Ливия после Каддафи

 В том, что 42-летний период правления полковника подошел к концу, убедились даже скептики. Возможно, когда читатель увидит эту статью, то падет и последний оплот Каддафи — его родной город Сирт.

Какой станет Ливия после Каддафи? Станет ли она новым Ираком или даже Сомали, как обещают некоторые эксперты-геополитики? Неизвестно. Но ни один из противников Каддафи, и, прежде всего, сами ливийские повстанцы, не хотят наступать на иракские грабли.

Первые впечатления

Будучи в Киеве, я никак не мог понять: почему ливийцы, которые, как пишут массмедиа постсоветских стран, живут в самом райском уголке на всем африканском континенте, восстали против правящего режима? Но факт дезертирства военной элиты, а также разрыв с Каддафи целой группы ливийских послов за рубежом и ряда министров, говорили о том, что от полковника, вероятно, устала даже верхушка ливийского общества.

Картина стала проясняться после того, когда я, будучи спецкором Tribuna.com.ua, в марте добрался на машине из Каира в Бенгази. По дороге к пресс-центру на набережной Бенгази поймал себя на том, что депрессивный вид второй столицы Ливии мне напоминает провинциальный город в Ираке в 2003 году, то есть сразу после отмены крайне жестких 12-летних санкций ООН. Возникло ощущение, что международные санкции против Ливии действуют до сих пор.

Такое количество автомобильного старья, по которому плачет пресс на свалке и плавильная печь, я видел только в Ираке и только в 2003 году. Сами ливийские дороги большей частью разбиты не хуже, чем в украинской провинции, а на многих улицах в старом центре Бенгази и даже в самом богатом районе вилл под названием Табалино, асфальта не было вообще и никогда. Ну а канализация воняет по всему городу хуже, чем это было в Киеве на проспекте 40-летия Октября (ныне — Голосеевский) летом 1996 года.

Бенгази явно проспал все нефтяные бумы.

Когда неформальный руководитель пресс-центра Мухаммед Каблан оформлял мне аккредитацию и удостоверение, я спросил у него:

— А почему ты против Каддафи?

— Потому что он развалил все, что только возможно, — систему образования, медицину, инфраструктуру, общественного транспорта в Бенгази нет вообще. Единственный в городе автобус, американский schoolbus — и тот развозил только китайских строителей. Я не говорю уже о том, что Каддафи упек в тюрьмы тысячи людей, а раньше вообще вешал людей перед толпой и показывал это всей стране по телевидению. С нас хватит. С Каддафи будущего у нас нет.

— Чем же вам не нравится ваше здравоохранение? В Ливии до февраля работали тысячи украинских врачей и медсестер, которые нарадоваться не могут такому обеспечению медикаментами и оборудованием, как у вас.

— Ну и что из того? Если кого серьезно припечет, то жители Бенгази едут лечиться в Египет, а из Триполи — в Тунис. А приближенные Каддафи — так сразу в Европу.

Ситуация в ливийской медицине действительно оказалась не такой благостной, как о ней пишут на наших форумах. Например, в Ливии вообще отсутствует служба скорой медицинской помощи. В Бенгази есть и своя “лікарня майбутнього” — Benghazi Medical Center. Эту больницу строили почти 40 лет, но первых пациентов она смогла принять лишь в конце 2009 года и только после передачи ее в управление французским компаниям в рамках соглашения по освобождению болгарских медсестер, приговоренных к смертной казни.

Кто у руля революции

В начале марта в Бенгази был создан Национальный переходный совет (НПС). Как показало время, этот совет оказался самым настоящим “черным ящиком”: имена его членов до сих пор хранятся в тайне.

Закрытость списков членов НПС лидеры повстанцев объясняли угрозой их безопасности, особенно тех, кто представлял регионы, находившиеся под контролем Каддафи. Наверное, у них были основания опасаться. В самом Бенгази даже люди из второго эшелона руководства повстанцев постоянно меняли машины из-за опасений, что сторонники Каддафи их выследят и расстреляют прямо на дороге, как это случилось с группой телекомпании “Аль-Джазира” 12 марта. Самым же серьезным инцидентом стало загадочное убийство начальника штаба армии повстанцев Абдель Фатаха Юниса аль-Обейди, случившееся в конце июля.

Не так давно глава Переходного совета Мустафа Абдель Джалиль вообще объявил, что никто из членов НПС не станет выдвигаться на выборах, включая его самого. Так что неизвестно, чьи лица и имена ливийцы увидят на агитационных билбордах и плакатах. Однако думаю, что Джалиль все же лукавит. Если он сам и не станет выдвигаться, то его об этом попросят. В крайнем случае выдвиженец самого Джалиля станет фаворитом на выборах.

Последний шанс Каддафи

Надо признать, что, по крайней мере, в Бенгази именно Джалиль пользуется авторитетом и симпатией жителей. А вот покойный Фатах Юнис так и не смог окончательно завоевать доверия повстанцев. Подозрения в отношении бывшего министра внутренних дел особенно усилились, когда войска повстанцев под его управлением застряли на целых три месяца у Бреги, а начатое в июле наступление на этот ключевой нефтеэкспортный порт быстро захлебнулось. Тогда у революционных “чекистов” созрело решение для начала отстранить Юниса от командования. А потом его вообще этапировали в Бенгази для более подробной беседы.

Главные вопросы, на которые должен был дать ответ Юнис, почему продвижение войск безнадежно заглохло и почему нет нормальной координации с НАТО. В результате этого повстанцы несли бессмысленные потери от ракетных ударов сил Каддафи. НАТО отказалось поддерживать силы восставших на самом переднем крае, потому что каким-то непонятным образом альянс наносил удары по самим повстанцам, причем по наиболее ценным резервам. При этом представители политико-военной организации уверяли, что их самолеты “работали” только по целям, указанным именно командованием повстанцев.

Вот этот период и был последним шансом Каддафи. Пока в районе Бреги стояли войска повстанцев, вовсю развернулись сепаратные переговоры представителей НПС и НАТО с режимом Каддафи. Дело медленно шло к расколу страны на две части и сохранению власти Каддафи над Западной Ливией. Последнее означало для Европы постоянные потоки тысяч нелегальных африканских иммигрантов в Италию. Это уже привело к кризису Шенгенского соглашения. Для Бенгази “стояние” у Бреги обернулось жестким энергетическим голодом, поскольку был перекрыт стратегический газопровод, питающий местную ТЭС…

Новость об аресте Юниса стала полной неожиданностью в Бенгази. Новость же о его убийстве — вообще шоком. Члены клана Обейди, к которому принадлежал и Фатах Юнис, начали носиться по городу на машинах и беспорядочно стрелять из пулеметов.

Очень быстро ситуация переросла в попытку мятежа сторонников Каддафи, выявленных на одной из баз буквально в 500 метрах от дома Юниса.

Иракский сценарий

В мае-июне в Бенгази и других городах Восточной Ливии стали возникать какие-то “спящие” армии, размещавшиеся на любых подходящих объектах с забором — вроде промышленных складов или даже в школах. Эти отряды не собирались выезжать на передовую, и не патрулировали улицы городов. Они не подчинялись ни военному командованию, ни силам безопасности повстанцев. Все недоумевали: кто набрал этих людей и выдал им оружие? И самое главное: каких и чьих приказов они ждут?

Помню, как в июне один мой друг шептал мне, нервно оглядываясь по сторонам:

— Ливия определенно движется к иракскому сценарию и дальнейшей гражданской войне. Я тебе точно говорю! Здесь вовсю уже создаются частные отряды — militia — для междоусобных разборок в самом скором будущем. Они не едут на фронт, зато сидят в городе и ждут своего часа.

Надо сказать, что тогда все грешили именно на “чекистский” “Отряд 17 февраля”. Как говорят местные, отряд, с одной стороны, состоит из исламистов, но с другой — уже успел отметиться зачисткой нелегальных рынков оружия и борьбой с криминалом в Бенгази. Относительная безопасность в Бенгази и подавление подполья Каддафи — результат их работы. А пальцем на них показывали потому, что на улицах было видно только их. Реальные же “спящие” отряды на улицах не светились.

И вот именно такой “спящий” отряд под названием “Ливийский призыв” и поднял мятеж в Бенгази сразу после убийства Юниса. После штурма оказалось, что на базе отряда была глубоко законспирированная группа сторонников Каддафи “Шакир”. И вот они-то и опередили повстанческих “чекистов” на один шаг, заставив Юниса замолчать навсегда.

Еще месяц назад эта версия являлась основной. Сразу после убийства Юниса объявили героем революции и воздали ему все почести. Новые подробности этого дела пока остаются неизвестными…

Буквально через несколько дней после похорон Юниса и подавления мятежа в Бенгази оборона войск Каддафи начала рассыпаться сразу на всех фронтах, и в войне наконец-то наметился стратегический перелом в пользу повстанцев. А в самом Бенгази правительство повстанцев в основной массе было отправлено в отставку.

Что же после войны?

Нынешнее руководство повстанцев состоит из двух групп. Первая — это “местные”, т.е. те, кто были у власти во время Каддафи. Например, сам Мустафа Абдель Джалиль, занимавший пост министра юстиции, которого в Бенгази уважают хотя бы за то, что он осмеливался перечить полковнику.

Вторая группа — это ливийцы, в разное время бежавшие за границу, т.е. политэмигранты. Например, Махмуд Шаммам или Али Тархуни. Это профессионалы-технократы, которые смогли состояться на Западе, понять, как работает западная система и наработать там неформальные связи.

Следует ожидать, что в новое переходное правительство также будут максимально инкорпорированы бывшие члены правительства Каддафи, даже остававшиеся в Триполи до самого штурма и не бежавшие. В том числе и потому, что это им не удалось.

Группы как бы взаимно дополняют друг друга, но сейчас трудно сказать, какая из них сможет взять верх. Если бы не связи эмигрантов, то не было бы поддержки Запада. Но если бы не “местные”, то не удалось бы установить порядок на местах и показать, что в Ливии возможна альтернатива режиму Каддафи. Это, собственно, и убедило НАТО и арабский мир поддержать повстанцев.

Если в Ливии дело дойдет до свободных выборов, то у каждой из этих двух групп есть своя ахиллесова пята. “Эмигранты” значительной части ливийцев кажутся оторванными от реалий страны малодушными беглецами, которые сидели в Лондоне и Париже, когда на улицах Бенгази лилась кровь. На это эмигранты отвечают, что бежали из страны вовсе не за длинным рублем: мол, они неудачно пытались организовать революцию против Каддафи, причем на 15—20 лет раньше 2011 года.

“Местным” же припомнят все прежние грехи. Не забудут и прошлое самого Джалиля. Именно этим во многом и объясняется его заявление, что он не намерен выдвигаться на выборах или претендовать на власть. В том, что война компроматов начнется сразу же после окончательного свержения Каддафи, сомневаться не приходится.

Главный вопрос, беспокоящий Запад: каковы шансы исламистов прийти к власти? Этой перспективой до самого последнего момента пугает семейная фирма “Каддафи и сыновья”. О господстве в Бенгази “Аль-Каиды” и творимых там ужасах Каддафи вещали даже тогда, когда в городе сотни иностранных журналистов пытались найти хоть какой-то след смертельно опасных ливийских исламистов, которых целыми пачками вылавливают в Ираке.

В Ливии действительно есть достаточно большое движение исламистов, особенно в городе Дерна, находящемся к востоку от Бенгази по дороге в Египет. Радикальная идеология завоевала многих молодых ливийцев после развала системы образования при Каддафи и при отсутствии всяких жизненных перспектив. Но есть ли угроза потенциального прихода исламских радикалов к власти в Ливии?

За полгода пребывания в этой стране я не увидел в ливийцах особого желания превратить свою страну в Саудовскую Аравию или Иран, как прогнозировал Сейф аль-Ислам Каддафи. Молодежь в Ливии слишком вестернизирована: висит в Интернете, слушает хэви-металл и попсу, пьет граппу (итальянский самогон), курит “косяк” и употребляет трамадол. Ничего не напоминает? Но в Мисрате, к примеру, при этом вместо приветствия кричат друг другу: “Аллах акбар!”.

Возможно, исламистам позволят оформиться в партию и пойти на выборы. Не думаю, что они смогут получить большинство. Похожая ситуация в парламенте Кувейта, нефтяной и консервативной стране. Там исламисты являются главной оппозиционной силой, популистами, постоянно изобличающими правящую семью Сабахов в коррупции, требующих раздач нефтедолларов гражданам страны вместо строительства новых объектов инфраструктуры и провоцирующих ежегодный политический кризис — роспуск парламента и кабинета министров. Зато они не в подполье, выпускают весь пар в свисток парламентских баталий и не взрывают машины на базарах.

В Ливии население, в общем-то, очень толерантно относится к иностранцам, если они без оружия. В Бенгази еще этой весной можно было встретить “сурелл” — католических сестер милосердия, которых привезли в Ливию несколько десятков лет назад. И ливийские мамы с заболевшим ребенком бегали именно к ним. За все это время никто не кинулся на этих “неверных” с ножом. А вот заговоров исламистов конкретно против Каддафи было предостаточно. Но, по иронии судьбы, именно ливийские исламисты своим зарубежным “джихад-туризмом” обеспечили Каддафи иммунитет против давления США и продление власти до 2011 года.

О межплеменной и межрегиональной вражде

Начну с того, что ни я, ни мои друзья из других арабских стран не увидели реальной племенной системы в Ливии, как в регионах Ирака или в Иордании. Я специально у них спрашивал именно об этом. В Ираке наше военное командование шагу не могло ступить без переговоров с шейхами, которые в полной мере управляли территорией и имели вооруженные отряды.

Ливийские власти еще в конце апреля объявили, что племена, верные Каддафи, очистят от повстанцев Мисрату безо всякой пощады. Но эти воинственные племена так и не появились и не откликнулись на призыв Каддафи прийти на защиту Триполи.

Племенную систему на протяжении последних десятилетий размыли процессы урбанизации и массовой миграции населения Ливии внутри страны. В самом Бенгази очень значительная часть населения родом из Мисраты. Кого ни спроси — каждый имеет родственников в Триполи или в любом другом городе. Даже когда войска Каддафи удерживали Западную Ливию, что производило впечатление раскола Ливии, в Бенгази не было никаких намеков на сепаратистские настроения, особенно учитывая факт, что основные месторождения нефти расположены в Восточной Ливии.

От племенной системы в больших городах остались фамилии в паспорте и родственный блат, без которого в Ливии никуда.

Думаю, что гораздо большая опасность может исходить от вооруженных группировок повстанцев и амбиций командиров, если их вовремя не распустят по домам.

Иностранные интересы в Ливии

Главными иностранными участниками ливийского конфликта стали страны ЕС — Франция, Великобритания и Италия, являющиесяся главными экономическими партнерами Ливии, то есть главными покупателями ливийских углеводородов, и следовательно — главными источниками валютных поступлений ливийского бюджета.

Несмотря на расхожее мнение, что европейцы позарились на ливийскую нефть и газ и начали войну только по этой причине, действительность несколько иная. На самом деле итальянские, британские, французские и другие нефтяные компании были одними из первых, начавших работу в Ливии сразу после отмены санкций ООН. И пригласил их сам Каддафи, причем почти на колониальных условиях — на основании соглашений о разделе продукции. Такие условия практикуются обычно в самых бедных странах, у которых нет собственных финансовых средств для налаживания добычи и оплаты услуг иностранных компаний. В этом случае иностранная компания заходит в страну со своими деньгами и в качестве оплаты забирает себе часть нефти. То, что Каддафи пошел на такие условия, говорит только о степени деградации нефтяной отрасли Ливии.

Но этот нефтяной бизнес был игрой в одни ворота. Если посмотреть на структуру торговли и сальдо между Ливией и ЕС, видно, что страны Евросоюза покупали ливийскую нефть в больших объемах, но в то же время очень мало экспортировали в Ливию. Несмотря на то что система внешней торговли за несколько последних лет была формально либерализирована, попытки европейских компаний наладить экспорт в Ливию не увенчались успехом. Частный бизнес в этой стране является непроходимым болотом как для местных, так и для иностранных компаний. В основном из-за коррупции.

В целом в последние годы половина валютной выручки за ливийскую нефть оседала в иностранных банках, и, очевидно, предназначалась на расходы за пределами Ливии, а не на развитие страны, что и вызвало ливийскую революцию.

Но при установлении стабильности в Ливии самым бурно развивающимся станет не нефтяной, а строительный сектор, поскольку в стране существует крайне острый дефицит жилья и другой недвижимости, а городская инфраструктура находится в катастрофическом состоянии. Главная проблема Ливии состоит не в том, что в стране было много разрушено, а в том, что там за годы Каддафи было мало чего построено вообще.

ЕС и новые власти Ливии планируют также работать и по другим направлениям, относящимся к сфере безопасности и здравоохранения в Ливии. Руководство НПС просило ЕС предоставить помощь в организации безопасности южных границ Ливии, пресечении трафика нелегальных мигрантов из Африки, улучшении системы здравоохранения и образования. Самое интересное, что ЕС этим уже занималось, причем по просьбе Каддафи и за счет самого Евросоюза. После свержения Каддафи Европейский Союз, по сути, вернется к тем же проектам, но уже в более широких рамках.

Проблема пресечения трафика африканских мигрантов наиболее остро стоит для Италии, находящейся в непосредственной близости от Ливии. А у Франции, как мне кажется, существует также интерес через “Ливию без Каддафи” усилить свое присутствие в бывших колониях, самых нестабильных во всей Африке, что вынуждает Францию и ЕС прибегать к прямому военному вмешательству.

Вопреки распространенному мифу о том, что США — главный зачинщик ливийского кризиса, реальные экономические и политические интересы Вашингтона в Ливии являются гораздо более ограниченными, чем европейских партнеров по НАТО. Война в Ливии началась в очень неудобный момент для Обамы, в канун очередного весеннего обострения войны в Афганистане. В итоге американцы ограничились только участием на начальной фазе и передали НАТО ведение операции против Каддафи. Отсутствие в коалиции американской штурмовой авиации привело к затягиванию операции почти на полгода. С самого начала администрацию США больше всего беспокоила угроза распространения оружия, представляющего интерес для террористов. Речь идет, в первую очередь, о переносных зенитных ракетных комплексах.

Вообще вовлечение США в африканские дела произошло только в последние годы и то преимущественно в контексте борьбы с терроризмом. В Африке ключевую роль играют все страны ЕС и Китай.

На каждой преcc-конференции в Бенгази репортер Синьхуа всегда задавал представителям НПС один и тот же вопрос: признают ли новые власти Ливии подписанные контракты? На что ему всегда давали ответ: “Да”. Несмотря на то что власти НПС недовольны позицией КНР в ливийском конфликте, на китайских строительных компаниях висит несколько очень важных проектов. Например, в том же Бенгази китайские компании начали строительство практически целого нового города, призванного разрешить жилищную проблему. А строительство оплачивалось китайской нефтяной компанией по взаимозачету за купленную нефть.

Что же касается России, то связи между РФ и Ливией до недавнего времени имели скорее эмоциональное, а не практическое содержание. Россия получила контракты в Ливии только после того, как Каддафи раздал “слонов” европейским компаниям. Доходы Ливии зависели всегда от объемов экспорта нефти и газа в Европу. Россия же по определению не может являться конечным потребителем ливийской нефти. Помимо проникновения в нефтегазовый сектор, России удалось получить и большой проект на строительство железной дороги Сирт-Бенгази, очень важный с точки зрения развития транспортной сети Ливии и всей Северной Африки. Кроме того, Ливия также обязалась закупить на сумму советского долга партию оружия.

Но из-за революции и позиции российского государства все его проекты были заморожены. Если смотреть на ситуацию цинично-прагматично, то наиболее выгодным для интересов “Газпрома” было бы затягивание войны в Ливии лет на десять, что погнало бы цены на нефть еще вверх и развернуло бы европейских покупателей газа в сторону “Газпрома”. Подход Путина, собственно, в этом и заключался. Если новые власти Ливии и подтвердят снова участие России в железнодорожном проекте, то участие “Газпрома” и других российских нефтяных компаний в Ливии будет сведено к минимуму под давлением ЕС, который врядли согласится быть опутанным щупальцами “Газпрома” со всех сторон.

Каковы же украинские перспективы в Ливии? Украина имела крайне скудные по объемам и ассортименту торговые отношения с этой страной. В сухом остатке объем нашей торговли на прошлый год составлял около 108 млн. долл. Это в три раза меньше, чем Украина имела с тем же Ираком накануне войны, то есть когда тот еще находился под жесткими санкциями ООН.

В новой Ливии украинские предприятия могут надеяться на рост экспорта в эту страну стали для строительства. Объемы продаж зерна и продовольствия, скорее всего, останутся на прежнем уровне. Однако потенциально наиболее проблемным останется вопрос невыполнения нашей страной подписанного с Ливией контракта на поставки санитарных самолетов Ан-74, что вызвало почти скандал во время визита украинской правительственной делегации в конце прошлого года.

Вадим НАНИНЕЦ