О национальных особенностях экономического прагматизма

В чистом виде ни один из двух подходов не срабатывает. Рост экономики в целом и благосостояние отдельного индивидуума возможны при синергии экономических инструментов. В этом и должна заключаться суть современного экономического прагматизма.

Сегодня в Украине кризисно-депрессивный период концептуального вакуума сменяется обострением идеологических противостояний о дальнейших путях развития национальной экономики между романтиками-либералами и прагматиками-хозяйственниками. Людям старшего поколения эта дискуссия может напомнить концептуальные баталии между “физиками” и “лириками” во время оттепели в 60-е годы ХХ столетия. Сходство хотя бы в том, что даже если в такой дискуссии и выкристаллизовывалось понимание сторонами жизни и своего места в ней, их позиции все равно были лишены практического смысла из-за идеалистического максимализма. В концептуальном дискурсе между экономистами также сталкиваются два одинаково упрощенных (механистических) подхода, каждый из которых в чистом виде малопродуктивен.

Ошибка “прагматиков” в том, что они, игнорируя закономерности макроэкономического равновесия, убеждены, что достичь позитивного эффекта возможно путем определения экономических приоритетов волюнтаристским решением и их целенаправленного развития перераспределением ресурсов. Ошибкой “романтиков” является то, что они абсолютизируют эффективность рыночных механизмов для достижения макроэкономической стабильности и перераспределения ресурсов, пренебрегая возможностями регулирования экономических процессов и потребностями проведения государством структурной политики. Истина, как всегда, посередине.

Прагматизм общественного сознания

Украина оказалась в глобальном дискурсе о дальнейшей модели экономического развития, волнующим сегодня весь цивилизованный мир. Дело в том, что прагматизм, который в философском смысле означает первенство практического опыта и целесообразности в восприятии вещей и явлений, во все большей степени определяет общественное сознание. Человек становится все более способным собственноручно обеспечить себе условия своей жизни. Вместе с тем он чувствует себя все менее защищенным перед глобальными процессами, словно “вытолкнутым” ими со своими потребностями. Как следствие, сужается горизонт индивидуальных интересов и оценок, интересы индивидуума сужаются до обеспечения собственного или семейного благосостояния и безопасности.

Реагируя на такой “прагматический сдвиг” общественного сознания, политики обещают избирателям прежде всего то, что те от них хотят услышать. Как показала предвыборная кампания Дональда Трампа, принесшая ему победу в президентской гонке в США, благодаря уровню современных информационных технологий уже стала вполне возможной даже “индивидуальная доставка” обещаний. Но парадокс в том, что в информационном обществе сетевое сообщество продолжает влиять на власть в период между выборами. Политикам становится все сложнее делать вид, что они “забыли” о необходимости воплощать свои обещания в реальные дела.

Голосуя против политик глобализма, избиратели в действительности голосуют против неспособности этих политик решать проблемы качества их жизни. Политики же, взяв на себя обязательства их разрешить, не смогут в условиях современной глобализированной экономики сделать это автаркически. Ведь отгородиться от влияния проблем глобализированного мира возможно только в индивидуальном восприятии — в реальной жизни зависимость от них никуда не исчезает. Об этом красноречиво свидетельствует гуманитарная катастрофа в Сирии, рикошетом ударившая по благосостоянию и безопасности даже благополучных стран. Вполне очевидно, что ее невозможно решить, построив “стены” — физические или виртуальные. То же касается и других глобальных проблем: экологических катастроф, террористических угроз, противодействия болезням и т.п.

Также одновременно глобальной и индивидуальной является проблема растущего социального неравенства как между людьми в отдельно взятой стране, так и между странами. Если ее не решать, она будет разжигать очаг напряженности и недоверия между гражданами и между государствами. В прошлом году накануне Всемирного экономического форума в Давосе авторитетная международная благотворительная организация Оxfam, занимающаяся проблемой бедности, обнародовала исследование, в котором определено, что половина богатств мира принадлежит 62 миллиардерам. Разрыв в уровне состояний увеличивается катастрофическими темпами. Так, в 2010 г. половиной мировых богатств владели 388 человек, в 2012-м — 159, в 2014-м — 80, в 2015-м — 62 человека.

А значит, необходимо искать модели глобализма, которые, в отличие от нынешних, будут надлежащим образом действенны для роста экономики в целом и благосостояния индивидуумов, в частности. Об этом уже заговорили даже апологеты либерализма: директор-распорядитель Международного валютного фонда Кристин Лагард и глава Европейского центрального банка Марио Драги.

Та же стратегия новоизбранного президента США Дональда Трампа о создании новых рабочих мест и возрождении американского “ржавого пояса” (регионы тяжелой промышленности на среднем западе и восточном побережье США, пришедшие в упадок с началом постиндустриальной эпохи) вовсе не будет означать реанимацию “ржавых” протекционистских моделей середины прошлого века, а потребует переформатирования участия США в глобальной экономике. Если будет нужно, то и переформатирования самой мировой экономики.

Прагматизм равняется действенности

Именно благодаря прагматическим подходам к стандартным инструментам в период экономической депрессии после глобального кризиса 2008—2009 гг. эксперты МВФ признали возможным применение неконвенционной монетарной политики, т.е. такой, которая содержит проактивные составляющие вне рамок традиционных задач макроэкономической стабилизации. В докладе Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) о состоянии мировой экономики “Global Economic Outlook” от ноября 2016 г. отмечается, что на современном этапе для стимулирования роста экономики важно синхронно применять монетарные и фискальные инструменты. При этом авторы подчеркивают, что экономика реагирует на такие проактивные инструменты, если они сопровождаются структурными реформами, среди которых приоритетными считаются создание рабочих мест, поддержка экспорта и развитие предпринимательства.

Прагматизм на первое место ставит результативность экономических инструментов. При современных организационных и производственных технологиях уже недостаточно результативными являются стандартные методы: тарифные ограничения и преференции, использование государственной собственности, манипулирование процентной ставкой или обменным курсом. Государство должно осуществлять стратегическое влияние на экономику, выстраивая свою политику на принципах, дополняющих действие традиционных рыночных рычагов. В частности, на “горизонтальной” промышленной политике, адаптированной к “Индустрии 4.0” (глубокой интеграции цифровых технологий на всех этапах процессов производства и потребления, производстве, ориентированном на индивидуального потребителя, целенаправленном построении рынков), на “умной” специализации, а также на содействии распространению сетевых моделей экономических отношений.

Ведущий идеолог концепции “нового прагматизма” бывший вице-премьер-министр и министр финансов Польши, нынче — профессор Гарвардского университета Гжегож Колодко отмечает: “...государство должно оставаться активным в создании экономической политики не как владелец активов или администратор государственных компаний, а как архитектор институционального взаимодействия, гарант финансовых основ, инвестор в человеческий капитал, финансист развития инфраструктуры и как менеджер глобальной интеграции”. Колодко определяет следующие признаки “нового прагматизма”: адаптацию стратегий к принципам устойчивого развития, преодоление неоправданного неравенства, сочетание экономического роста с социально справедливым распределением дохода, рациональность в потреблении.

Вместо манипуляций — конструктив

В Украине концептуальные дебаты прежде всего вызваны неэффективностью модели экономической политики, которая до сих пор реализовывалась. К сожалению, полемический азарт часто препятствует поиску эффективного инструментария для достижения результатов, которых ждет общество. Защитники либеральной концепции нередко смешивают или сознательно подменяют понятия, чтобы облегчить себе критику оппонентов. Одной из таких искусственных конструкций является “прагматизм-дирижизм”. “Дирижизм” отождествляется с родившейся в середине ХХ ст. во Франции политикой активного вмешательства государства в экономику, включая внедрение элементов плановой экономики. Нетрудно понять, что сейчас такая концепция стала достоянием истории. Так же ошибочна ассоциация прагматизма с патернализмом, предполагающим перекладывание гражданами на государство ответственности за создание надлежащих условий своей жизни.

В последнее время в Украине термин “экономический прагматизм” также начал активно использоваться для обоснования полномасштабного восстановления торговых отношений с Российской Федерацией, что, конечно, дискредитирует саму идею прагматизма в глазах нашего общества. Нередко экономический прагматизм также смешивают с отстаиванием мобилизационной модели экономики, предполагающей достижение долгосрочного результата путем системных централизованно управляемых действий. Эти технократические модели активно обсуждаются российскими экспертами и членами правительства. Между тем в современной глобализированной экономике они практически бездействуют, а реализовать их в некоторой мере возможно только в условиях государственно-монополистической экономики с жесткой управленческой вертикалью.

Следовательно, перечисленные выше модели не имеют ничего общего с реальным экономическим прагматизмом. Главная черта последнего — в том, что он не абсолютизирует экономический инструментарий, а выбирает оптимальный, обеспечивающий необходимый результат. Для этого должны быть учтены среда, в которой проводится политика, субъект, который ее проводит, наличие ресурсов и возможностей, остальная специфика. Прагматизм часто заставляет идти более длинным путем, чем тот, который предлагают технократические, но заведомо нереалистичные подходы. Но эта длина компенсируется, ведь он гарантирует синергетический эффект инклюзивного развития на основе преодоления кризиса доверия в обществе.

В условиях Украины реализация экономического прагматизма должна происходить путем углубления институциональных реформ и дополнения рыночных инструментов государственной политикой, направленной на экономический рост. Государство должно через структурные сдвиги целеустремленно формировать институциональные предпосылки для чувствительности экономики к положительным сигналам экономического роста. В частности, вместо искусственного “ручного” выделения “приоритетных отраслей” создать способность экономики в “автоматическом” режиме определять и поддерживать те приоритеты, которые действительно будут содействовать модернизации и укреплению конкурентоспособности. Как правило, такими инструментами являются функциональная поддержка экспортной деятельности, инвестирования и инновационной деятельности, структуризация финансовой системы для повышения инвестиционного потенциала экономики, создания рабочих мест, развития предпринимательства, развития депрессивных территорий и т.п.

Перейдя к конструктивному диалогу с оппонентами об определении содержания, форм и средств внедрения таких институциональных реформ в Украине, сторонники либерализма сделали бы значительно больше для предотвращения дискредитации неолиберальной модели. А значит, способствовали бы снижению рисков осуществления явно проигрышных “экспериментов” по возрождению дирижизма, патернализма, протекционизма и других нежизнеспособных “призраков” индустриальной эпохи. Ведь сегодня, когда в Западном мире сомнения в неолиберализме как единственной эффективной модели высказывают уже даже его самые рьяные защитники, подобные риски возрастают.

Ярослав ЖАЛИЛО, президент Центра антикризисных исследований