Лица без родины

Россия сегодня превращается в страну людей, у части которых родины как таковой нет: она для них место пребывания и обогащения.

По рассказу Владимира Путина, на встрече с возвращенными из США разведчиками он хором с ними пел песню “С чего начинается Родина?”.

С чего она начиналась в песне из любимого путинского фильма “Щит и меч”, известно: “…С картинки в твоем букваре,/ С хороших и верных товарищей,/ Живущих в соседнем дворе. …С той песни, что пела нам мать./ С того, что в любых испытаниях/ У нас никому не отнять. …Со старой отцовской буденовки,/ Что где-то в шкафу мы нашли. … И с клятвы, которую в юности/ Ты ей в своем сердце принес”.

А с чего начинается родина сегодня? Картинки в букваре сменились. Товарищи подчас разошлись по разным политическим лагерям. Насчет буденовки возникли очень большие вопросы. Клятва, принесенная в юности, явно давалась другой родине. Да и далеко не всеми воспринимается сейчас как актуальная.

Правда, фраза про товарищей многое объясняет в кадровой политике премьер-президента, но с остальным все остается под вопросом.

Родина сегодня — это что? Это не территория и не государство. В песне в общем все точно сказано: Родина — это та система образов, “амаркордов”, которые восходят к детству. На простом уровне — то, что связано с территорией детства, малой родиной. И у многих и она оказывается не в той стране, где они теперь живут. Что касается большой родины — она тоже строится из образов, идентификаций и самоидентификаций. Это не страна в обычном значении слова, но нечто родное и близкое, то, что воспринимаешь изначально как свое, с чем на эмоционально-гражданском уровне себя ассоциируешь, за что переживаешь и чем гордишься.

Согласно недавнему опросу ВЦИОМ, на вопрос “Кто я такой?” 58% ответили бы “гражданин России”, 15% — “гражданин СССР” (первый показатель после роста в последние годы обозначил падение, второй после некоторого падения вырос), 2% обозначили себя в качестве “европейцев”, 19% — “жители своего региона”, 6% — “граждане мира”.

Видно, что сегодня наиболее распространенными являются две государственно-страновые идентификации — Российская Федерация и СССР. Если идентификация с СССР носит как гражданско-юридический, так и образно-эмоциональный характер, то идентификация с РФ — скорее, только первый. В эмоционально-образном отношении эта идентификация противоречива: одна характеристика РФ — это некое новое государство, возникшее на территории прежнего СССР и по факту противоположное ему, “не СССР”, “Новая Россия”. Другая сформулирована и оглашена Путиным: “Мы сохранили ядро территории СССР и назвали его Российская Федерация”. То есть РФ — это “сохраненная территория СССР”.

Дело, конечно, не в территории. Для российской самоидентификации в силу множества причин всегда была первичной не географическая или национальная самоидентификация, а образно-смысловая. Территория воспринималась как пространство, на котором утвердилось торжество этих образов, в том числе образа жизни. Причем не столько реально существующего, сколько идеального, желаемого, к воплощению которого следует стремиться.

СССР как родина в этом отношении большой частью граждан воспринимался не просто как страна рождения, а как самая свободная, передовая и прогрессивная страна, форпост создаваемого Нового Мира.

И даже после того, как этот форпост рухнул, это отношение, иногда на бессознательном уровне, сохранилось. В этой связи интересны данные ВЦИОМ, проводившего в январе опрос об отношении граждан к понятиям “советское” и “антисоветское”. Как оказалось, первое вызывает у подавляющего большинства такие чувства, как “ностальгия”, “гордость”, “одобрение”, “благодарность”, “восхищение”, “надежда”. И лишь у меньшинства негативные чувства — “разочарование”, “осуждение”, “скепсис”, “страх, ужас”, “стыд, вина”, “ненависть, гнев”.

Слово “антисоветское”, напротив, у большинства вызывает “осуждение”, “разочарование”, “ненависть, гнев”, “стыд, вину”, “страх, ужас”, “скепсис”. Позитивные же чувства — “надежда”, “одобрение”, “восхищение”, “ностальгия”, “гордость”, “благодарность” — пробуждает у минимального числа граждан.

Если рассматривать родину, как то, чем гордишься, то и тут представления россиян в значительной степени обращены к прошлому. Для большинства предметом гордости за страну в первую очередь является история — 47%. “Место рождения” вызывает гордость у 32%, территория — у 30%. Великие люди “моей национальности” — у 22%. Природа — у 21%. Государство — у 19%, литература и искусство — 17%, военная мощь — у 16%, “душевные качества моего народа” — у 15%, язык — 13%, обычаи — у 12 %, победы спортсменов — у 11%, религия “моего народа” — у 9%, “наше трудолюбие и умение хозяйствовать — у 6%. Итак, общая тенденция: граждане страны считают, что им есть чем гордиться в прошлом и практически нечем в настоящем.

Получается, что и их чувство родины оказывается во вчерашнем дне, а в сегодняшнем у них действительно нет родины. Для большей части граждан России все то, что было им изначально дорого, их комплекс образно-интуитивных представлений, формирующих ощущение родины, оказался если и не разрушен, то уже не связан с сегодняшней действительностью, нынешним миром. Остаточно он существует, но как прошлое.

В фильме “Корона Российской империи” один из эмигрировавших белых офицеров спрашивает капитана Овечкина, героя Армена Джигарханяна: “Я иногда спрашиваю себя, а во имя чего мы все это делаем (имеется в виду борьба эмигрантов с советской властью — С. Ч.), если не из-за денег?” И тот ему отвечает: “Даже не ради будущего. Прошлое — вот то, что у нас осталось. Вот во имя этого прошлого”.

Россия сегодня превращается в страну людей, у части которых родины как таковой нет: она для них место пребывания и обогащения. Родину они видят там, где деньги и комфорт. А у другой части родина как будто и есть, но она в прошлом.

В девяностые Россией правили люди, которые видели в ней некий краткосрочный проект, предполагавший, что нужно как можно быстрее сделать состояние здесь и уехать туда, где уже куплены дома и виллы. В нулевые на смену им пришли люди, рассматривающие Россию как среднесрочный проект, который некоторое время может давать возможность делать деньги и который так просто бросать не надо. Но с этим “ проектом” нужно быть готовым расстаться, как только возможность делать деньги исчезнет.

Первые страну разрушали и конвертировали в короткие деньги. Вторые активное разрушение прекратили или приостановили, но не ставили себе задач ее перспективного развития. Первыми Россия в принципе не воспринималась как родина, и жить здесь они не собирались. Вторыми она воспринимается как родина, но отчасти, как “амаркорд”, долгосрочное будущее они с ней не связывают и приносить жертвы ее будущему не хотят.

Но страна не может развиваться вне долгосрочного проекта. Без людей, которые пусть и ориентированы на обогащение, но связывают его с собственным господством в своей стране и готовы ради этого приносить жертвы и бросать вызов всему миру.

У одних нет родины, потому что ее у них отобрали, у других ее нет, потому что их родина там, где комфорт и деньги.

Можно было бы сказать, что все они подобны английским переселенцам, оставившим Старый Свет, чтобы обрести родину в Новом. Но эти пионеры несли с собой в Америку образ Нового Мира, родившийся на прежней родине. И в этом смысле они несли с собой свою родину как комплекс воспринятых и выработанных ценностей, представлений, образов, рожденных в их прежней жизни. Потому что, конечно, родина — не территория, а образы родного и близкого.

Но современная Россия не имеет таких выращенных и являющихся для нее родными образов нового мира. И от всего чувства родины остаются лишь детские воспоминания, по которым можно ностальгировать, но ради которых непонятно, что можно и нужно делать.

Родина же не существует без готовности людей ей служить и чем-то ей жертвовать. В сегодняшней России можно найти тех, кто готов приносить жертвы своей родине во имя ее прошлого, то есть родине, оставшейся в прошлом.

И, когда Путин с коллегами пели “С чего начинается Родина?”, то есть песню о прошлой, советской родине, они пели ее и потому, что другой родины у граждан России нет.

Сергей ЧЕРНЯХОВСКИЙ