Пока он в Одессе. Какой стала Грузия без Михаила Саакашвили

Давид продает овощи на солнечной тбилисской улице. Отпускает товар, торгуется. А в паузах размышляет о том времени, когда человек, управляющий нынче жизнью солнечной Одесчины, руководил не менее солнечной Грузией.

“Да, мы до сих пор вспоминаем Мишу [Михаила Саакашвили]. Он столько натворил — бизнес отжимал, в тюрьмы садил”,— говорит продавец, после чего просит не называть его фамилию в прессе. И словно в оправдание своего анонимного статуса добавляет: “А нынешнее правительство тоже не лучше: экономическое положение все хуже”.

Давид отвлекается на покупателя, затем вздыхает и завершает мысль: “Но хоть никого не пытают”.

Несколько дней в Грузии убедили: примерно таким же образом здесь рассуждают многие. Ушедшей командой Саакашвили недовольны, но и нынешнюю власть не одобряют. Потому что за неполные пару лет, которые прошли со времени президентства “Миши”, в стране появились признаки экономического кризиса, а местная валюта — лари — сильно девальвировала. На этом фоне у части местного населения все явственнее проявляются пророссийские настроения, неожиданные для страны, всего семь лет назад подвергшейся военной атаке со стороны РФ.

“За полтора года произошли реальные перемены. И мы в шаге от новых изменений в стране”,— говорит Серги Капанадзе, бывший заместитель министра иностранных дел в правительстве Саакашвили и один из руководителей Ассоциации реформ Грузии (GRASS).

Грузия Тудэй

Когда Саакашвили был президентом, Эка Ткешелашвили трудилась на посту главы МИД Грузии. Работы было много — команда, пришедшая к власти в результате революции роз, буквально подняла страну с колен, кардинально реформировала МВД и другие госструктуры и сделала Грузию одним из мировых лидеров по удобству ведения бизнеса и объектом для внешних инвестиций. Ради этого в стране посадили несколько десятков тысяч коррупционеров.

Теперь Михо в стране нет, сама министр перестала быть чиновником, да и политическая ситуация сильно изменилась. Для Ткешелашвили это очевидно — ведь она знает, что после отъезда президента-реформатора его партия Национальное движение подверглась давлению со стороны новых властей — команды бывшего премьера Бидзины Иванишвили, крупного бизнесмена, чей соратник Георгий Маргвелашвили является действующим президентом страны. Иванишвили и Ко пришли к руководству страной на волне нарастающего недовольства грузин действиями реформаторов, используя популистские лозунги.

“Пострадали [от нынешних властей] не только высшие слои партии, но и средние чины”,— рассказывает бывшая глава МИДа, убежденная: официальный Тбилиси пытается представить Национальное движение маргинальным и криминальным проектом. Для этого, мол, они используют старые страшилки на манер историй о том, что при Саакашвили в тюрьмах жестоко пытали заключенных. Самого Михо нынешняя власть даже объявила в розыск.

Но Давид Маградзе, заместитель спикера грузинского парламента, считает — претензии к Национальному движению и Саакашвили обоснованны. Он сам поначалу был соратником лидера революции роз, но после ушел в оппозицию. И долго не мог оставить ряды Нацдвижения, опасаясь уголовного преследования.

Атмосфера в высших эшелонах власти при Саакашвили, по его словам, была тяжелой. Благодаря открытым реестрам собственности он наблюдал странные вещи: “Например, как в три часа ночи человек подарил государству завод стоимостью 50 млн лари”. Еще Маградзе вспоминает историю “одной женщины”, которую притесняли и грозились уволить всех ее родственников, если она не перестанет сотрудничать с оппозицией. “Таких случаев было много”,— заключает он.

О том, что годы правления Саакашвили были неоднозначными, говорит и Ника Гварамия, директор самой крупной грузинской телекомпании Рустави-2.

В те времена оппозиция была слабой, а пресса мало критиковала власть. “Мы выбрали для себя комфорт: ТВ создавало мифы”,— вспоминает Гварамия. Руководство и сотрудники Рустави-2 решили, что они представляют интересы победившей команды. А надо было, как теперь понимает телеменеджер, ощущать себя представителями всего народа.

В итоге дело дошло до того, что первые лица государства стали неадекватно воспринимать происходящее. И начались, как выразился Гварамия, “перегибы” в управлении страной. Последовавший же за этим триумф партии Иванишвили стал не столько победой оппозиции, сколько поражением команды реформаторов.

На волне “нелюбви” к Саакашвили в обществе усилились пророссийские настроения. “Сейчас 30 % грузин поддерживают вступление в Евразийский союз [экономическая организация, объединяющая РФ, Беларусь, Казахстан, Армению и Киргизию], а половина не считают Россию агрессором. Это самое страшное”,— говорит Капанадзе.

Но нынешнее правительство премьера Ираклия Гарибашвили также успело наделать ошибок.

Среди них экономист Гела Васадзе выделает ряд невыполненных обязательств. Например, обещание снизить в два раза стоимость бензина — мол, горючее было дорогим, потому что Саакашвили забирал себе некую долю. Но Михо ушел, а цена осталась.

Еще одно забытое обещание — беспроцентные кредиты на недвижимость плюс гарантии, что государство погасит ссудами прежние ипотечные заимствования населения. Также “сменщики” клялись электорату, что тарифы на электричество снизятся вдвое, по факту же они выросли на 20 %.

“Беда в том, что они [новое правительство] начали регулировать экономику вручную. Например, сократили расходы на инфраструктуру и увеличили расходы на социалку”,— рассказывает Васадзе.

Этому сопутствовала девальвация лари, добавляет глава Нацбанка Грузии Георгий Кадагидзе. “Нас [Нацбанк] обвинили, что мы не тратим валютные резервы [на поддержку национальной валюты]. Но это же не выход”,— сокрушается банкир.

Правительство создало особый надзирательный орган над Нацбанком, то есть, как объясняет Васадзе, появился параллельный финансовый регулятор.

При этом сложно отследить эффективность расходования кредитов, выданных государственными банками государственным же компаниям. И это в стране, декларирующей максимальную открытость во всем.

“В экономике влияние государства должно быть минимальным: чем больше свободы — тем привлекательнее рынки”,— говорит Кадагидзе, который занимает свой пост с 2008 года.

Сейчас Грузия имеет еще и общую стагнацию экономики, а также замедление роста ВВП.

Представители действующей власти, исключительно на условиях анонимности, признают: да, Кабмин работает неэффективно.

Отступать некуда

Местные эксперты и политики сходятся в одном: реформаторская основа, заложенная правительством Саакашвили, и сегодня позволяет удерживать всю грузинскую госструктуру в рабочем состоянии.

Скажем, до сих пор функционируют Дома юстиции. Там можно за 15 минут оформить любые документы, а через день приехать и получить их, как на McDrive,— не выходя из машины, у специального окна.

В Тбилиси, например, после Саакашвили осталось всего пять основных коммунальных предприятий — едва ли не все городское хозяйство отдано в аутсорсинг коммерческим структурам. В Киеве же сейчас более 500 коммунальных предприятий, и за прошлый год они нанесли городу убытков на 1 млрд грн.

Процедура землеотвода в грузинской столице по‑прежнему максимально прозрачна — на сайте можно видеть всех участников тендера и контролировать процедуру передачи участков от начала и до конца. Часть решений реально обжаловать, и, как утверждают в мэрии, нередко администрация встает в таких случаях на сторону истца.

“Следы” Саакашвили заметны и в других сферах. Например, растаможка автомобиля занимает пятнадцать минут и стоит в десять раз меньше, чем в Украине. Сервисные центры полиции не отличить от европейских. А при сдаче практического экзамена на права на машину с учеником ставят датчики, которые не дают сымитировать результат, а также видеокамеры, записывающие все действия,— чтобы сдающий мог оспорить результат.

Грузинские дома юстиции (на фото — сотрудник одного из них на фоне своего места работы), где гражданам доступны все справки, по-прежнему напоминают внешним видом, персоналом и скоростью обслуживания McDonald’s.

Ощущается инерция первичного толчка и в экономике. Бывший премьер Грузии Ладо Гургенидзе, который стоял у истоков грузинского чуда, говорит, что экономическая свобода не покинула страны вместе с Саакашвили. И внешние инвестиции все еще близки к 60 % от ВВП — максимуму, показанному в 2012-м.

Кадагидзе из Нацбанка добавляет, что Грузия еще в 2011‑м вышла на свой позднесоветский экономический уровень,— Украина же не сделала этого до сих пор.

На родине Саакашвили есть и другие маркеры стабильности: так, за последние годы не обанкротился ни один банк, нет фонда гарантирования вкладов.

Не потерял официальный Тбилиси и прежнюю внешнеполитическую ориентацию — нынешняя команда руководителей страны декларирует приверженность проевропейской политике предшественников.

Во власти, похоже, понимают, что нынешнее относительное благополучие Грузии основывается на действиях команды Саакашвили. И поэтому не отходят далеко от рамок первичных реформ.

Понимает это и электорат. По данным целого ряда соцопросов, рейтинг правящей партии Грузинская мечта упал с 50 % до 30 %. А вот у Нацдвижения он существенно вырос, достигнув уровня 20 % поддержки. Похуже дела у прозападных Свободных демократов (10—15 %) и пророссийской партии Нино Бурджанадзе (менее 10 %).

Поэтому, как уверен Капанадзе, на следующих выборах в 2016 году возможен реванш Национального движения. Но только в составе коалиции с какой‑то другой политсилой. Самостоятельно однопартийцам Саакашвили не вытянуть — в их среде теперь нет харизматичного лидера. Тот пока пытается свершить “революцию дорог и пляжей” в Одессе.

Максим БУТЧЕНКО