Максим Бланк: На этой должности я даже вора не могу уволить

В этой истории были и вооруженные люди с шевронами добровольческого батальона “Айдар”, и митинги обеспокоенных работников, и судебные решения, и даже поджог автомобиля исполняющего обязанности руководителя “Укрзализныци” Максима Бланка.

Началось все с отстранения с должности руководителя ЮЗЖД Алексея Кривопишина еще 4 марта из-за подозрения в коррупции. В частности,  руководителя ЮЗЖД обвиняли в том, что он растратил государственные деньги  и построил под Киевом спортивный комплекс Olympic village.

Для того, чтобы удержаться на должности, Кривопишин прибег к мерам сейчас популярным, но которые вызывают вопросы в своей законности.

Спустя неделю его рабочий кабинет взяли под контроль вооруженные люди, которые отказались пустить на рабочее место нового руководителя Владимира Тягульского. Тогда на рабочее место нового руководителя привел лично Бланк. Не помогло — через 15 минут вооруженные люди вывели его из компании.

Через несколько дней Бланк решил уволить семь руководителей ЮЗЖД. Ответ не заставил себя долго ждать — организация распространила релиз, в котором заявила, что отказывается подчиняться приказам “Укрзализныци”. В соцсетях появились шутки по поводу “ самопровозглашенной народной республики” на железной дороге. 

Бланк пообещал вернуть контроль над структурным подразделением “Укрзализныци”  с помощью силового варианта, а через несколько дней неизвестные подожгли его автомобиль.

Пока в этой истории достигнуто “ситуативное перемирие” — новый и.о. работает, но Бланк уверен, что это не конец истории и Кривопишин будет пытаться восстановиться на должности с помощью судов.

В интервью “Украинской правде” он рассказывает о деле Кривопишина, коррупции на железной дороге, и почему у него так немного получилось изменить за год на должности.

— Каким вы видите продолжение истории с отстранением Кривопишина с должности главы УЗ? Можно ли назвать конфликт завершенным? 

— На этом этапе конфликт должен быть локализован до одного простого факта.

Попавшийся на коррупции чиновник должен уйти из системы и давать ответы правоохранительным органам. Совершенно бессмысленно представлять это как войну “Укрзализныци” и Юго-Западной железной дороги, совершенно бессмысленно представлять это как войну Бланка со всем ее топ-менеджментом.

У меня как у руководителя УЗ ни с кем личных отношений нет. Больше того, я за все время своей работы в УЗ старался вообще никаких личных отношений ни с кем не строить — ни позитивных, ни негативных. Я не привел с собой ни одного человека, у меня нет команды в полном понимании этого слова.

Семь замов, которые я уволил, они ведь не уволены в связи с коррупцией. Они были уволены как мера, которая позволяла бы легально юридически назначить нового и. о. руководителя

— Почему нельзя было назначить и.о. руководителя ЮЗЖД кого-то из заместителей Кривопишина?

— Вся суть была в том, чтобы поставить независимого человека. Может быть, мы бы и договорились с замами, ведь к этому все шло. И Владимира Тягульского представили перед коллективом, и замы начали с ним работать до появления “зеленых человечков” (представителей добровольческих батальонов, как они сами представлялись, которые выступали против назначения нового руководителя — УП)

А сложности появились, когда Юго-Западная железная дорога забаррикадировалась, по сути, окружила себя этими непонятными людьми.

Это я встретился с ними, когда они были разоружены, но мы же имели оперативную информацию изнутри, что изначально люди были вооруженные. И было очень сложно определять, а кто из замов будет исполнять мои решения, а кто — не мои.

Тогда-то и возникла эта ситуация — давайте в юридической плоскости ее решим, уволим всех замов и назначим нового зама. Потом, когда ситуация нормализовалась, я приехал в коллектив, меня спросили: “Сейчас это (увольнение руководителей — УП) оправдано?”.

Вот сейчас мы снова сидим, сейчас нет воинов, нет баррикад, нет ничего. Я сказал: “Нет, я уже отменил эти приказы”. Суть ведь именно в этом была — юридическая форма. Ее умышленно Кривопишин или его советчики раздули до войны УЗ с ЮЗЖД. На самом деле, происходила простая, абсолютно понятная процедура.

— Точно такая же “простая процедура” проходила в “Укртранснафте”. И тоже  возле офиса появились “зеленые человечки”. Вас не пугает как человека, который временно руководит компанией, что могут прийти вооруженные люди и заблокировать любой процесс в стране? И что делать с этой проблемой?

— Ну как — пугает…

Ко мне и в прошлом году заходили вооруженные спортсмены в мою приемную, требуя диалога со мной, ломились через охрану. Как всегда, представляются “айдаровцами”. В Киеве какое-то избыточное количество людей, которые представляются “айдаровцами”, “Правым сектором” и прочими батальонами, которые на самом деле к батальонам не имеют никакого отношения.

Конечно, пугает. Это должно пугать каждого, кто ходит по улицам города. Пугает ли это меня настолько, чтобы прекратить то, что я делаю? Это вряд ли.

О ЗАПУГИВАНИИ И ВОРАХ

— Есть ли у вас подозрения — кто мог устроить поджог вашей машины?

— Кто-то, кто ждал, что я начну неадекватно на это реагировать — буду мстить.

— Учитывая, что вы находитесь в активной фазе конфликта с Кривопишиным, выводы о том, кому это выгодно, напрашиваются сами.

— Да, и вот эта очевидность, мне кажется, и дает мне основания полагать, что кто-то разыгрывает другие карты. Я могу сказать, что есть некая последовательность факторов. Первое — я получал угрозы.

— От кого?

— От анонимов sms. На них было составлено мое заявление в Шевченковский РОВД, оно расследуется: ищут собственников этих телефонов, пытаются найти, кто и когда пересекался, где были эти телефоны и т.д.

После этого меня еще раз повторно предупредили. И происходит событие, о котором я узнаю уже позже. Оказывается, примерно неделю назад, 18 марта, в соседнем с моим двором спалили точно такую же серую БМВ. Вероятно, ошиблись. Я завтра буду общаться с собственниками того автомобиля.

Вряд ли есть такое совпадение, когда под моим домом и в соседнем дворе два одинаковых БМВ палят. Потом мне приходит смс: “Это последнее предупреждение”, и через день или через два машина сгорает. В лоб принимать эту версию, что это именно Кривопишин или кто-то из его окружения, было бы слишком поспешно.

Другими словами, я бы не хотел давать какие-то оценки, которые могли бы однозначно трактовать эти события. Но я понимаю, что эта последовательность действий — это была некая попытка спровоцировать меня, чтобы я что-то перестал делать, запаниковал, либо чтобы я запаниковал и начал что-то другое делать. Одно из двух. Я понимал, что ни то, ни другое я не должен делать. Если ты уже наметил себе курс сквозь лед, то, как крейсер, должен идти.

— Вы не задумывались о госохране?

— Я обратился за поддержкой в госохрану. Уже пару недель, как мои документы находятся на рассмотрении в госорганах.

— Как вы думаете, почему так долго?

— Я думаю, что там такая же система росписи почты и всего остального, которая уж точно никак не является эффективной.

— Но вы внутренне, интуитивно считаете, что вам угрожает какая-то опасность или это просто запугивание?

— Я считаю, что в большинстве случаев опасность — это какое-то внутреннее состояние. Когда ты сам раздуваешь в себе этот пожар опасности, тогда и возникает внешняя какая-то опасность. Если ты сохраняешь голову... Я понимаю, что если бы меня хотели убить, взрослые люди не делают предупреждений. Они садят снайпера, который убивает, и об этом узнают уже потом совершенно по-другому.

— А цель этих запугиваний какова?

— Я вижу два сценария. Первый — чтобы я в чем-то остановился. Может быть, подал в отставку, может, еще что-то. Или все-таки начал действовать неадекватно, то есть готовиться к ответкам, искать каких-то бандитов, которые бы кому-то ломали ноги.

К сожалению, методы 90-х годов возвращаются. Сейчас они называются незаконные бандформирования, и мы подразумеваем, что это батальоны, а ведь раньше они назывались просто “рэкетиры”, и ничего в этом плане не менялось.

Я помню, по каким законам строился бизнес в 90-х. Я вижу, что это есть в “Укрзализныци”, не я первый, кто физически пострадал. Буквально у всех на слуху, недавний случай когда до реанимации был избит начальник управления медицины аппарата УЗ. Там тоже был некий личностный конфликт с девушкой, которую Кривопишин назначил руководительницей железнодорожной больницы.

— А вам до этого говорили, или может вы подозревали, что на ЮЗЖД есть злоупотребления со стороны руководителя ?

— Мне это говорят про всех начальников дорог, про всех директоров предприятий, про всех начальников главка, и всегда встает вопрос, могут ли люди это подтвердить.

— То есть вы открыто признаете, что в УЗ коррупция, и вы не можете на это повлиять?

— Когда-то очень давно я уже писал у себя на странице о том, что в этом плане я могу делать две вещи: первая — не замазаться, лично не войти ни в один из сговоров, ни в одну из коррупционных схем, не соблазниться ни на какое решение, которое может быть так истрактовано. А с другой стороны, нарабатывать материалы для правоохранительных органов.

— Почему понадобилось столько времени, чтобы выявить эту проблему и начать с ней бороться?

— Потому что практически каждый такой случай — это некоторая удача. Для того, чтобы выявить проблему, должен появиться кто-то, кто готов пойти и заявить в правоохранительные органы, должен появиться кто-то, кто готов будет стоять до конца и бороться с этой проблемой. В этой истории был конкретный заявитель, который написал заявление, в рамках которого было возбуждено уголовное дело.

— Вы пытались поговорить на эту тему с министром внутренних дел? Он уже арестовывает чиновников на заседании Кабмина. Тут нет заинтересованности, возможно?

— А сколько времени прошло с того момента, как мы увидели первый публичный арест знаковых чиновников? Год. Сколько уже министр внутренних дел работает министром внутренних дел? Ведь это же ситуативные вещи, это все равно еще не системный слом.

— Почему просто не уволить этих людей, которых вы подозреваете злоупотреблениях?

— Потому что это очень сложно в “Укрзализныци” кого-то уволить. Одна из проблем управления — невозможность уволить человека.

Мы говорили о проблеме “Укрзалізничпостача”, центральной компании, через которую осуществляются поставки. Там до сих пор не уволен руководитель, хотя уже давным-давно действует новый руководитель, а старый на больничном. Сколько еще он будет болеть в ожидании того, что поменяется вообще все...

 Это одна из ключевых проблем. Первое — начинаешь увольнять, тебе говорят: “Ты непрофессионально подходишь к этому”. Второе — тебе говорят, что в этом есть личностный мотив, ты хочешь посадить на потоки своего человека. Третье — когда уже все эти аргументы не работают, человек просто уходит на больничный или любым другим методом блокирует решение.

 Увольнение — это одна из больших кричащих проблем для госкорпорации. А сколько раз потом “Укрзализныця” проигрывает решения в судах по восстановлению этих сотрудников, выплачивает им деньги.

— Вы считаете, что у Кривопишина есть какие-то покровители? Разные слухи ходят. Насколько самостоятелен Кривопишин в своих действиях?

— Мне будет очень печально узнать, что в высоких кабинетах власти кто-то хочет поддержать неприкрытую коррупцию. Мне будет очень печально об этом узнать. Я вижу публичную реакцию премьера на эти вопросы. Я надеюсь, что будет публичная реакция президента по этому вопросу.

— Почему президент этого не делает?

— Я очень надеюсь, что он сделает заявление. Просто на фоне событий с Коломойским... Один из кинорежиссеров сказал: “Никогда не снимайте свою лучшую в жизни работу в год, когда экранизируют “Унесенные ветром”, ты точно не получишь “Оскар”. Сейчас то время, когда у всех на устах “Беня, Бенджамин” и все, что с этим связано.

Я надеюсь, что когда утихнет эта ситуация, на стол президенту положат историю, связанную с ЮЗЖД, и он или администрация президента сделает некое заявление. Их заявление действительно сейчас могло бы многое успокоить.

— Но вам известно, что сейчас ходят по властным кабинетам, пытаются сделать все возможное, чтобы Кривопишина как-то сохранить на должности?

— На уровне слухов такое говорят.

Я уже писал о том, что для меня вся эта история как для человека отраслевой принадлежности — это ключ к пониманию очень многих вещей в отношении отрасли как таковой.

Если отрасли не дать возможность хотя бы частично самоочиститься, то мне в ней делать совершенно нечего. Если власть провалит этот экзамен на консолидированную зрелость в отношении коррупции...

— Вы думаете, что история с Кривопишиным закончена и в ней поставлена точка?

— Нет. Я знаю, что будет обжалование в суде. Я предполагаю.

О ВЗЯТКАХ И ТРЕТЬЕМ МАЙДАНЕ

— Я не поверю вам, если вы скажете, что вам за это время, за год никто не предлагал взятку, никто не предлагал назначить своего менеджера.

— Со второго дня. Мне просто идеальную схему предложили. Со второго дня мне сказали: “Слушай, там есть история, долг 20 миллионов. Надо его признать и выплатить. 10 нам, 10 тебе. Пятерку правоохранителям занесем, и вопрос закроется. За день станешь богаче на 5 миллионов гривен”. На второй день моей работы.

— Почему вы не написали заявление?

— А в чем...? Мне это было высказано... О чем можно написать заявление?

— О том, что вам предлагали взятку как должностному лицу.

— Не знаю. Может быть, смалодушничал, потому что человека знаю очень давно. Это тоже бизнесмен.

— Вы знаете, я общаюсь с вами и, мне кажется, что год назад, когда вы соглашались возглавить УЗ вы выглядели более оптимистичным…

— Да, я верил в то, что система в целом поменяется. Но не может меняться одна железная дорога, не может меняться одна крупнейшая госкорпорация. Мы добились разных отдельных маленьких точечек. Но на фоне всей огромной системы выгода в 50 миллионов гривен не чувствуется, если есть 2-х миллиардные потери.

Позитивный пример, который мне легче всего проводить — страховые компании. Всегда в последнее время ставка за страхование пассажиров была 1,5%. Через дикие тернии мы реально провели полноценный тендер, и в результате ставка снизилась с 1,5 до 0,2%. Почти полгода мы на это потратили! Потому что было сопротивление внутри системы, вне системы.

— У вас не было желания хлопнуть дверью и уйти?

— Это ведь тот вопрос, который мне задают, глядя в глаза, когда я говорю: “Я отказался участвовать в конкурсе” (Бланк объяснил свой отказ тем, что в случае его участия в конкурсе могли бы возникнуть подозрения, что его условия прописаны под него — УП). Люди задают вопрос: “А зачем ты тогда палатку ставил на Майдане? Если ты верил в изменения, так делай эти изменения!”.

Хлопнуть дверью легче всего. Денис Бродский хлопнул, это был первый такой знаковый хлопок. Привлекло ли это внимание на тот момент к Денису? Да. Помогло ли это решить систему? Нет.

Общество год назад ждало мгновенных изменений, но находилось в состоянии неготовности меняться самостоятельно. Сейчас все понимают, что это меняется по чуть-чуть.

Сколько у нас терпения, будет ли третий Майдан, я не знаю. Я несколько раз ловил себя на мысли, что если он будет, то я буду в нем участвовать. Против себя — потому что сейчас я часть властной системы. Против собственного бессилия, против невозможности что-то изменить вот так. Очевидные вещи не могу поменять, вора не могу уволить. Какой остается выход?

О СОКРАЩЕНИЯХ

— Я в понедельник случайно оказалась на месте, где вы должны были давать пресс— конференцию, общалась с людьми с ЮЗЖД. Некоторые из них действительно поддерживают Кривопишина, но кто-то банально боится потерять работу. Вы какую-то работу с коллективами ведете?

— Очень легко сманипулировать проблемой. Я приехал в пятницу на митинг. Стояла рядом уборщица вагонов, которая говорит: “А я боюсь, что меня уволят, а вместо меня будет работать частная компания “Чисто плюс” на аутсорсинге”. Я говорю: “Вы бы хотя бы узнали, что это одна из компаний из так называемого “гнезда Кривопишина”. И увольняют вас, и заменяют на аутсорсинговую компанию не моими решениями, а решениями начальника дороги. И обеспечение ваше в большинстве случаев, и неэффективность этого связана именно с действиями начальника дороги или его подчиненных”. Легко сманипулировать общей бедой.

— Может быть, не хватает разъяснений с вашей стороны?

— Когда коллектив кричал мне в здании: “Ганьба!”, это говорит о том, что его подогревали, и мои решения пытались вывернуть совершенно в другой плоскости.

В этот момент единственным моим аргументом, громко прозвучавшим, было: “Неужели вы поддерживаете “зеленых человечков”, которые выводят исполняющего обязанности?”. Коллектив замолчал. Я не увидел в глазах поддержки. Мне кажется, что это был очень серьезный индикатив.

Люди хотят определенной стабильности, но они точно не готовы поддерживать бандитские методы. Многие не довольны работой в системе железной дороги, системой оплаты труда, эксплуатацией, где-то избыточной, где-то некорректной, где-то некорректным поведением и распределением ресурсов. Все это есть, я это все понимаю.

Но я не увидел довольных бандитскими методами. В Фейсбуке, когда собирались все эти митинги, мне многие писали: “Извините, к нам относятся как к быдлу, мы не хотим ехать на митинги”. Ехать на вот такие митинги — это же практика времен Януковича. Чем она отличается от того же Антимайдана в Мариинском парке?

Мне было очень удивительно, когда я увидел этих ребят, которые говорили о том, что они “айдаровцы”. Они же декларировали преданность патриотическому курсу. И когда я их спросил: “Извините, а что, вы поддерживаете человека, который строил баррикады для “Беркута”?”, им нечего было отвечать. Они просто этого не знали — о том, что средствами Юго-Западной железной дороги воздвигались баррикады “Беркута” на Грушевского. Это их техника там работала, это же блоки оттуда были.

Именно поэтому, мне кажется, сейчас Кривопишин со всех точек зрения пытается максимально вести диалог через своих замов, которым люди верят. Они Olympic—village не строили. Федорко (  Иван Федорко -первый заместитель Кривопишина — УП) не строил себе Olympic—village. Может быть, где-то что-то, но это совершенно несравнимые масштабы. Потому что Кривопишину выйти и объявить о том, что он святой, глядя этим людям в глаза, не выйдет. Они знают цену ему.

— Но все-таки, если вернуться к УЗ, вы должны сокращать людей, это предусмотрено реформой. Как вы им это объясняете?

— Да. Я знаю о том, что я должен говорить эти вещи в лоб и прямо — что сокращения будут.

Я хочу, чтобы они были, во-первых, объяснимые, во-вторых, не вели к тому, что страдают те, кто уж совсем не должен пострадать. Это ведь не первое сокращение. Так называемая оптимизация персонала ведь проводилась и до моего прихода... Как она проводилась? Сидит аппарат... У каждого маленького начальника есть пристроенный брат, сват, кум. Причем называют имена практически всех.

А внизу есть машинист, который вместо того, чтобы ехать 8 часов или 12 часов, вынужден ехать 16 часов без отдыха, потому что его напарника сократили. Эта система, спаразитировавшая на нижнем звене, должна быть разрушена.

— Где больше всего придется сокращать?

— Больше всего нужно сокращать как раз в системе управления “Укрзализныци”, но я понимаю, что нужно закрывать отдельные заводы, может быть, депо, какие-то участки, которые на сегодняшний день я должен оптимизировать... Мне говорят: “Ну-ну-ну, это социальная сфера”. По той или иной причине “ни в коем случае, и уж точно не сейчас, потом, давай решим потом”.

Я признаю, нельзя быть социально безответственным, нужно смотреть на эту сторону тоже. Но это еще один из критериев, по которому меня оценивают.

Следующий критерий — сколько ты налогов заплатил государству. 15 миллиардов. А сколько ты потратил на полноценное развитие инфраструктуры? Может быть, полмиллиарда, может быть, один. А должно быть наоборот. И вот весь этот комплекс факторов является критерием моей оценки вместо одного, понятного мне как бизнесмену.

Мой критерий оценки был бы прибыль, а не целая совокупность факторов, которые находятся в глубоком противоречии друг с другом. Потому что следующими идут безопасность движения. А как можно допустить полноценное долгосрочное обеспечение безопасности движения без инвестиций в инфраструктуру, которые не делаются?

О ТАРИФАХ, АКЦИОНИРОВАНИИ И КОНКУРСЕ

— Что скажете о тарифах на грузовые перевозки? Правда ли, что они занижены в настоящее время?

— Если вы сейчас откроете интернет и посмотрите, занижены или не занижены, вы увидите целый шквал статей о том, что дальнейшее повышение тарифов убьет такую промышленность, такую... Как “Укрзализныця” я всегда буду говорить, что тарифы занижены, нужно делать их больше и т.д.

Проблема тарифа двоякая. Больше тариф — непонятно, куда деньги тратит “Укрзализныця”…

— …а куда она тратит деньги?

— Допустим, весь январь я сидел и на каждый звонок: “Максим, когда ты заплатишь долг?”, я всем говорил: “Только после повышения тарифов”. Потому что весь январь мне просто не хватало денежных поступлений на зарплату и на закупку топлива и электроэнергии.

Это значит, что я не покупал вообще никаких запчастей, из-за этого останавливались ремонтные заводы и т.д. Поэтому да, до повышения на 30% у нас был вообще ужас с точки зрения тарифов.

— То есть, они были занижены?

— Катастрофически. Плюс курс, меняется цена на топливо…

— А сейчас?

— Я снова подал на повышение тарифов на 25%. Плюс изменил еще дополнительно ряд условий о том, чтобы еще больше денег собирать с перевозчиков. Я не трогаю пассажирские перевозки.

Тарифообразование должно быть изменено. Я несколько раз этот вопрос поднимал в министерстве: “Смотрите, “Укрзализныця” не является органом, который дает сам себе тарифы. Пожалуйста, мы вам все разложим, дадим, начните работу по тарифному комитету”.

Вот Андрей Пивоварский начал, ждем результата, ждем новой модели, вступили в дискуссию с грузоотправителем. Определенный прогресс в этом есть, результата еще нет. Успехом будет, если к моменту создания акционерного общества мы получим реформу не только в виде корпоратизации  ”Укрзализныци”, но и новой модели взаимоотношений с государством и новой модели тарифообразования.

Вот эти три фактора должны быть ключевой отправной точкой реформы ”Укрзализныци”. Потому что сейчас пока это представляется исключительно как “корпоратизируемся, и будет нам счастье”. Не будет.

— Акционирование “Укрзализныци” решит проблему существования феодальных княжеств, чем по сути сейчас являются все структурные подразделения? Последний ваш конфликт с Кривопишиным очень ярко показал, что ЮЗЖД повела себя фактически как самопровозглашенная республика. Решит ли акционирование это проблему?

— Это начнет решать эту проблему. В центре принятия решений не сразу поменяется, и текущая структура пока предполагает, что филиальная структура, аналогичная шести дорогам, останется. Как первый шаг. Эта структура, возможно, будет пересматриваться позже. Но это однозначно начнет менять эту проблему.

— Каким образом?

— Когда у начальника дороги будет меньше полномочий в отношении распределения ресурсов, к нему сложно будет прийти со старыми правоохранительными органами и сказать: “Мне нужно топливо, мне нужно, чтобы ты сделал то-то или внес деньги в благотворительный фонд”.

— Что с конкурсом на руководителя “Укрзализныци”? Почему решением суда можно все эти процессы заблокировать? И довольны ли вы вообще отбором? Из этих людей кто-то может возглавить УЗ? Потому что в администрации президента по этому поводу сомневаются.

— Я бы, наверное, тоже сомневался в отношении трех отобранных. Я думаю, что имело бы смысл посмотреть и на других менеджеров тоже. Наверное, за последние дни на фоне этого конфликта с Кривопишиным у меня впервые кардинально изменилось отношение к этому конкурсу. Раньше это было неким интуитивным мнением.

Я хочу задать простой откровенный вопрос: “За что конкурировать? За зарплату в 11 тысяч? За возможность, что тебе спалят машину, если ты будешь делать что-то правильно или за то, что тебя посадят в тюрьму, если ты будешь делать что-то неправильно, за постоянную массовую информационную кампанию против тебя, в рамках которой я живу с момента своего назначения, с апреля месяца”?

— Какой может быть выход из ситуации?

— Систему можно поменять, если придет один из топ-менеджеров “Дойче БАННА”, а к нему приставят одного из топ-менеджеров ФБР. Вот тогда я поверю в то, что это будет максимально быстрое и максимально эффективное изменение системы.

ПРО ЮРУШЕВА, ЕРЕМЕЕВА И “ЛЕМТРАНС”

— Когда вы приходили в компанию, говорили, что вы человек Юрушева. Пришел Пивоварский — он человек Еремеева. Вы проводили конкурс на руководителя “Укрзализныци”, там в шортлист попал менеджер Ахметова Евгений Ромащин. Что делать в этой ситуации? Могут ли прийти люди, которые не связаны с финансово- промышленными группами, и которые не связаны с железной дорогой, потому что они, скорее всего, коррумпированы. Это тоже своего рода замкнутый круг. Потому что общество не доверяет ни одним, ни другим.

— У меня нет ответа, нет рецепта на этот вопрос. Кому-то придется довериться или смотреть по факту, кто как реагирует, кто какую линию поведению строит. Например, как человек, который контролирует или, по крайней мере, наблюдает процесс закупки топлива в системе “Укрзализныци”, я однозначно могу сказать, что министр не ведет себя как человек Еремеева. Он не звонит, не вмешивается, не говорит...

— А вы как человек Юрушева?

— …еще Еремеева и Иванчука, если верить публикациям в интернете…

— Кстати, вы с ними со всеми знакомы, общаетесь?

— Конечно. “Лемтранс” — это же один из крупнейших грузовых перевозчиков, я их хорошо знаю. С менеджерами Еремеева знаком еще очень— очень давно.

— Вас обвиняют в том, что вы подыгрываете финансово-промышленным группам в тендерах. В частности, WOG, Керченский стрелочный завод…

— Стрелочный завод — абсолютно раздутая история. Мне докладывали, что Днепропетровский стрелочный не изготовит в таком объеме заказ и нужно будет брать где— то со стороны... Это могла быть либо Россия, либо традиционно Керченский стрелочный завод, который поставлялся через Украину, налоги уплачивались в Украине, никаких прямых отношений с “Укрзализныцей” не было. И формально даже не было права и понимания, что есть такая возможность.

Мы не имели права им отказать в участии в тендере, сославшись на происхождение или что-то еще. Здесь, кстати, в целом в Украине это тоже проблема какая-то двоякая. С одной стороны, мы говорим, что Крым наш, с другой стороны, не наш. У бизнеса нет четкого понимания, что можно делать с оккупированной территорией, что — нет.

— А что касается Юрушева?

 — С Юрушевым я, безусловно, знаком, потому что я действительно на него работал и управлял его фондом. И, по большому счету, горжусь этим, и сделками, которые в его пользу сделал. Там есть, правда, чем гордиться.

 По факту Юрушеву наше знакомство с ним обошлось слишком дорого в период моего пребывания на “Укрзализныци”. Он действительно выиграл тендер. Тендер был намечен еще до моего прихода. Завод фактически монополист в плане ремонта пассажирских вагонов.

Он его выиграл, профинансировал оборотку, снял с депозитов на тот момент, если не ошибаюсь, порядка 8 миллионов долларов для того, чтобы профинансировать все строительство, полный комплекс работ.

По сегодняшний день я с ним не рассчитался на 100 миллионов гривен. Это значит, что его 8 миллионов долларов сегодня превратились уже почти в 4 миллиона долларов. Не говоря уже о тех расходах, которые он нес под то, что поддерживал сам завод.

Вот во что обошлось Юрушеву это самое мое знакомство с ним.

Севгиль МУСАЕВА-БОРОВИК