Мариуполь. Слепая зона

Мифы — на то и мифы, чтобы не нуждаться в доказательствах. Если человек интуитивно согласен с предложенным мифом, он и не подумает отнестись к нему критически. Миф заполняет зоны незнания-невидения и работает информационной заплаткой в картине мира, которую создает наш мозг. А потом диктует решения и поступки — позвонить, например, в панике: “Ты в Мариуполе??? Срочно уезжай, его на днях будут сдавать, инфа 100%”…

На минувшей неделе вслед за столичным “Динамо” в Мариуполе отказался выступать ФК “Карпаты” (Львов). И если Суркис хотя бы аргументировал свой отказ боевыми действиями в нескольких километрах от футбольной арены, то генеральный директор львовского клуба озвучил другую угрозу: “Все-таки отношение к захиднякам там неоднозначное. А если наши болельщики захотят туда поехать? Они в Луцк едут — и то у нас проблемы. А здесь в Мариуполь приедут “хлопці з Бандерштадту”. Возможны провокации”. 

Так и сказал. Слышал бы “Океан Эльзы”, на концерт которого в Мариуполе пришли 30 тысяч человек, — обошлось!

Или взгляд с другой стороны. На колониальной карте РФ Мариуполь — локация стратегическая, поэтому город замифологизирован старательно и до абсурда. Здесь, “временно оккупированные Украиной”, живут “распятые мальчики” и “не вполне уцелевшие после карательных зачисток” старушки; здесь в аэропорту замораживают в холодильниках владельцев понравившихся “захиднякам” квартир и машин; здесь в огородах зарыты флаги “ДНР”, которые в день “Х” достанут героические подпольщики и партизаны... Всему этому, безо всяких кавычек, должны верить, в первую очередь, жители неподконтрольных территорий. Но и другим желающим не возбраняется. 

Самому Мариуполю, образ которого в сознании нерезидента скроен в итоге из сплошных заплаток-мифов, не позавидуешь. В таком виде пришивать его к стране, идущей в Европу, никому не хочется. Поэтому — что делать в любой непонятной ситуации? Правильно: “сливать” Мариуполь! 

В изоляции

Тот, кто доезжает сюда и имеет время осмотреться, начинает видеть настоящий Мариуполь. Но поездом ли (их всего два — из Киева и Львова, недавно анонсировали одесский), на машине ли — ехать невероятно долго и грустно. Среди доехавших и “увидевших” — много украинских музыкантов, литераторов, ИТ-шников, ГО-шников. И очень-очень мало журналистов центральных СМИ….

Вынужденная оторванность Мариуполя от медийных и транспортных потоков не впервые за годы войны служит ему плохую службу. Несмотря на то, что после освобождения города именно сюда летом 2014-го переехали из оккупированного Донецка областные службы (МВД, паспортные столы, налоговая, прокуратура), Мариуполь не становится столицей украинской Донетчины. И выпадает из поля зрения теперь уже и областных журналистов, осевших на севере области, в Краматорске. И из процесса десакрализации власти, резво начавшегося в том же Краматорске или Славянске, выпадает тоже.

Исходная конфигурация оставляет, казалось бы, немного шансов на успех. Вместо одной понятной политической вертикали в Мариуполе укрепляется целых две. Первая — партийная, контролируемая “Оппозиционным блоком”, вторая — корпоративная, построенная группой “Метинвест” Рината Ахметова. Именно к корпоративной элите принадлежит беспартийный мэр, возглавивший глубоко партийный горсовет (из 54 мандатов 45 — у депутатов “Оппоблока”).

К этому гибридному монстру прилагается “карманная” общественность, взращенная еще Партией Регионов — эскорт специальных людей “по вызову” для проталкивания решений в горсовете. Поскольку власти надлежит в сжатые сроки отчитаться о создании громады, по образу и подобию создаются новые общественные объединения — КСН, ОСМД и т.п., в руководители которых выдвигают представителей той или иной вертикали. Качеством строительного материала никто не заморачивается, и неудивительно, что слово “общественник” в Мариуполе — несколько с душком, как бычки в жаркий день перед закрытием рынка.

Люди, которые в городе двигаются сами, а не ждут, когда их куда-нибудь двинут, называют себя “активистами” — если приходится выходить на официальный уровень, и “волонтерами” — между собой. Правильно, конечно, называть их “гражданским обществом” — тем самым, настоящим… 

Волонтерское движение в Мариуполе появилось весной 2014 года, сыграло огромную роль в Сопротивлении, отрефлексировало все возможные “болезни роста” и теперь развивается горизонтально. Кто-то на постоянной основе помогает переселенцам и сиротам, кто-то — военным, кто-то — старикам в интернате, кто-то — прифронтовым селам, кто-то занимается развитием микробизнеса, кто-то — социальным предпринимательством, кто-то организовывает фестивали и возит школьников посмотреть страну. На самом деле — все помогают друг другу помогать всем. А если общая угроза — снова объединяются, как в августе 2014-го, когда готовилось вторжение российских войск; как в январе 2015-го, когда был обстрелян микрорайон Восточный; или как в апреле—мае 2017-го, когда пришлось впервые серьезно схлестнуться с “Оппоблоком”. 

Между властными элитами и демократическими силами, не подозревая ни о какой громаде, живет обыватель. Обыватель как обыватель — самый типичный, как везде. Квартирный вопрос испортил его, пожалуй, меньше, чем закрепленная за Мариуполем производственная монокультурность — идентичность большинства жителей начинается и заканчивается заводской проходной. Когда-то в городе процветал порт, славились рыбная промышленность, тяжелое машиностроение, велось строительство. Теперь ничего этого нет, осталась одна большая металлургия — священная корова Ахметова, отжатая у местного “красного директора” Бойко, ныне покойного. Мариупольцы до сих пор сравнивают, что лучше: социалистический феодализм Бойко или капиталистический Ахметова. Корпоративные соцпакеты “Метинвеста” плюс лавочки-площадки-трамваи-озеленение сводили бы сравнение к паритету, если бы не постоянный риск сокращений — “при Бойко такого не было”. Жесткая конкуренция за место под мартеновскими печами приучила металлургов к дисциплине и настороженному отношению к любым переменам. 

Обыватель, конечно же, в курсе, что в Мариуполе ведется “общественная работа” и есть целая сеть социальных центров и фондов, в которых по чистой случайности трудоустроены члены семей депутатов горсовета и руководителей “Метинвеста”. Члены семей учатся писать грантовые заявки, встречать иностранные делегации и осваивать деньги на паях с бюджетом, так что работа кипит. Доноров хватает, ведь муниципальные соцпрограммы очень “востребованы” — каждый заводчанин уже не по одному разу принял участие во всевозможных школах, семинарах, тренингах, и всегда готов посвятить выходные лекциям, например, по урбанистике.

Сам по себе, без разнарядки, обыватель в целом пассивен и мало амбициозен. “Будешь хорошо учиться — станешь мастером на “Азовстали” — так мотивируют в средней школе, с такой нехитрой дорожной картой и выпускают в жизнь.

Игра в монополию

Многое в Мариуполе устроено так, чтобы обыватели и гражданские активисты практически не пересекались. Власть старательно зачищает территорию от конкурентов и желает сама формировать украинскую повестку дня — в тех дозах, которые способна переварить без расстройства. Вышиванки и гимн уже в обиходе. “Слава Украине!” еще не выговаривается, поэтому и народ пока не приучен. Если намечается большое волонтерское мероприятие под национальными флагами, металлургов на всякий случай автобусами увозят из города куда-нибудь на “фестиваль азовского бычка”. Отсюда — трамвайные слухи, что в украинских митингах участвуют не местные, а “завезенные” из Тернополя… 

Можно сказать, что гражданское общество Мариуполя живет в двойной изоляции — более 60 зарегистрированных и эффективно работающих организаций не замечает не только Украина, их не видят даже соседи. 

Тотальная близорукость достигается монополией власти на медиа. 90% СМИ региона — городские газеты “Приазовский рабочий” и “Ильичевец. Город”, телеканалы МТВ и “Сигма”, сайты mrpl.city и ilich.in.ua — контролируются холдингом Ахметова. Бесполезно искать в них жизнь, происходящую за рамками “официального” Мариуполя, ограниченного деятельностью чиновников, коммунальных предприятий и комбинатов. Если, к примеру, активисты инициируют уборку парковой зоны, то по телевизору об акции обязательно расскажет директор КП, который приехал выполнить свою работу по вывозу собранного людьми мусора. И там, где зритель должен был оценить эффект от самоорганизации, он видит очередную патерналистскую картинку о заботливых коммунальщиках. Журналисты, что удивительно, вовсе не хотят выглядеть одиозными: с интересом следят за событиями и даже приходят на волонтерские пресс-конференции. Но каким-то непостижимым образом последнее слово в любом добром деле все равно остается за “крепким хозяйственником” — и в газете, и в куплете.

Есть, впрочем, и откровенно “нежелательные” темы. Например, экология. О чадящих трубах комбинатов в Мариуполе говорят: “Мы видим то, чем дышим”. И это правда, город признан самым ядовитым в Украине. В свое время экологическое движение и массовые митинги против убийственных выбросов оставили серьезную трещину на репутационном фасаде “Метинвеста”, вынужденного тогда, в 2012 году, пойти на значительные уступки. Но с тех пор инстинкт самосохранения у жителей прифронтового Мариуполя изрядно притупился. Настолько, что когда корпоративные СМИ подают требования активистов о снижении выбросов “Смертьинвеста” как борьбу за закрытие комбинатов, обыватель и правда больше боится безработицы, чем онкодиагнозов (количество которых, по статистике, на 35% превысило показатели по области).

Момент истины

Что тогда не так со сложившимся представлением о феоде “регионалов”, спросите вы? И в чем сильно уж не правы львовские футболисты? 

В том, что с какого-то момента все вышеизложенное перестало быть и казаться константой. Пошло зыбью по воде и размылось. На уровне местного самоуправления вертикально интегрированный Мариуполь начал проседать, а горизонтальный — наоборот, демонстрировать силу. Локальные изменения, ранее дававшиеся “третьему сектору” с большим трудом, вдруг обрели энергию ускорения и необратимости. 

Дело, думается, в накопленном критическом потенциале. И в магии превращения процесса в результат: вот еще вчера все дружно не видели ничего, сегодня встали — а поле-то взошло. И не заметить его трудно уже даже с закрытыми глазами.

Это произошло совсем недавно, и у каждого, наверное, своя точка отсчета. Одни заметили тектонический сдвиг, когда в апреле мариупольские активисты остановили антиукраинскую кампанию “Оппоблока” по всей Донецкой области. СМИ, конечно же, не увидели картинку целиком, а она была гораздо более объемной, чем просто протесты возле палаток “за русский язык” и “против нацизма”. За кадром остались организация массовых запросов в СБУ, гражданское патрулирование, эффективные коммуникации с силовиками и неосуществленные сценарии майских провокаций с подготовленными актерами-титушками (не из местных, кстати). Митинг с говорящим названием “Мариуполь — это мы!” зафиксировал право сильного и первую техническую победу — город в одночасье освободился от бело-голубых палаток, “бессмертных полков”, георгиевских ленточек и надоевшего штампа “недоУкраины”.

Другие оценили волшебный эффект соцсетей. Мариуполь — город хэштегов и флешмобов, и сегодня этот формат успешно развивается в открытую площадку для инициатив “снизу”, с выходом в офлайн. Если к министру экологии можно обратиться напрямую, уже не так важно, сколько СМИ придет на круглый стол и напишет о преступной деятельности начальника Азовской экологической инспекции. И в том, что министерство снесло к чертям весь институт коррумпированных экоинспекций, активность мариупольских общественников стала, быть может, последней информационной каплей. Или дороги. Можно сколько угодно выслушивать отговорки, что власть не в состоянии уследить за каждой ямой, а можно взять трафарет и пометить колдобины портретом мэра. Флешмоб #ВадікНеПроґав получился успешным — уже наутро коммунальщики, матерясь, замазывали портреты и латали ямы. Вода камень точит, и чем неадекватнее реакция чиновников на раскрытые “схемы” и их публикации в Фейсбуке — тем больше читателей, тем шире круги на воде, тем требовательнее запросы. 

А вот пенсионеры разглядели “третью силу”, когда молоденький активист победил великий и ужасный Пенсионный фонд. С тех пор, как в Мариуполь хлынули переселенцы (в городе их зарегистрировано около 100 тысяч), обмороки и смерти в “пенсионных” очередях стали обычным явлением — чтобы попасть на прием, пожилые люди вынуждены были неделями “отмечаться” утром и вечером, в жару и в мороз. И тут пришел мальчик, взял и отчитал начальство районного отделения прямо на ступеньках учреждения, на глазах “живой очереди”. Собрал у пенсионеров подписи, записал их “Требуем!” — получил 20 тысяч просмотров. И, конечно, пенсионная начальница привычно кивала на область и Киев, и грозилась вызвать полицию. Но через трое суток после стихийного митинга в отделении была введена талонная система с обслуживанием уже на следующий день, а пропускная способность увеличилась с 30 до 120 человек в день. 

Большая хамская структура, привыкшая к тому, что ее боятся. И один мальчик, Андрей Дудин, напомнивший людям, что они — граждане, а чиновники — их наемные работники. Что интересно, медиаресурс в данном случае ему особенно и не потребовался. По ТВ, как всегда, прозвучал горсовет, но пенсионеры-то видели воочию…

Разрушители легенд

Обыватели, как выяснилось, охотно становятся гражданами, если понимают, что система пропускает удары и изменить ее можно. Так работает деоккупация сознания — через метаболизм совместного действия и совместного удивления от достигнутых результатов. 

Новые эмоции — новый lifestyle. Не бояться, а предлагать. Не ждать у моря погоды, а брать и делать. Не выживать, а развиваться. В своей зоне ответственности гражданское общество Мариуполя может предложить уже не только тяготы, но и соблазны, которых нет в соцпакетах “Метинвеста” и в программах городских управлений. Взрослому человеку оно дает возможность стать по-настоящему взрослым — например, взять грант на развитие бизнеса и зажить интересной жизнью хозяина своей судьбы. А детям предлагается просто всё — все ресурсы неформального образования Украины и зарубежья — лишь бы они и дальше росли свободными.

Предприниматели, ветераны АТО, преподаватели, служащие банков, студенты, юристы, дизайнеры, компьютерщики — все эти азартные и независимые люди, работающие в Мариуполе агентами изменений, становятся одновременно и ролевыми моделями для нового общества. “Будь как Дима!” — не просто мем, а руководство к действию действию для достаточно уже большого круга вовлеченных.. 

Поэтому децентрализация — это не бюджет и не точки на карте. Децентрализация — это увидеть людей в самых далеких городах и оценить сделанное ими. Если в динамике проанализировать количество и качество изменений, уже состоявшихся в Мариуполе, выяснится, что он оставил позади многие города “большой” и мирной Украины. 

И пусть пока что добытые победы — еще частные случаи, точки роста, из которых должны оформиться системные реформы. Если завтра этого окажется недостаточно, то вполне возможно, что именно Андрей, Дима, Саша, Марина, Кирилл сами станут властью. И будут последними разрушителями легенд о теплом городе на самом востоке Европы, где звуки артиллерии пока еще сливаются с шумом моря, но где уже совсем-совсем не едят футболистов.

Инна ЮРЬЕВА