украины вряд ли может отказать ему в такой простой услуге — помочь справиться с пагубной „модой“. Ведь это так просто — всего лишь укрепить положение одной церкви и сделать по возможности невыносимым положение другой. С УАПЦ, по сути, уже почти справились. А если и были какие-то иллюзии, рождественский визит в Фанар вице-премьера Тихонова должен был убедить всех в том, что украинская власть не упускает из виду „константинопольское направление“ и с Вселенским патриархом, в случае чего, сумеет договориться.

Справиться с УПЦ КП несколько сложнее. Но и тут нет ничего невозможного. По данным Киевского патриархата, местные власти ведут наступление на всех фронтах — „собеседования“ со священниками, „работа“ с бизнесменами, поддерживающими приходы и благотворительные проекты церкви, а также с теми, кто имеет общие дела со священнослужителями. Простые схемы перерегистрации приходов с переводом в другую юрисдикцию — своего рода церковное рейдерство, о котором, казалось, давно забыли. В общем, ничего нового, оригинального. Разница только в масштабах — наступление ведется массированное и слаженное. В УПЦ КП с содроганием вспоминают середину 90-х — время „раннего“ Кучмы. Что ж, не они одни.

Московский патриархат купается в знаках высочайшего внимания. Именно Московский патриархат, а не УПЦ. Или у кого-то еще есть иллюзии по поводу будущего автономии этой церкви? Если руководство РПЦ руками украинской власти действительно реализует „русскую модель“ государственно-церковных отношений в Украине, то не для того, чтобы потом красиво уйти. Кафедральный собор в Киеве уже строят. Десятинную церковь обещают в перспективе — казалось бы, еще недавно представители УПЦ протестовали против этого строительства, но тогда были опасения, что этот символ достанется УПЦ КП. Строится собор в Почаевской лавре. Но это еще не все — в перспективе маячит Софийский собор и заповедные территории Херсонеса. Вместе со всеми лаврами это было бы полной символической победой Московского патриархата в Украине.

Любовь к символизму изобличает виртуальные проекты. Им же присуща кажущаяся простота. Проекты типа „Русского мира“ увлекают, как хорошие игры-стратегии. Но даже заядлым геймерам не стоит отрываться от реальности слишком далеко.

Вернуться в реальность — именно то, что следовало бы сделать украинской власти в церковном вопросе. Но кто ей поможет, если сами церковники изо всех сил поддерживают иллюзию? В позавчерашних моделях церковно-государственной „симфонии“ и „канонических территорий“, церковно-имперских идеях, в помпезных строительных проектах и борьбе за имущество владыки церкви сами легко теряют связь с реальностью. С реальностью христианства, в которой Церковь — евхаристическое единство, Тело Христово, носитель Божественной Благодати — не нуждается ни в каких дополнительных функциях, признаках, внешнем блеске и поддержке со стороны. То, что якобы прибавляет Церкви „вес в обществе“, в реальности превращают ее в медийный мыльный пузырь.

Еще один путь „в реальность“ — оценить успехи „русской модели“ в России. Не потому ли у патриарха Московского такие надежды на Украину, что там, дома, что-то не получается, что-то идет не так? Православие в России — все больше религия меньшинства, и при всем при том оно довольно разнородно, плохо дисциплинируется и неохотно „вертикализируется“. Наступление ислама (даже просто демографическое) очевидно. Участившиеся социальные конфликты в России, заставляющие священноначалие РПЦ принимать ту или иную сторону и высказывать самые причудливые суждения, не подаются прямо как „столкновения на религиозной почве“. Возможно, они пока и не являются таковыми в полной мере. Но слова „православие или смерть“ уже прозвучали. А уж желание поднять их на щит — дело времени и температуры у тех, кому захочется власти.

Для нормализации межконфессиональной ситуации в Украине немного надо — раздать всем сестрицам по серьгам и не делать резких движений. Опыт предшественников доказывает действенность политики конфессиональной „разновекторности“. Это непросто и в чем-то не слишком перспективно. Это, возможно, не то, чего хотело бы от власти священноначалие тех или иных церквей. Но это пока лучшее, чего мы сумели добиться — позволить церквям жить как живется, распределить свое влияние по регионам (сделать, по сути, все церкви страны региональными), установить таким образом систему сдерживания и противовесов. Высшие иерархи почти всех украинских церквей в той или иной мере склонны к конформизму — готовы „сотрудничать“, „вести диалог“, промолчать в неудобный момент, проявить благосклонность в трудную минуту и т.д. Возможно, это еще предстоит понять и почувствовать новой власти — и президент Кучма, и президент Ющенко, если вспомните, наступали на одни и те же грабли в начале своего правления. Не стал исключением и президент Янукович. Так что надежда на торжество здравого смысла и того самого „прагматизма“ еще теплится.

Потому что в противном случае путь в реальность может оказаться самым болезненным. “Полезным”, как говорят, для Церкви и веры, но весьма неприятным для тех, кто вынужден по этому пути идти. Путь повседневного подвига исповедания веры, защиты — пассивной и активной — своего credo. Рассчитывать на традиционную пассивность украинцев — привычное дело. Но вопрос в том, где находится та мозоль, на которую наступать не стоит. Мы привыкли думать о себе как об уникальном проекте Господнем. И все же болевые точки у нас находятся примерно там же, где у всего прочего человечества. Вопрос веры — одна из них.

Екатерина ЩЁТКИНА