“Крест Гонтаревой” — неизбежный результат реформ или особый украинский феномен?

Журналисты Financial Times, ссылаясь на источники в Международном валютном фонде, сделали вывод, что “52-летняя Гонтарева навела порядок в одном из самых коррумпированных и ненадежных банковских секторов Европы”. А ведущая Deutsche Welle в прямом эфире слушала комментарии от первого лица украинского центробанка о достижениях в сфере макрофинансовой стабилизации. На этом фоне очень контраверсийно выглядит тот факт, что банковский сектор Украины стал в последние годы замыкать профильные рейтинги конкурентоспособности Всемирного экономического форума в Давосе. 

Занимательная геометрия — “крест Гонтаревой”

Реальность развития украинского банковского сектора, к огромному сожалению, не соответствует содержанию победоносных реляций руководителей Нацбанка. Банки Украины фактически перестали надлежащим образом выполнять основные банковские функции, для которых и предоставляется базовая банковская лицензия: кредитование и надежное хранение депозитов. И после почти уже трехлетней чистки банковских рядов даже полноценная уверенность в своевременном и полном прохождении платежей все еще не появилась, так как все новые банкроты продолжают появляться на рынке, а данные о финансовом состоянии большинства функционирующих финучреждений такой уверенности тоже не добавляют.

Не дает поводов для чрезмерного оптимизма и публиковавшаяся в последнее время статистика. По данным НБУ, уровень монетизации — один из ключевых макропоказателей, характеризующих степень обеспечения экономики деньгами для производства и осуществления расчетов, — сократился с 61,8 до 47,2% в 2014—2016 гг. Явно не способствовало кредитно-инвестиционной деятельности уменьшение за этот же период средств предприятий в банковском секторе (в национальной валюте — на 42 млрд грн, или 30%, а в иностранной — на 2,8 млрд долл., или 40%).

Не будем глубже концентрироваться на потерях бизнеса и росте издержек Фонда гарантирования вкладов физических лиц из-за банкротства около 90 банков, а также колоссальных объемах теневого рынка валюты, в десятки раз превышающих официальные показатели НБУ. Однако в этой череде “зрад” (а для кого-то, может, и “перемог”) следует обратить внимание на одно интересное явление, получившее в экспертной среде название “крест Гонтаревой”. Оно продемонстрировано на рисунке.

Суть “креста Гонтаревой” в том, что наблюдается значительный рост капитала Нацбанка Украины при снижении размера собственного капитала вверенной ему в попечение банковской системы. На рисунке эти показатели пересекаются на определенном этапе, формируя визуально крестообразную фигуру. А рост капитала в данном случае возможен за счет получения прибыли (как в случае с регулятором), и наоборот, падение величины капитала из-за понесенных убытков (как в случае с регулируемой банковской системой). Разберемся в причинах такого явления.

Причины падения капитала банков понятна: его съедают убытки из-за экономического спада, невозврата кредитов, девальвации гривни, аннексии Крыма и АТО. Этот процесс сопровождается сокращением кредитных портфелей, рост объема и качества которых как раз и должен был стать потенциальным компенсатором убытков банковских учреждений. По данным НБУ, обеспеченность предприятий кредитными средствами в национальной валюте за последние три года ухудшилась на 13% — с 475 млрд грн до 415 млрд. Также в результате потери доверия к финучреждениям колоссальные объемы денежных средств оказались извлеченными из банковской системы Украины: население держит на руках около 100 млрд долл. наличной иностранной валюты и еще около 480 млрд наличной гривни.

А вот прибыль регулятора убыточного рынка в размере 81,3 млрд грн за 2015 г. (за 2016-й отчет еще не опубликован) на этом фоне выглядит очень примечательно. Вот так эффективно (не то что любой коммерческий банк — вся система может только позавидовать) в позапрошлом году сработал регулятор убыточного банковского сектора Украины, перечислив в госбюджет, напомним, кругленькую сумму в 38 млрд грн. Но радоваться этому факту, если глубже вникнуть в происходящее, не приходится. Итак, основными статьями дохода Нацбанка в
2015-м стали:

1) процентные доходы от инвестиций в государственные ценные бумаги (46,4 млрд грн);

2) курсовые разницы как результат переоценки активов и обязательств в иностранной валюте (34,7 млрд грн).

По первому пункту необходимо отметить, что НБУ, сконцентрировав в своем портфеле 55% выпущенных в обращение ОВГЗ, фактически осуществляет скрытое эмиссионное финансирование госбюджета Украины. На этом фоне декларируемая принципиальность монетарных властей в вопросах обеспечения макрофинансовой стабильности вызывает лишь горькую иронию. Ведь такие колоссальные объемы денежной массы, запускаемой в экономику Украины, явно противоречат достижению инфляционного таргета за счет жесткого ограничения денежной массы в обращении. Коммерческие банки при этом не могут запустить кредитование реального сектора экономики не только из-за судебно-правового произвола и внедряемых регулятором жестких требований к оценке кредитного риска, отсутствия достаточного количества незакредитованных заемщиков с приемлемым профилем риска. И далеко не в последнюю очередь — из-за проводимой политики “монетарного голода” и высоких процентных ставок (получается, не для правительства, а для предпринимательского сектора). То есть одна из главных проблем здесь заключается в том, что источники высокой “эффективности” нашего центробанка, нарисовавшиеся в его высоких показателях прибыльности, ограничивают пространство для нормальной работы банковских учреждений.

Самый простой вывод по пункту 2, что значительные курсовые переоценки активов и обязательств позволяют прекрасно ретушировать потери значительной части резервов регулятора, — это только вершина айсберга. Так, по итогам января-февраля с.г., при валовых резервах НБУ в 15,5 млрд долл. его чистые международные резервы составляли всего 4 млрд долл. (если вычесть обязательства главным образом перед МВФ). При этом на стр. 138 Годового отчета НБУ за 2015 г. четко указано, что рост гривневого эквивалента его ЗВР на 55% обеспечен изменением валютного курса (прироста соответствующих балансовых статей на 110,6 млрд грн).

В итоге мы приходим к достаточно циничному выводу, что Нацбанк (может, и помимо своей воли) стал одним из главных выгодополучателей (по крайней мере, номинальных) от девальвации национальной денежной единицы. Также опосредованную пользу от подобного прироста доходов получает правительство, регулярно использующее перечисления части прибыли НБУ для латания бюджетных дыр (помимо обеспечиваемого девальвацией роста таможенных поступлений). На этом фоне уже не вызывают особого удивления, например, заявления президента Порошенко, что Нацбанк (даже не госбанки!) “направит в этом году дополнительно 15 млрд грн на строительство дорог в Украине (?!)”. Что же касается роли коммерческих банков, то о ней необходимо поговорить отдельно, хотя разговор не будет веселым.

Чиновники предпочитают не вспоминать, что каждый раунд девальвации чреват для украинских банков убытками и новыми потребностями в докапитализации. Но так как против регулятора особо бочку не покатишь, представителям банковского сообщества остается только уныло бубнить на тематических конференциях тезис о том, что “капитал банковской системы не защищен от девальвации”…

И здесь самое время напомнить, что успешность работы регулятора определяется вовсе не размером его собственной прибыли, а показателями развития подотчетных банковских систем. И еще — полнотой удовлетворения запросов общества предоставляемыми банковскими услугами. И что основными задачами банковского регулятора на данном этапе является запуск кредитования экономики, возвращение средств населения из-под матрасов и из офшорных юрисдикций в банковскую систему Украины. Но вот решение этих задач, видимо, выходит за рамки “трейдерских навыков” нынешних руководителей НБУ...

И все же главные, кто платит за “красивую” отчетность НБУ, — это все-таки не собственники банков, а рядовые украинцы. И платят они ежедневно — через инфляционный налог, ставки которого подскакивают после каждого витка обесценивания нацвалюты, сводя к нулю эффекты от декларируемых регулятором успехов в таргетировании роста цен.

Однако даже с повышенной инфляцией еще можно было бы как-то мириться, если бы она компенсировалась опережающими темпами роста экономики, а значит, и благосостояния граждан. Но украинская действительность характеризуется горьким вердиктом “стагфляция” — это когда ничего хорошего ни на одном из фронтов.

Неутешительные цифры

Предлагаю читателю ознакомиться с таблицей, содержащей основные показатели развития банковской системы Украины.

Итак, в течение последних лет четко прослеживается тенденция снижения величины активов, кредитов, депозитов украинских банков относительно ВВП. И это — самая наглядная иллюстрация нехватки кредитов, необходимых для развития экономики, оттока средств населения и бизнеса из банковской системы, да и общего снижения роли банков в экономике Украины. Убытки банковских учреждений вообще достигли исторических максимумов. Так, в отчете Raiffeisen Bank International (RBI) AG (материнская структура АО “Райффайзен Банк Аваль”) “Банковский сектор Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ)” (2016) отмечается, что уровень проблемных кредитов и сопутствующих им убытков банковской системы Украины существенно превышает аналогичные показатели для всего восточноевропейского региона. При этом такая убыточность имеет стремительно возрастающий тренд. Явно затянувшаяся “очистка” банковского рынка и рост монопольного положения государства на рынке делают банковский сектор, при декларировании общеевропейского вектора для страны в целом, больше подобным банковской системе России, которая имеет противоположную философию политико-экономической организации жизни общества.

Неприглядной стороной этих процессов является и то, что не удовлетворяемая банками потребность в займах приводит к активизации кредитования на внебанковском поле. На начало октября 2016-го только официальная оценка активов небанковских кредитных организаций достигла 194,3 млрд грн, эквивалентных 15,3% показателя банковской системы. Лидерами на этом поприще выступают ломбарды, ссудившие 12,3 млрд грн (более трети от показателя банковских потребительских кредитов). При этом ставки по таким ссудам “всего 0,5% в день” превышают запросы даже самых корыстолюбивых банкиров, ведь реальная годовая ставка по таким кредитам, получается, составляет около 180% (!) годовых и выше. Но наиболее симптоматично то, что формирующиеся при этом весьма специфические кредитные отношения фактически являются одной из вариаций украинского теневого банкинга, ведь происходит это вне рамок (пусть и весьма условных) банковского регулирования. С учетом практического отсутствия адекватного надзора над небанковскими финучреждениями подобные тенденции чреваты трансформацией в проблему не менее масштабную и болезненную, чем ситуация с валютными заемщиками.

А вот в отношении перспектив классического украинского банкинга уместно снова сослаться на упомянутый выше отчет RBI с характерным названием посвященного Украине тематического блока: “Максимальное дно достигнуто, возможности для роста пока ограничены”. Для оценки привлекательности банковских учреждений в ЦВЕ аналитики предлагают использовать ряд “10-процентных пороговых значений”, к превышению которых по занимаемой части рынка должны стремиться, как они считают, присутствующие в странах ЦВЕ иностранные учреждения. На монополизированном государством украинском банковском рынке среди частных банков наибольшую долю по состоянию на начало 2017-го занимал как раз “Райффайзен Банк Аваль”. Однако составляла она при этом всего 4,5%, и перспективы достижения 10-процентного порога на стагнирующем рынке пока выглядят ну очень уж отдаленными. То же касается и показателя рентабельности капитала (RoE, ее эпизодические всплески в результате переоценки кредитного риска и расформирования части резервов не в счет, речь идет о рентабельности операционной деятельности), и неработающих кредитов (NPL). Ведь по данным того же Нацбанка по результатам диагностики 2015—2016 гг., уровень NPL в банках первой двадцатки составляет 53%, а в следующих 40 диагностируемых банках — 43%.

Как видим, банковская система Украины в ее нынешнем состоянии даже отдаленно не отвечает вышеизложенным критериям. В таком случае у акционеров, являющихся одними из основных пользователей подобной аналитики, мотивы докапитализировать подконтрольные украинские “дочки” при таких нерадужных перспективах рынка практически отсутствуют. В таком состоянии даже зачищенный под иностранные банковские группы украинский рынок (по мнению ряда экспертов) не является для них приоритетом, а дочерние банки выступают классическими чемоданами без ручки. Стремящимися лишь в одном направлении — на выход (причем не меньше российских).

Но ведь без развития существующих и появления новых рыночных игроков (заточенных на кредитование не связанных с собственниками лиц), капитал которых сформирован за счет живых денег (а не путем конвертации обязательств перед материнскими структурами или за счет собственных кредитов), говорить об успешной санации нашей тяжелобольной банковской системы и открытии за счет этого новых возможностей для экономического роста не приходится.

***

Не следует отрицать объективность и значимость проблем, стоящих перед регулятором банковской системы Украины. Но правильная постановка диагноза (чрезмерный уровень кредитования связанных сторон, избыточный уровень схемных операций банков, невозможность поддерживать жестко фиксированный курс нацвалюты) трансформировалась в колоссальные проблемы с “методикой выбранного лечения и реабилитации”. Оставим экспертам и теоретикам дискуссии о правильности избранных рецептов, однако победные реляции об исцелении явно преждевременны. И хвастаться (даже на иностранные телекамеры), увы, пока особенно нечем.

Вадим СИРОТА, банковский эксперт, кандидат экономических наук