“Они 20 лет занимались мошенничеством”. Валерия Гонтарева о ПриватБанке перед национализацией. Блиц-интервью

С первого дня после национализации ПриватБанка Валерия Гонтарева, глава НБУ в 2014—2017 годах, и экс-СЕО банка Александр Дубилет заочно обменивались заявлениями относительно событий, предшествующих переходу банка в собственность государства.

Именно Гонтарева первой озвучила причину фактического банкротства “Привата” — почти весь портфель корпоративных кредитов был выдан компаниями экс-собственников Игоря Коломойского и Геннадия Боголюбова. Следствием стала “дыра” в капитале банка на 155 млрд грн, которую за счет ОВГЗ покрыло государство.

Еще до национализации НБУ нанял детективов из агенства Kroll, которые занимались forensic-аудитом ПриватБанка. Основываясь на результатах аудита, Нацбанк заявил о мошенничестве в банке на $5,5 млрд. С похожими по сути исками менеджмент “Привата”, назначенный после национализации, обратился в международные суды — в Великобритании, Израиле и США. В Украине также идет ряд судебных процессов.

В начале 2021 года НАБУ задержало бывшего заместителя Дубилета Владимира Яценко. Сам Дубилет фигурирует в нескольких расследованиях о выведении из банка денег в пользу компаний, связанных с Коломойским и Боголюбовым.

До ноября 2021-го Дубилет крайне редко появлялся на публике, несмотря на активное участие в проекте Monobank. Он владел крупнейшей долей в компании Fintech Band, которая создала Monobank, но после активизации расследования НАБУ Дубилет и Яценко вышли из состава учредителей. Дубилет 29 ноября дал Forbes интервью, в котором не стал отрицать, что у банка возникла дыра в капитале, но связал это с “трансформацией кредитного портфеля под давлением НБУ”.

Forbes попросил Гонтареву прокомментировать отдельные слова Дубилета. Редакция публикует сокращенную и отредактированную для ясности версию разговора.

До национализации в 2015 году ПриватБанк аудировала компания PwC. Согласно ее отчету, портфель связанных кредитов ПриватБанка составлял 18%, а не почти 100%, как заявили в банке позже. Почему аудиторы не отозвали отчет, если его выводы не соответствуют действительности?

Аудиторы обычно пишут disclaimer, что не несут ответственности за информацию, предоставленную менеджментом банка, и не могут анализировать ее достоверность.

Думаю, что косвенно аудит мог понять, что данные не соответствуют действительности. НБУ не просто так после случая с ПриватБанком запретил PwС аудировать банки. Мне кажется, это непрофессионально сначала ставить подпись под отчетом, который прикрывал такой масштабный фрод, а потом прикрываться дисклеймером.

Такой подход аудиторов в течение длительного времени был проблемой всего сектора. В отчетах была хорошая картина, но когда НБУ провел масштабное стресс-тестирование в 2014—2015 годах, оказалось, что банковская система на самом деле давно сгнила.

Хочу подчеркнуть, что и до национализации, и после дополнительный аудит проводила EY. Пост-аудит обнаружил дополнительные дыры, которые не увидел даже Нацбанк. В результате сумма докапитализации банка выросла на 38 млрд грн. Нужно учитывать, что в банке были так называемые “операции последней ночи”, через которые менеджмент вывел из банка дополнительные суммы — 16 млрд грн.

Нацбанк не видел их, поскольку не знает, что происходит на корпоративных счетах. Регулятор отслеживает только баланс, то есть видит результат операций пост-фактум.

В конце 2016 года ПриватБанк трансформировал кредитный портфель на 133 млрд грн: около 200 заемщиков заменили 36 компаниями. Что тогда произошло? Почему НБУ санкционировал эту операцию? 

Программа рекапитализации банка предусматривала переформатирование кредитного портфеля. Зачем? Чтобы появились бизнесовые заемщики, которые генерируют денежный поток и имеют качественные залоги. Программа была многофакторной. В итоге сначала они действительно переформатировали часть портфеля на 31 млрд грн, но, как только мы получили транш МВФ (а прогресс в деле ПриватБанка был одним из условий), тут же вывели один из самых ценных залогов — зерновой терминал “Бориваж”.

После этого произошла та самая трансформация. Чтобы ее проанализировать, был привлечен новый аудитор EY. В ходе аудита выяснилось, что вместо нормальной трансформации произошел очередной фрод.

Насколько качественным был портфель до трансформации? Там были рабочие заемщики и нормальные залоги?

Нет. Один мусор заменили на другой мусор — так можно описать эту операцию.

Был ли в залогах у ПриватБанка телеканал 1+1?

Никаких корпоративных прав канала не было. Было здание, которое они арендуют.

Кипрский филиал ПриватБанка фигурирует в отчете Kroll, исках банка к экс-собственникам, а также материалах расследования Минюста США относительно покупки активов Коломойского и Боголюбова в Америке. Насколько автономной была эта структура?

Это не была дочерняя структура, то есть, по сути, отдельный банк, как, например, в Латвии. На Кипре был филиал, фактически отделение. Его операции ежедневно отображались в общем балансе ПриватБанка. Понятно, что у любого отделения есть свое руководство, но фактически им управляли из главного офиса банка в Днепре.

Как потом установил аудит Kroll, в банке существовала теневая структура на 500 человек, которая занималась схемными операциями. Кипр входил в эту структуру.

Насколько бывший менеджмент во главе с Александром Дубилетом был вовлечен в переговоры, предшествующие национализации?

Участвовали и Дубилет, и его заместитель Владимир Яценко. Но вопрос не только в том, что происходило накануне национализации, а и в том, что они делали в банке в течение 20 лет. Они занимались мошенничеством.  

Сергей ШЕВЧУК