Куда курс держим?

Согласно рейтингам украинских журналов, глава Совета директоров Группы компаний Group DF, глава Объединенного движения работодателей Украины Дмитрий Фирташ входит в десятку самых влиятельных людей Украины. При этом сам Дмитрий Васильевич на вопросы о масштабах влиятельности своей персоны отмахивается и говорит, что он всего лишь бизнесмен, и заверяет, что заниматься политикой не намерен. Как будет развиваться бизнес-империя под названием Group DF? Куда в ближайшие годы Дмитрий Фирташ планирует инвестировать 5 миллиардов долл.? Как бизнесмен вытесняет россиян с украинского рынка удобрений и почему украинцам нужно быть хитрее? Об этом и многом другом в эксклюзивном интервью “Дню” рассказал Дмитрий ФИРТАШ.

— На 29 ноября 2011 года назначен объединительный съезд Федерации работодателей Украины. Объясните, зачем нужно это объединение?

— Украине нужна сильная Федерация работодателей. Должна быть единая площадка для защиты интересов людей, которые создают рабочие места и развивают экономику страны. Когда меня пригласили возглавить движение работодателей, я разобрался и понял, что эта площадка может быть намного эффективней, если организация будет сильной. А разрозненная организация сильной быть не может. Чтобы организация могла защищать украинский бизнес, влиять на процессы в стране, чтобы создавались новые предприятия, новые рабочие места, движение работодателей нужно объединять.

— Если вам предложат, то согласитесь возглавить объединенную Федерацию работодателей?

— Я инициатор этого процесса, поэтому ответственность уже на мне. Прошел год с тех пор, как я возглавил движение работодателей. Объединение всех организаций для нас важно, потому что это стратегически важно для страны. В нынешней непростой ситуации в Украине работодатели должны подставить плечо государству. Мы и так делаем немало: создаем рабочие места, платим налоги, экспортируем продукцию, обеспечиваем приток валюты в страну. Но ведь и государство должно помогать бизнесу. Государство как никто другой должно думать о промышленности. Посмотрите, что делают русские, китайцы, европейцы!

Продвигают свой бизнес на внешние рынки. А чем мы отличаемся? Защищая украинскую промышленность, мы заботимся о благосостоянии страны. Мы уже договорились, что во время всех заграничных поездок президент, премьер, министр иностранных дел будут уделять больше внимания вопросам работы украинского бизнеса в других странах. Уже работает генеральное соглашение между работодателями и Министерством иностранных дел Украины по поддержке украинского экспорта. Сегодня мы можем влиять на состав официальных делегаций и включать в них украинских бизнесменов, для которых важно наращивать экспорт.

Важно защищать национальный бизнес. Во время последней встречи с правительством мы рассказали, что нас не устраивает по членству Украины в ВТО. Премьер прямо сказал, что работодатели должны принимать участие в рабочих группах по вопросу пересмотра условий членства в ВТО. Премьер рассчитывает на участие работодателей в усовершенствовании Налогового кодекса и в разработке Таможенного.

— Дмитрий Васильевич, на днях прозвучало заявление главы государства о том, что Украина не будет спешить с подписанием Соглашения об ассоциации с ЕС. Вам как представителю крупного украинского бизнеса выгоднее работать в Таможенном союзе или в рамках зоны свободной торговли с ЕС?

— Сейчас мне как бизнесмену лучше, чтобы Украина была в Евросоюзе. Потому что России я ничего не продаю, кроме двуокиси титана. Мой бизнес больше ориентирован на Запад. Соответственно, мне выгоднее двигаться в Евросоюз. Но решение принимает государство. Если бы мне нужно было принимать это решение, я бы не спешил. Взял бы разбил страничку на две части и посчитал — плюсы в этой стороне, минусы в этой. Надо разобраться, что Украине дает Евросоюз, что дает Россия. И я не уверен, что Евросоюз — ответ на все наши вопросы. Посмотрите, что у них сейчас с экономикой происходит.

— В таком случае, что может стать альтернативой для Украины?

— Сами украинцы.

— Мы же не можем сами с собой торговать...

— Если украинцы будут сильными и будут знать, что делать, тогда с нами будут разговаривать. Я приведу пример. Вот до консолидации активов на украинском рынке удобрений “гуляли” все, кто хотел и как хотел. Украину вообще никто не видел — все украинские заводы работали на 20% мощности. За год мы построили четкую стратегию на рынке, и сейчас заводы работают на 110% нагрузки. Госкомстат озвучивает эти показатели как достижение, но все забывают, что это результат серьезной модернизации и существенных инвестиций в эти предприятия. И за год позиция украинских азотных заводов на внутреннем рынке существенно изменилась — мы отвоевали 30% рынка у россиян.

— Год назад вы начали консолидацию предприятий азотной химии. Сейчас вы собственник четырех украинских заводов. Какие у вас планы по укреплению своих химических активов?

— Для нас химия — это стратегическое направление. Мы расписали программу развития по химии на пять — шесть лет и разбили ее на два направления. Первое — это азотная часть. Второе — нефтехимия. В развитие азотной химии мы уже инвестировали миллиард гривен. Мы довели заводы до 110% мощности — мы сделали ремонты, провели реконструкции. До конца года будет освоено еще 220—230 миллионов долларов. Сегодня мы строим сеть складов — химических супермаркетов, куда любой фермер или крестьянин сможет приехать и купить любую агрохимию: от удобрений до средств защиты растений. Продукция будет идти напрямую с предприятий, и это будет выгодно для потребителей. Этого до нас никто не делал.

— Будете покупать Одесский припортовый завод?

— Я давно сказал, что если ОПЗ будет продаваться, мы будем участвовать. Для нас этот завод очень важен. Я и в России в конкурсе по продаже “Минудобрений” участвовал, но проиграл. Мы хотели купить “Россошь” (ОАО “Минудобрения”), потому что это хороший актив, хороший бизнес. Но Россия нам не дала это сделать.

— Российский бизнесмен Аркадий Ротенберг купил “Минудобрения”. Не жалеете, что проиграли?

— Конечно, жалко. Но мы выиграли в другом. Мы их четко привели в ситуацию, когда им надо было договариваться с нами о подходах к совместным продажам. Это не самый важный момент, купил я завод или не купил. Мне важно, чтобы в порт “Южный” продукт шел от одной компании. Потому что в мире есть всего три точки по отгрузке аммиака на экспорт, и порт “Южный” — одна из них. Мы сумели выстроить логику продаж, и от этого все выигрываем. С одной стороны, выстраивание общей логики сбыта и продуктовая диверсификация позволят украинским заводам и российскому предприятию увеличить общие объемы продаж на экспорт. С другой стороны — мы застрахованы от взаимного демпинга на внешних рынках.

— Аркадий Ротенберг, кстати, тоже заявил, что будет принимать участие в приватизации ОПЗ...

— Конечно, будет. Если он сказал, значит, видит в этом свою стратегию.

— Сейчас рынки Индии, Пакистана, Китая и США — самые интересные для химиков. Планируете ли вы покупать в этих странах заводы, чтобы производить там продукцию?

— Сегодня я веду переговоры о покупке компаний в двух странах, рынки которых стратегически важны для нас.

— Насколько планируете увеличить экспортный потенциал химии благодаря покупке Морского специализированного порта “Ника-тера”? И сколько инвестируете в его развитие?

— Сегодня порт переваливает 4—4,5 миллиона тонн продукции в год. Первый этап развития порта — 150 миллионов долларов инвестиций. Через полтора года “Ника-тера” должен увеличить пропускную способность до 12—15 миллионов тонн. Также мы планируем расширять склады в порту — это упростит экспорт удобрений.

“Химические заводы не перепродадут”

— Говорят, что после консолидации химических предприятий вы продадите свой бизнес россиянам...

— Это неправда. И для меня удивительно слышать эти разговоры. Когда человек собирается что-то продавать, то это видно. Когда человек хочет продавать, то он красит, наводит марафет и продает. Потому что нет смысла вкладывать, тратить огромные средства. Я купил заводы, развиваю инфраструктуру, строю систему логистики, сеть химических супермаркетов, увеличиваю мощности, создаю программу нефтехимии. С нуля! Мы делаем то, чего раньше не делал никто. У меня программа нефтехимии на четырех заводах на пять лет расписана на 2,8 млрд. долларов вложений. Развитие нефтехимического направления очень перспективно. Украина сегодня полностью потеряла позиции на этом рынке, и мы закупаем, как правило, всю малотоннажную химию то ли в России, то ли в Германии. А у нас есть рынок под эту продукцию. Мы четко просчитали, что ввозят в Украину, сколько ввозят, сколько будет потреблять Украина. То есть мы можем, как минимум, побороться за свой рынок. А второй шаг, если у нас получится, — организовать сбыт украинской продукции в Европе.

— Каким вы видите место украинского химпрома на мировой арене со временем, по истечении пяти лет?

— Сегодня украинский химпром имеет серьезные перспективы на внешних рынках. Я считаю так. Вот, Украина, условно, сегодня тратит “икс” валюты на закупки. Что страна сегодня закупает? Мешки, полипропилен, пенопласт, посуду разовую, лаки, краски. Как мы можем быть успешными как страна, если у нас валютный баланс с минусом? То есть мы больше ввозим, чем продаем за границу. Соответственно, имеем слабую гривну. Если мы сами будем выпускать продукцию, которую сегодня Украина импортирует, мы достаточно серьезно поправим ситуацию с валютным балансом страны. Мы обеспечим украинской продукцией внутренний рынок. Параллельно нужно развивать экспорт.

— Звучали прогнозы, что скоро цена газа для Украины может превысить 500 долларов за тысячу кубометров. Это посильная цена для страны?

— Конечно, стране нужна понятная цена на газ, потому что Украина не готова платить цену, которая есть сегодня. Причем речь идет как о населении, так и о промышленности. Я в 2008 году, когда поставлял газ в Украину, русским говорил, что реальная цена российского газа — 180—200 долларов. Страна может и должна ее платить. При такой цене рынок будет работать. Но тогда цена газа для Украины дотировалась за счет продажи “РосУкрЭнерго” среднеазиатского газа в Европу. По-другому не могло быть, иначе внутренний рынок Украины обвалился бы.

Сегодня, к сожалению, подписанные в 2009 году газовые контракты — не в пользу Украины. Там нет не то что буквы, там нет ни одной запятой в пользу Украины. Все, что когда-либо “Газпром” мечтал внести в контракт с Украиной, там записано. Так что же получается: или она (экс-премьер-министр Украины Юлия Тимошенко. — Авт.) хорошо знала, что подписывает, или она вообще не читала, что подписывала. Я ее глупой считать не могу. Значит, была какая-то причина, заставившая ее подписать контракты, по которым страна сегодня платит 400 или 500 долларов за тысячу кубометров. В этом не сила страны — это поражение Украины, ее проигрыш и слабость. Наша страна оказалась в крайне сложной экономической ситуации. Меня удивляют заявления людей, которые называют себя “экспертами”, что цена газа для промышленности не должна волновать население. Цена газа для промышленности — это главный вопрос для государства и населения. Потому что от того, сколько стоит газ, зависит цена продукции, которую производит Украина. А при цене в 500—600 долларов украинская экономика не может конкурировать на внешних рынках. От того, смогут ли предприятия продать продукцию, зависит, будут ли работать заводы и фабрики и будет ли работа у миллионов украинцев.

— Украина ведет сложные газовые переговоры с Россией. Как считаете, какие аргументы может использовать наша страна для снижения цены на газ?

— Украинский и российский президенты заявили, что близки к договоренностям. Деталей я не знаю, потому что не задействован в процессе переговоров.

Сегодня задача Украины — быть с Россией в диалоге. Многие говорили, что украинская труба — это что-то такое незыблемое, и она всегда будет заполнена. А я с 2003 года говорю, что с этим могут быть проблемы.

Вспомните, Россия заявила, что будет строить газопровод “Северный поток” в обход Украины. Тогда все скептически отнеслись к этому проекту и не верили, что трубопровод будет построен. Я сказал, что это реальный проект. Потому что Россия имеет ресурс для строительства, и она будет создавать для себя политическую альтернативу. Русским это выгодно. “Северный” трубопровод запустили? Запустили. Я не ошибся? Не ошибся.

Потом все говорили, что не будет “Южного потока”. Теперь смотрим: в сентябре в Сочи прошла встреча “Газпрома” и европейских энергетических компаний: Eni, Electriсite de France. Они стали все акционерами и вошли в совет директоров компании, которая строит “Южный поток”. Понимаете, что сегодня происходит? “Южный поток” становится реальностью. И из-за этого Украина выпадает из системы транзита газа в Европу. Раньше Украина транзитировала 128 млрд. кубов газа в год, а сейчас 85—90. “Северный поток” работает. А теперь, если построят еще и “Южный поток”, то Украине останется для транзита 20—30 млрд. кубометров в год. Я задаю вопрос: нужна украинская труба при транзите 30 млрд. в год? Украина будет тратить на ее содержание больше, чем стране будут платить за транзит газа.

Я думаю, что сейчас задача — обнять русских, поцеловать и забрать свое. Нам нужно быть умнее и хитрее. Нужно быть в диалоге с Россией, чтобы они “Южный поток” не строили. Только так мы сможем сохранить транзитные возможности Украины.

“Государству предлагаю создать титановый холдинг, где его доля будет составлять 25% акций”

— Вы раньше заявляли, что хотите в партнерстве с государством создать титановый холдинг. Президент Украины недавно подписал закон, который предусматривает корпоратизацию предприятий титановой отрасли. Какие у вас планы?

— Титановая отрасль, наравне с химической, позволит Украине успешно конкурировать на внешних рынках. Только для этого нужно объединить предприятия и модернизировать их. У государства нет денег на инвестиции, предприятия работают неэффективно. Поэтому я предложил государству создать государственно-частный титановый холдинг “Титан Украины”, в котором государству будут принадлежать 25% акций. Я уверен, что если холдинг будет создан, то государство будет получать прибыль, а не нести убытки, как сейчас. Мы уже составили инвестиционный план. Например, “Сумыхимпром” после модернизации сможет увеличить выпуск фосфоросодержащих удобрений в 2,5 раза, а диоксида титана — в четыре раза. На “Крымском ТИТАНе” мы хотим увеличить выпуск продукции почти вдвое. И так по всем остальным предприятиям. Общий объем инвестиций в титановую программу планируется больше двух миллиардов долларов.

— Оправдались ли ваши ожидания относительно приобретения “Надра банка”?

— Я считаю, что “Надра банк” сегодня развивается очень хорошо. С начала года он привлек более 300 тысяч новых клиентов-физлиц. Также на обслуживание по выплате зарплат в него перешли более 1,5 тысячи предприятий. Все предприятия группы уже переведены на обслуживание в этот банк. Поэтому сегодня “Надра банк” имеет предостаточно ликвидности. Сегодня банк кредитует важные для страны инвестиционные проекты и играет не последнюю роль в развитии предприятий и создании новых рабочих мест. Если бы я не верил в этот банк, я бы не переводил в него на обслуживание свои активы. Я в этот банк верю еще и потому, что знаю, кто им управляет. Я очень доволен председателем правления банка Валентиной Жуковской. Если бы не Жуковская, не было бы этого банка. Знаете, я всегда говорю: в любом проекте личность значит гораздо больше, чем название предприятия. Не важно, как компания называется, есть конкретный человек, и если этот человек правильный и способен достичь цели, то тогда эта организация успешна. Это жизнь показывает.

— Вы финансируете в Кембриджском университете программу украинистики. Зачем вам это?

— Я родился на Западной Украине, я украинец. И я хочу, чтобы люди во всем мире знали о нашей стране, знали, что у нее тысячелетняя история, богатейшая культура. Шесть лет назад я первый раз приехал в университет Кембриджа и узнал, что уже более шестидесяти лет там работает русская программа. В разное время было открыто много других национальных отделений. Только украинского не было. Меня это задело. И я приложил все усилия, чтобы был украинский язык, чтобы была украинская программа. Это не просто факультет украинского языка, там изучают культуру нашей страны и историю. Минимум дважды в месяц в университете проходят мероприятия, связанные с Украиной. Это украинское неофициальное посольство в университете, который признан лучшим в мире. Мы потратили четыре года на запуск этого проекта. Сначала Кембридж открыл украинскую программу как эксперимент, а в прошлом году она начала действовать на постоянной основе. Сегодня украинскую культуру и язык изучают около 50-ти иностранных студентов: американцы, англичане, немцы, китайцы... Представляете, какой интерес к Украине? Скоро будет организована их практика в Украине. Кембридж выбрал Украинский католический университет.

— Вы ведь оказываете помощь этому учебному заведению, строите студенческий городок?

— Да, в этом учебном заведении особая методика и стиль преподавания. Люди живут идеей создания ВУЗа по типу европейского. Я хочу, чтобы в Украине были свои Кембриджи. К 2015 году, когда закончится строительство университета, УКУ должен стать центром современного европейского образования в Украине.

— В вашем бюджете есть отдельная строка на социальную сферу?

— Многие предприятия, собственником которых я являюсь, — градообразующие. И я четко понимаю, что от предприятия зависит, как будет жить город. Возьмем, к примеру, Армянск. Находящийся в этом городе “Крымский ТИТАН” профинансировал капитальный ремонт больницы и закупил оборудование для нее, ремонт городской площади и систему освещения улиц. Я неделю назад ездил в Армянск, посмотрел, что городу нужно еще серьезно помогать. Водопровод нужно строить новый, канализацию надо менять, подъезды в запущенном состоянии, лифты не работают, крыши текут. И я посмотрел на все это и сказал, что через три года город преобразится. У людей, которые это услышали, на лице было счастье, а директор завода сразу схватился за калькулятор. И он правильно спрашивает: почему завод платит налоги, а государство городом не занимается? А я ему говорю: ребята, извините, если мы этого не сделаем, то в один прекрасный день город умрет.

Три недели назад я был в Черкассах. Я поручил заводу отремонтировать городской Дворец культуры, центральную площадь Черкасс. И вот так в каждом городе — мы тратим огромные бюджеты на обустройство городов, потому что это очень важно для людей. Очень много помогаем спортивным командам при заводах. Например, волейбольная команда “Крымсода” — это основа национальной сборной Украины по волейболу. Сейчас “Крымсода” лидирует в чемпионате Украины. И для детей много делаем. Они понимают, что у них есть какая-то мечта, какая-то цель — они занимаются в детских школах при заводах, секциях, а не в подворотне со шприцами бегают.

— Украина стала независимой 20 лет назад. Сегодня многие говорят, что тогда Украина пошла по пути дикого капитализма. Как считаете, был ли у нас другой путь?

— Давайте вернемся к тому моменту, когда развалился Союз. Вы много видели иностранцев, которые хотели что-то купить в Украине? Вспомните, что было. Никто не понимал, что происходит, что творится с деньгами: рубли, купоны, инфляция, потом гривна. Я считаю, что Украине повезло в том, что в тот непростой момент президентом был Кучма. Хотя мне нахваливать его ни к чему. Он мне ничего не дал. Я не приватизировал ничего из первых рук. Я все покупал на вторичном рынке. За свои деньги. Может, он и продал заводы чуть дешевле, но за них, во-первых, никто больше не платил. Во-вторых, понятие цены “дороже — дешевле” весьма условное, потому что вчера завод стоил рубль, сегодня — кризис, завод стоит 20 копеек. Был такой момент, когда власть стояла перед выбором: или продавать, или нет. На тот момент государство не могло управлять, да и сегодня жизнь доказывает, что государство не может быть эффективным собственником. Потому что, к сожалению, часто случается так, что чиновники приходят не развивать, а забирать. И плевать им, что после них будет...

Я не знаю, был ли у страны тогда другой выход. И хоть сегодня многие говорят о том, что можно было идти по-другому, я считаю, что на тот момент было принято правильное решение. 20 лет для страны — это очень маленький срок, и мы его достойно прошли.

Наталья БИЛОУСОВА