Личный опыт

Пока гром не грянет, ну или человек собственными глазами не увидит лесные пожары, дым над столицей, не подышит гарью с опасными примесями, проблема всемирного потепления для него не перестанет быть сказкой экологов. Засуха и массовые пожары уходящего лета сделали свое дело: пренебрежительное отношение российского руководства к проблеме изменения климата стало меняться.

Вчера премьер Владимир Путин во время поездки по Якутии посетил российско-германскую научную экспедицию “Лена-2010”. “В этом году в России мы поняли, что климатические проблемы и для нас очень актуальны”, — признался Путин. На севере его потрясло, как быстро море, расширяющееся из-за таяния ледников, съедает берега: “Это впечатляет. Это не то, что прочитано в книге или в печати. Увиденное самим заставляет задуматься о многом”. Результат не заставил себя ждать: Росгидромет к 1 сентября представит в Совет безопасности программу исследований погоды и климата. А еще, как мы помним, готовится федеральная целевая программа по превращению осушенных торфяников в полноценные болота.

Совсем недавно заинтересовать Путина проблемой всемирного потепления было непросто. “Для России потепление не так уж плохо. Меньше денег на шубы придется тратить и урожай зерновых повысится”, — заявил он в 2003 г., отвечая на вопрос, когда Россия ратифицирует Киотский протокол. Международное соглашение, которое призвано снизить выбросы парниковых газов, Россия все-таки ратифицировала в 2004 г. Но на практике к торговле выбросами не присоединилась до сих пор. У нас самое большое количество неиспользованных квот за всю историю Киотского протокола — около 6 млрд т. За невыполненные обещания сократить выбросы в прошлом году наша страна даже получила экологическую антипремию международного саммита.

Российские бизнесмены недоумевают: в правительстве лежит минимум 40 заявок на проекты в рамках Киотского протокола, но ни одна из них не рассмотрена с 2007 г. “Деловая Россия” подсчитала, что совокупный доход российских компаний и бюджетов всех уровней от реализации проектов на углеродном рынке может составить $1 млрд, а общий объем инвестиций — более $5 млрд, но им не дают хода.

Чиновники среднего звена объясняют, что “есть такое политическое решение — тормозить эти проекты”. Раньше они говорили, что киотские соглашения служат разменной картой в переговорах о нашем вступлении в ВТО. Но после того как наша страна фактически сорвала эти переговоры, аргумент стал бессмысленным.

Скорее всего, дело все-таки в личном отношении Путина. Когда эта тема только возникла в повестке дня, по его поручению совет-семинар РАН в составе 26 известных ученых во главе с Юрием Израэлем составил заключение о “возможном антропогенном изменении климата”. Вывод был такой: есть сомнения, что потепление происходит за счет техногенных выбросов, а эффективность Киотского протокола в плане снижения концентрации парниковых газов в атмосфере крайне низка. При этом соглашение требует от участников колоссальных затрат и задает потолок их экономическому развитию, ограничивая предельные объемы выбросов.

После такого вердикта трудно ждать другого отношения к Киотскому протоколу, чем демонстрируют наши руководители. Президент Дмитрий Медведев, например, в прошлом году только в последний момент решил ехать на климатический саммит в Копенгаген — вначале предполагалось отправить туда мелкого сотрудника аппарата, хотя все развитые страны были представлены первыми лицами.

Хорошо, что личный опыт способен менять отношение человека к той или иной проблеме. Но возникает вопрос — куда еще нужно свозить Путина (затопленное месторождение нефти? разрушенный из-за таяния вечной мерзлоты газопровод?) и что еще должно сгореть, чтобы полученные впечатления заставили правительство действовать адекватно меняющемуся миру.