Мобилизация. Объявят ли ее в России?

Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков в тот же день заверил, что “в настоящий момент речи об этом [о мобилизации] нет”. Вскоре после этого пресс-секретарь КПРФ Александр Ющенко пояснил, что Зюганов говорил “в первую очередь о мобилизации экономики, политической системы и ресурсов России”, а не о военном положении и массовом призыве военнообязанных в армию.

На следующий день, 14 сентября, глава Чечни Рамзан Кадыров сказал, что “это все давно перешло в военные действия” и “мы все должны мобилизоваться”, не дожидаясь, пока “руководство государства объявит мобилизацию”. 15-го Кадыров развил мысль: он призвал руководителей каждого из 85 российских регионов “подготовить, обучить и укомплектовать хотя бы одну тысячу добровольцев”. 

Кадыров назвал это “самомобилизацией”. Инициативу поддержали главы Курской области, Крыма и Магаданской области. Глава Марий Эл заявил: “Данная работа в нашем регионе уже ведется”. Именно в Марий Эл находится колония, куда бизнесмен Евгений Пригожин недавно приезжал вербовать заключенных в ЧВК Вагнера (впрочем, это трудно назвать “самомобилизацией”).

В Украине Верховная рада утвердила президентский указ о всеобщей мобилизации 3 марта, а 15 августа продлила его действие до 21 ноября. Мобилизация идет не без накладок, но в целом весьма успешно, так что украинская армия имеет численный перевес на фронте. И это не говоря об ее явно более высоком боевом духе: страна ведет отечественную войну. Все это, в комбинации с хорошей разведкой и планированием, обеспечило успех украинского контрнаступления в Харьковской области в сентябре.

Собственно, именно это контрнаступление побудило наиболее решительных сторонников войны в России вновь заговорить о мобилизации. Первая волна таких разговоров была в марте — после того как провалился план “взять Киев за три дня” и стало ясно, что воевать придется всерьез. Тогда Кремль на это не пошел — но и сейчас тоже не проявляет энтузиазма. На то есть и политические, и технические причины. 

ЗАЧЕМ НУЖНА МОБИЛИЗАЦИЯ?

Согласно определению Военного энциклопедического словаря Минобороны РФ, мобилизация — это “комплекс мероприятий государства по приведению в активное состояние, сосредоточению и напряжению имеющихся ресурсов, сил и средств для достижения целей войны”. Попросту говоря, общая мобилизация — это когда воюют не только вооруженные силы, а вся страна. 

Когда стреляют, скажем, в Афганистане или Чечне, а мы тут (в Москве, Новосибирске или еще где-то вдали от “горячей точки”), как обычно, ходим на работу и в магазин — это не “мы воюем”, а “там воюют”. Чтобы война была “настоящей”, надо, чтобы вся жизнь была “поставлена на паузу” до ее окончания.

Такую войну изобрели в революционной Франции в 1792—1793 годах. Страна тогда воевала одновременно почти со всеми своими соседями, а старая армия фактически развалилась. Именно оттуда родом клич “Граждане, Отечество в опасности!” и идея “народной войны”. “Марсельеза” — это первоначально мобилизационная песня того времени (там даже припев: “К оружию, граждане!”). Именно там и тогда война из дела профессионалов превратилась в общее дело, а у граждан появились свои обязательства в связи с войной, помимо уплаты налогов на содержание армии.

Армия, набранная методом levée en masse (массового призыва), — это, в отличие от профессиональной армии, не обособленная часть общества, а “вооруженный народ”, сама нация. Готовность убивать и умирать за страну стала важнейшим признаком принадлежности к нации. 

Именно такие армии вели две мировые войны ХХ века — самые масштабные и разрушительные конфликты в человеческой истории. В перерыве между ними Эрих Людендорф (один из самых успешных немецких генералов Первой мировой и один из первых покровителей Гитлера) ввел понятие “тотальная война” — это мобилизация, доведенная до абсолюта: вся страна — это тыл. Та же идея заключена в советском лозунге времен Великой Отечественной “Все для фронта, все для победы”.

Казалось бы, опыт мировых войн должен был всем отбить охоту к мобилизации. Под конец XX века, когда и холодная война осталась в прошлом, все как будто шло к тому, что больше ничего подобного не случится. В 1990-е большинство европейских стран НАТО не только отменили обязательный призыв в армию, но и существенно изменили военную стратегию, сделав ставку на профессиональную армию из немногочисленных добровольцев. Некоторые даже предполагали, что новая волна демократизации неизбежно сделает призыв и массовые армии неактуальными. Или другая версия той же идеи: чем демократичнее и богаче страна, тем менее вероятно, что она станет воевать и объявлять мобилизацию.

Выводы оказались поспешными: несмотря на отмену обязательного призыва, с начала 1990-х личный состав армий, напротив, заметно вырос, а в большинстве стран мира по сегодняшний день в той или иной форме сохраняется призыв (но не обязательно массовый). Например, в середине 2010-х призыв в армию ввели сразу несколько стран Персидского залива, включая Катар и ОАЭ. 

На фоне российской военной агрессии в Украине Швеция и Литва вернули призыв в 2016—2017 годах. После февраля 2022-го это сделала и Латвия. При этом воинская обязанность в странах, возвращающихся к призыву, не всеобщая: основу армий все равно составляют контрактники — и это не совсем массовые армии.

Массовых армий в современном мире не так уж и много: во Вьетнаме, Израиле, Южной и Северной Корее — то есть в странах, которые чувствуют себя под постоянной военной угрозой. Армия Китая — самая крупная в мире, но массовый призыв в стране существует лишь формально: хватает добровольцев.

Как выяснилось, ни демократия, ни экономическое развитие не означают автоматического отказа от массовой армии. Современные исследователи выделяют несколько закономерностей. Во-первых, если в стране существовала успешная массовая армия, которая побеждала в войнах, — скорее всего, такая армия будет сохраняться, вне зависимости от демократии и богатства. Во-вторых, если страна переживала оккупацию или военное вторжение, ее армия, скорее всего, будет иметь черты массовой. В-третьих, если страна была колонией и участвовала в мировых войнах на стороне метрополии, то в ней, вероятнее всего, будет отсутствовать всеобщий призыв.

При этом военные аналитики предостерегают: каждая война уникальна и считать, что массовая армия обязательно будет успешна, — это ошибка. 

В Украине сейчас украинская массовая армия воюет против российской, которую нельзя назвать ни полностью профессиональной (там есть и кадровые военные, и добровольцы, и срочники, и наемники), ни тем более массовой. Украине потребовалось пять-шесть месяцев, чтобы призвать, по данным официальных источников, от 700 тысяч до миллиона человек — не только в ВСУ, но вообще во все силовые структуры. 

По словам редактора отдела “Разбор” в “Медузе” Дмитрия Кузнеца, стремительное наступление ВСУ в Харьковской области — прямое следствие того, что украинская армия, скорее всего, по численности сейчас значительно превосходит российскую, а военное командование РФ оставило незащищенные участки фронта как раз из-за недостатка живой силы. Вполне вероятно, что это наступление — далеко не последняя подобная операция ВСУ. 

К этому следует добавить, что с 2014 года украинская армия частично перешла на стандарты НАТО — не только технические, но и стандарты подготовки солдат и офицеров, разведки, коммуникаций, планирования и так далее. Многие украинские военные проходили дополнительную подготовку за границей. В стране работают иностранные инструкторы. Армии не обязательно быть профессиональной (то есть состоять из людей, сознательно выбравших военную карьеру), чтобы быть компетентной.

ЧТО БУДЕТ ОЗНАЧАТЬ ВСЕОБЩАЯ МОБИЛИЗАЦИЯ В РОССИИ?

Согласно федеральному закону “О мобилизации”, ввести ее можно только указом президента. В нем должны быть перечислены группы мобилизуемых — по возрасту, специальности и воинскому званию. В первую очередь мобилизация затронет тех, кто постоянно проходит подготовку в военных учебных заведениях или воинских частях, затем — военнообязанных, которые находятся в запасе и в последние два года проходили военные сборы.

По разным оценкам, по состоянию на конец 2021 года армейский резерв России насчитывал около двух миллионов человек — это довольно большой показатель. Для сравнения: в Китае — 1,2 миллиона, а в США — 845 тысяч человек. Любопытно, что в законе о мобилизации есть несколько ограничений, например по возрасту (предельный возраст пребывания в запасе для солдат, матросов, сержантов, старшин, прапорщиков и мичманов — 50 лет), но только один запрет: нельзя мобилизовывать людей с неснятой или непогашенной судимостью за тяжкие преступления (но таковых активно вербуют в ЧВК Вагнера). Призвать могут и военнообязанных женщин, в том числе врачей и медсестер до 45 лет. 

Отсрочку можно получить по состоянию здоровья. Закон также гарантирует ее всем, у кого на попечении находятся родственники, которым требуется уход. И всем, у кого больше четырех детей до 16 лет. Также отсрочка полагается сотрудникам полиции или ФСИН, пожарным и таможенникам. А еще депутатам Госдумы и членам Совета Федерации (которые так рвутся на фронт, но почему-то не едут).

Всех остальных россиян, которые не были зачислены в запас, могут в обязательном порядке привлечь к “участию в мероприятиях по гражданской и территориальной обороне” или к “созданию организаций и общественных объединений, содействующих укреплению обороны”. 

Как все это будет происходить (если будет), сейчас очень сложно представить: массовой мобилизации в России не было с Великой Отечественной войны. 

Но мобилизация может быть и скрытой, без официального объявления — про это даже написано в том же Военном энциклопедическом словаре. И такая мобилизация в России фактически идет с весны. Министерство обороны открыло по всей России несколько тысяч вакансий для службы по контракту. Летом вербовать начали и на предприятиях — в том числе среди рабочих заводов, которые попали под санкции. 

Пропагандисты тоже звали россиян идти воевать в Украину: в июле Дмитрий Киселев даже рекламировал программу по набору “добровольцев” в эфире “Вестей недели”. А в российских городах появлялись билборды с призывами устроиться в “Оркестр W” (то есть в ЧВК Вагнера).

Главный редактор Republic* Дмитрий Колезев полагает, что “с мобилизацией, видимо, все будет как с локдаунами в пандемию”: Кремль переложит ответственность за нее на губернаторов, чтобы поберечь рейтинг Путина. Отсюда и кадыровская “самомобилизация”. Ранее губернаторов уже обязывали формировать “добровольческие соединения” — например, в июле “собянинский полк” начали формировать в Москве. Летом Госдума также обязала бизнес выполнять госзаказы для “контртеррористических и иных операций” за пределами России и обеспечивать нужды Минобороны, ФСБ, Росгвардии и МЧС. При необходимости частные предприятия заставят “ресурсно обеспечивать” поставки для гособоронзаказа. Теперь власти фактически смогут принимать меры по мобилизации экономики, не объявляя ни мобилизацию, ни военное положение. Например, заставлять сотрудников работать сверхурочно, в выходные и ночью, а также менять график отпусков или вообще отменять их. 

Важная юридическая оговорка: всеобщая мобилизация и военное положение — тесно связанные, но все же разные вещи. Первое — это набор мероприятий (прежде всего, но не только массовый призыв), а второе — это особый правовой режим, предполагающий легальное резкое ограничение гражданских свобод. В принципе, одно возможно без другого. Подробнее о военном положении можно прочесть в этом тексте дружественной нам рассылки Kit.

ПОЧЕМУ НЕ ОБЪЯВЛЯЮТ МОБИЛИЗАЦИЮ?

Потому что это очень сложно и дорого. 

Мобилизация (в расширенном смысле и массовый призыв, и перевод экономики и всего прочего на “военные рельсы”) состоит из двух компонентов. Первый — идеологический: людей надо мотивировать к мобилизации. Тут главный инструмент — тот же, что во времена Французской революции: клич “Отечество в опасности”. Именно так происходит мобилизация в Украине (например, вот и вот — и вообще много историй). Но мотивацией может быть и принуждение — так зачастую происходит в Донбассе. 

Второй компонент мобилизации — организационно-хозяйственный: массу новобранцев надо как можно скорее превратить в боеспособную армию, военной экономикой надо уметь управлять и так далее.

В России — проблемы по обоим пунктам.

Те, кто выступает за мобилизацию (Рамзан Кадыров, Евгений Пригожин, Игорь Стрелков и другие политические деятели), считают, что без массового призыва россиян в армию добиться военного превосходства в Украине не получится. Для них и отступление из Харьковской области, и явное затягивание войны очень болезненны, пытается объяснить логику “ультрапатриотов” политический репортер “Медузы” Андрей Перцев. “Они готовы все положить ради превосходства русского мира, — говорит он. — Для них происходящее сейчас — катастрофа. В их представлении Россия должна победить — непонятно зачем, но должна. И мобилизация — это последняя соломинка, за которую хватаются люди, у которых больше не осталось надежд”. 

По словам Перцева, “ультрапатриоты” уверены, что мобилизация даст моментальный успех на фронте — раз высокотехнологичную военную технику оперативно произвести не получится (из-за санкций), значит, надо добиваться успехов живой силой, которая пойдет в бой. Но мгновенного эффекта от этого точно не будет. И это очень хорошо понимают в российском военном командовании, считает Перцев. 

Почти за семь месяцев “спецоперации” российские власти так и не смогли четко определить ее цели и донести их до граждан. Обозначенные Путиным задачи по “денацификации” и “демилитаризации” Украины, которые он упоминал, объявляя войну, остались непонятными россиянам, писал “Проект”* еще в мае. К тому же если российскому президенту необходимо “освобождение Донбасса”, то непонятно, почему армия РФ продолжает оккупировать части Херсонской и Запорожской областей, а также занимала некоторые районы Харьковской, Черниговской и Киевской областей — это все довольно далеко от Донбасса. 

К тому же в Кремле осознают, что большинство россиян просто не хотят идти на войну и умирать — или чтобы это случилось с их близкими, рассуждает Перцев. Даже самые “ультрапатриотически” настроенные чиновники, призывающие в соцсетях записываться на войну, сами туда не идут — и детей своих не отправляют (об этом очень смешно пишет в твиттере и рассказывает журналист “Русской службы Би-би-си” Андрей Захаров*). 

Перцев утверждает, что “политический блок [администрации президента], вменяемый генералитет, даже некоторые члены Совбеза понимают, что мобилизация вызовет масштабные протестные настроения и станет мощнейшим поводом для недовольства”. И как с ними справиться — совершенно непонятно. 

В современной истории России открыто мобилизацию не объявляли ни разу — и неясно, как будет реагировать общество и как оно будет функционировать в условиях военного положения. К тому же мобилизация наверняка затронет крупный бизнес, и реакция элиты тоже может стать непредсказуемой. А это рискованно в ситуации, когда Путин настроил против себя как сторонников, так и противников войны — и они уже надеются, что “в обозримой перспективе” он уйдет. 

Кроме того, как отмечает редактор рубрики “Разбор” в “Медузе” Дмитрий Кузнец, объявление мобилизации может вызвать дальнейшую эскалацию конфликта. Западу, в особенности странам НАТО, с которыми граничит Россия, придется на это отвечать — например, тоже объявлять мобилизацию. А это, в свою очередь, воспримут как угрозу в Кремле — последует “ответ на ответ” и так далее. При этом Путин неоднократно признавал, что военный потенциал НАТО и РФ несравним. Но тут же подчеркивал, что у России есть ядерное оружие (впрочем, у стран — членов НАТО тоже). 

И даже если, несмотря на все это, рискнуть и объявить мобилизацию, в российскую армию придут десятки, сотни тысяч людей, которых просто некуда распределить. В России нет кадрированных бригад и дивизий, где офицерский состав обучал бы мобилизованных военному делу, а потом бы ими командовал, объясняет Кузнец. Офицерский состав находится на фронте, а без обучения кидать на передовую людей с минимальным армейским опытом просто безумно. Чтобы решить эту проблему, офицеров придется отзывать с фронта на несколько месяцев — а там положение и без того тяжелое.

Возвращаясь к проблеме мотивации. По данным “Левада-центра”* на 1 сентября, войну в Украине поддерживают в той или иной степени 76% россиян (хотя есть дискуссии, можно ли верить опросам в условиях военной цензуры). При этом в двух возрастных группах, которым в случае мобилизации в первую очередь придется идти воевать (18—24 года и 25—39 лет), за продолжение боевых действий выступают 37—40% опрошенных. Массовая поддержка если и существует, то либо пассивная (с позволения сказать, поддержка болельщика с трибуны), либо со стороны тех, кто сам под мобилизацию не подпадет. Есть исследования, что с началом массового призыва в армию поддержка военных операций падает на 17%. То есть подавляющее большинство мобилизованных не будет хотеть воевать.

Более того, массовая мобилизация, как показывают исследования, чаще всего плохо отражается на экономике. Мобилизованные — это, помимо всего прочего, специалисты, которые перестают производить добавленную стоимость, и налогоплательщики, которые перестают платить налоги. В случае отечественной войны понятно, ради чего идти на такие жертвы. А если таким образом вести агрессивную войну — ни присоединение новых территорий, ни даже репарации, как правило, не позволяют их восполнить. 

И как бы власти ни убеждали, что санкции, введенные за вторжение, не нанесли значительный урон российской экономике, в действительности это далеко не так — только по оценкам Минфина, прямые потери от санкций составили сотни (!) миллиардов (!!) долларов (!!!). Если сейчас последствия западных ограничений не так заметны, то, по прогнозам экономистов, эффект от запрета нефти и нефтепродуктов еще впереди и состояние россиян, чьи реально располагаемые доходы падают с 2013 года, вероятнее всего, уменьшится еще сильнее. И виной этому только война и политические амбиции Владимира Путина. 

Неожиданное открытие, которое мы сделали, пока писали это письмо

Американская армия — добровольческая и профессиональная, но существует и механизм массовой мобилизации. В случае ее объявления тех, кто отправится воевать, определяет лотерея. Мобилизацию объявляет президент с разрешения конгресса. Задействовали этот механизм шесть раз. Именно с его помощью комплектовалась американская армия во время вьетнамской войны — и именно против него в значительной степени были направлены антивоенные протесты шестидесятых и семидесятых.