Кино как зеркало экономических проблем

Это фильм о том, как ученые предупреждают общество, политиков, журналистов о страшной угрозе — летящей к Земле комете, но общество не хочет думать о плохом и предпочитает не обращать внимания на приближающуюся катастрофу. “Не смотрите наверх”, — говорят политики людям, когда комета уже совсем близко и ее можно увидеть невооруженным глазом. 

Поскольку фильм вышел во время пандемии ковида, многие думали, что он про пандемию и вакцинацию. Но, конечно, этот фильм — аллегория климатического кризиса, на который общество предпочитает закрывать глаза, несмотря на изменение климата и предупреждения ученых. Последние восемь лет — самые теплые за всю историю задокументированных наблюдений. И в этом смысле название фильма может означать “не смотрите на градусник”. 

Это фильм-манифест, призывающий действовать. У нас в Институте политических исследований в Париже работал очень известный философ и социолог Бруно Латур, скончавшийся в 2022 г., и он говорил, что самое главное заявление, самая убедительная работа в сфере борьбы с изменением климата — это фильм “Не смотрите наверх”. 

Не смотрите вокруг и не слушайте экономистов

Как климатологи пытаются привлечь внимание общества к угрозе климатического кризиса, так и экономисты предупреждают о проблемах, которые могут вызвать экономический кризис. Случается, к ним прислушиваются, случается — нет. Так, экономисты предупреждали о рисках на рынках, которые обернулись кризисом 2008—2009 гг. Среди тех, кто обнаружил эти скрытые проблемы, был известный экономист из Чикагского университета Рагурам Раджан. Его попросили написать статью о достижениях уходящего на пенсию председателя ФРС Алана Гринспена (в 2006 г. его сменил на этом посту Бен Бернанке. — Ред.). Раджан согласился, но, работая над статьей, он обнаружил, что изменения в регулировании финансовой деятельности создают стимулы для надувания “пузыря”. Эта статья оказалась пророческой. 

Другой известный экономист — Роберт Шиллер, который потом получил Нобелевскую премию, — долгие годы предупреждал, что американский рынок недвижимости переоценен. Разработанный им индекс Кейса — Шиллера (вместе с экономистом Карлом Кейсом. — Ред.) показывает, как меняются цены на недвижимость в разных американских городах. И если недвижимость переоценена, то возникает проблема с ипотечными бумагами, о чем Шиллер тоже предупреждал (ситуация на ипотечном рынке США спровоцировала начало финансового кризиса. — Ред.).

Но случается, что экономистов слушают. Например, в прошлом году Нобелевскую премию получили экономисты, которые писали, какие ошибки были совершены во время Великой депрессии, как нужно регулировать банки, призывали страховать депозиты. И сегодня система их страхования применяется по всему миру. В числе этих нобелевских лауреатов был бывший председатель ФРС Бен Бернанке.

Яркий пример, когда исследования экономистов и уроки прошлых кризисов помогли в борьбе с новыми, — это ответ США на кризис 2008 г. ФРС тогда прибегла к рецептам монетаристов. Их часто обвиняют в том, что они всегда рекомендуют жесткую борьбу с инфляцией, жесткую денежную политику, сжатие денежной массы. Это не так: монетаристы считают, что если инфляция слишком высокая, то центробанкам нужно повышать ставки, а если экономика в рецессии — снижать, поскольку это самый простой и быстрый способ борьбы с рецессией. Именно монетаристы — в их числе нобелевский лауреат Милтон Фридман — указали, что чрезмерно жесткая денежная политика ФРС способствовала началу Великой депрессии. И эти уроки Великой депрессии, выученные в том числе благодаря Фридману, помогли США в 2008—2009 гг. быстро выйти из рецессии с помощью супермягкой денежной политики. 

Другой пример кризиса, смягчить удар которого помогли советы экономистов, — это эпидемия ковида. Европейские правительства помнили, как политика бюджетной экономии во время кризиса 2008—2009 гг. привела ко второй волне экономических проблем, росту безработицы и, как следствие, к росту популизма. Правительства выучили урок и во время эпидемии потратили колоссальные деньги, чтобы поддержать самые уязвимые слои населения. Это помогло экономике быстро восстановиться после потрясений пандемии, помогло избежать роста популизма. 

“Паразиты”, или рассказ о неравенстве

Это корейский фильм про две семьи, судьбы которых оказались связаны, но в обществе им отведено разное место — одна семья богатая, другая бедная. И это кино показывает, насколько несправедливо устроено общество, насколько меньше возможностей у детей, рожденных в бедной семье.

Не всякое неравенство несправедливо. Если возможности человека ограничены факторами, на которые он не может повлиять, например цветом кожи, полом, достатком семьи, местом рождения, такое неравенство несправедливо. Неравенство, которое определяется способностями человека, его трудолюбием, люди считают более справедливым. В странах, где выше несправедливое неравенство, люди недовольны политикой. Этим объясняется непопулярность реформ в странах, которые перешли от плановой экономики к рыночной. Впрочем, либерализация в экономике, которая шла в конце 1970-х, в 1980-е гг., после падения Советского Союза, привела к росту неравенства не только в посткоммунистическом мире, но и в англосаксонских странах.

Динамика неравенства зависит от того, как его измерять. Коэффициент Джини (1 — абсолютное неравенство доходов, 0 — абсолютное равенство) во многих странах не вырос. Но растет доля богатства, принадлежащая самым богатым людям. В первую очередь это происходит в Америке, о чем рассказывает, например, французский экономист Тома Пикетти в известной книге “Капитал в XXI веке” и в написанной после этого книге “Капитал и идеология”. 

В Европе ситуация лучше: во-первых, неравенство ниже, во-вторых, оно почти не изменилось. И целый ряд работ показывают, что дело не только и даже не столько в более высоких, чем в США, налогах, а в том, что в Европе выше равенство возможностей. И если вы родились в бедной семье, у вас больше шансов пробиться наверх, чем в Америке. Этой проблеме посвящен целый ряд работ. В частности, Радж Четти из Гарварда и его соавторы, собрав очень подробные данные, проследили эволюцию относительного дохода от поколения к поколению. Грубо говоря, если ваш отец находится в верхних 10% распределения доходов или в нижних 10%, то где будете вы, когда вам будет столько лет, сколько вашему отцу? Результаты исследований показывают, что в Америке межпоколенческая мобильность, к сожалению, очень невысокая. 

Два ключевых фактора роста неравенства в современном мире — это глобализация и автоматизация. Рост китайского импорта после вступления Китая в ВТО привел к уничтожению рабочих мест в нижнем сегменте среднего класса в Америке. Эти люди либо беднеют, либо уходят с рынка труда, либо — что происходит редко — учатся новому, компьютерным наукам и становятся богаче. Это приводит к поляризации рынка труда. Примерно такое же влияние оказывает на рынок труда автоматизация — креативные, высокооплачиваемые рабочие места трудно автоматизировать, а самые низкооплачиваемые не имеет смысла, поскольку расходы на зарплату очень низкие. Поэтому автоматизируются в первую очередь рабочие места в середине распределения навыков. Это рабочие на сборочном конвейере и белые воротнички, выполняющие рутинные задачи. И чтобы компенсировать негативное влияние этих самих по себе позитивных явлений, требуется вмешательство государства. Например, в Америке очень неравный доступ к высшему образованию. В Европе же высшее образование во многом бесплатное и иногда поступить в университет можно почти без экзаменов. 

(GURU рекомендует лекцию Сергея Гуриева о неравенстве, прочитанную в рамках Лектория РЭШ “Экономика и жизнь”.)

Изменения на рынке труда способствуют росту популярности идеи безусловного базового дохода (пособия, выплачиваемого всем гражданам страны независимо от их дохода. — Ред.). В некотором роде в современном европейском обществе он уже внедрен: что бы вы ни делали, работаете вы или нет — с голода вы не умрете. Так устроено современное социальное государство в Европе. Другое дело, что вокруг выплаты пособий и доступа к бесплатным социальным благам построена целая бюрократия, и это создает дополнительную нагрузку на общество. Поэтому даже многие либертарианцы поддерживают введение безусловного базового дохода. 

Аргумент, который часто используют против его выплаты, состоит в том, что получатели безусловного базового дохода перестанут работать. Было несколько экспериментов, в том числе известный эксперимент в Финляндии, которые показали, что это не так. Если безусловный базовый доход достаточно низкий, то люди продолжают искать работ

Вопрос — откуда взять деньги. Либертарианцы предлагают заменить все остальные социальные программы на безусловный базовый доход. Если условное европейское государство тратит 20% ВВП на социальные программы, то, соответственно, безусловный базовый доход будет находиться на уровне 20% среднего дохода в этой стране. И это может быть достаточно много. Но многие сторонники безусловного базового дохода предлагают куда более затратный вариант — не отменяя прочие пособия, ввести его в дополнение к ним. Этого не может себе позволить ни одна страна. Это потребует удвоения, утроения налогов, что, конечно, загубит экономику. Поэтому главная проблема — как финансировать безусловный базовый доход, для этого придется отменить значительную часть социальных программ.

(О безусловном базовом доходе выпуск “Экономики на слух” с профессором РЭШ Валерием Чернооким.)

“Бумажный дом” и “Джокер”

Неравенство приводит к расколу общества, к недовольству элитами. Кино отражает этот раскол. Например, в испанском сериале La casa de papel (“Бумажный дом”, Money Heist) о людях, которые грабят центральный банк и монетный двор в Испании, симпатии общества оказываются на стороне грабителей. Ведь они выступают против несправедливого мира денег и финансистов, построивших этот мир. А полицейские, которые защищают эту несправедливую систему, напротив, показаны не в лучшем свете. Почему такой фильм появился? Потому что в Испании, как и во многих других европейских странах, после кризиса 2008—2009 гг. экономическая политика привела к существенному росту безработицы, в том числе молодежной. Поэтому в этом фильме толпа встречает грабителей в масках Сальвадора Дали с ликованием — толпа поддерживает месть элитам. 

Об этом же фильм “Джокер” — про противостояние 99% общества и 1%. 99% беспокоит, что все бОльшая часть богатства, экономики принадлежит 1%. И действительно, есть о чем беспокоиться, поскольку растет популизм, а еще — влияние олигархов. Это не теоретическая проблема для России, но есть и другие страны, где богатые люди покупают СМИ, используют СМИ, чтобы прийти к власти, используют власть, чтобы защитить свои бизнесы от конкуренции, зарабатывают еще больше денег и тратят их на покупку еще большего количества СМИ, политических партий, политиков и т. д. За примерами далеко ходить не надо — это условный Сильвио Берлускони. 

Пикетти предлагает свой рецепт — ввести 90%-ный налог на богатство. Во Франции есть политик Жан-Люк Меланшон, который едва не вышел во второй тур президентских выборов 2022 г. и который предлагает после некоторого предела доходов вводить даже 100%-ный подоходный налог. Такие радикальные предложения — результат роста неравенства.

“Удивительный волшебник из страны Оз” и его сказки

Эту книгу, по которой снят не один фильм, многие считают детской сказкой, но на самом деле она была написана как политический памфлет про популизм, про борьбу с элитами (на сайте CEPR Сергей Гуриев был модератором дебатов по проблеме популизма, собранные на эту темы мнения и колонки можно посмотреть здесь. — Ред.). Вместе с Элиасом Папайоанну (также читал лекцию о социальной мобильности в рамках Лектория РЭШ. — Ред) из Лондонской школы бизнеса мы написали обзор литературы про популизм, в том числе мы вспоминаем и книгу Баума, которая рассказывает о политической ситуации в Америке в конце XIX в. 

В США была народная партия (самые настоящие популисты), которая на президентских выборах поддерживала [демократа] Уильяма Дженнингса Брайана. В сказке Баума этот политик изображен в виде Трусливого Льва. Выборы он не выиграл, но, надо сказать, это был инновационный политик, который использовал самые передовые в то время технологии — телеграф и железные дороги. Он исколесил всю страну, чтобы донести свою точку зрения до избирателей. Популисты всегда используют все возможности, чтобы достучаться до избирателей и заполучить их голоса. Нацисты в Германии или проповедник и популиствующий политик Чарльз Кофлин использовали радио. Современные популисты — социальные сети. 

Другие персонажи сказки Баума тоже олицетворяют членов коалиции, боровшихся с элитами: Страшила — фермеров, а Железный Дровосек — шахтеров, рабочих. С девочкой Дороти они идут в Изумрудный город, т. е. в Вашингтон, жителям которого застлал глаза зеленый цвет денег. И там они понимают, что все это просто фейк. 

Дороти идет в серебряных башмачках и топчет ими золотую дорогу, дорогу из желтого кирпича. Это “противостояние” золота и серебра в книге Баума — тоже очень важная история. Введение в Америке золотого стандарта привело, например, к разорению серебряного бизнеса, богатство многих людей превратилось в ноль (“бесплатное серебро” было важной темой популистов, призывавших перейти от золотого стандарта к биметаллическому, говорится в обзоре Гуриева и Папайоанну. — Ред).

Американские популисты XIX в. критиковали золотой стандарт за то же, за что европейские популисты XXI в. критикуют евро. Они считают, что евро — слишком жесткий механизм, ограничивающий возможности стран стимулировать экономику, и, например, условная Греция, не будучи членом зоны евро, могла бы девальвировать свою драхму и тогда [начавшийся в 2010 г.] кризис в Греции не был бы столь болезненным. Так и фермеры в Америке в конце XIX в. требовали отменить золотой стандарт. Он способствовал глобализации и процветанию тех, кто занимался трансграничной торговлей, так как снижал издержки, связанные с волатильностью обменных курсов. И этим он был похож на глобальную валюту. Но были и проигравшие от глобализации. Золотой стандарт действительно ограничивал возможности правительств и был отменен после начала Великой депрессии. Потом он трансформировался в Бреттон-Вудскую систему, прекратившую существование в 1970-е. 

О популизме есть и другая книга, по которой тоже снят не один фильм, — “Вся королевская рать”. Это история о том, как популист приходит к власти, не может выполнить свои обещания и начинает уничтожать сдержки и противовесы, строит политическую машину, которая перестает играть честно, по правилам. Прототипом главного героя книги был губернатор Луизианы Хьюи Пирс Лонг, убитый в 1935 г. 

Популизм может дорого обойтись экономике. Работа Мануэля Функе, Морица Шуларика и Кристофа Требеша, которые собрали данные почти за 120 лет, показала, что и через 15 лет после прихода популиста к власти негативное влияние на экономику сохраняется: рост оказывается на 10 процентных пунктов ниже, чем мог бы быть (также исследование показало, что было два всплеска популизма — во время Великой депрессии и в 2010-е гг., а 1980-е были худшими годами для популистов. — Ред.).

Есть ли вакцина против популизма?

Это уменьшение неравенства, снижение разрыва между элитами и народом, это регулирование социальных сетей для того, чтобы они распространяли меньше фейковых новостей и больше настоящих. Социальные сети — не зло, они позволяют делать много хорошего и в том числе, как мы показываем в исследовании с Никитой Мельниковым и Екатериной Журавской, увеличивают подотчетность в недемократических, коррумпированных режимах, где вводится цензура традиционных медиа. Но в то же время социальные сети сыграли важную роль в подъеме популизма, именно поэтому их нужно регулировать.

Нужно заботиться о людях, которые потеряли работу из-за конкуренции с развивающимися странами и роботизации. Эффективность такой политики подтвердил “естественный эксперимент” — урок, который дала пандемия ковида: экономический шок был гораздо больше, чем во время кризиса 2008—2009 гг., но потери домохозяйств были меньше благодаря поддержке государства и, как результат, роста популизма не произошло. 

Но самое главное — нужна другая система воспитания политических лидеров. В современном мире возникает парадокс демократического лидера. С одной стороны, он должен быть очень компетентным, а с другой — близок к своим избирателям. И получается невозможный выбор. Избиратели хотели бы, чтобы конгрессмены имели высшее образование и были более компетентными, но одновременно — чтобы были ближе к ним. Барак Обама, который учился в Гарвардской школе права, прекрасно находил общий язык с самыми простыми людьми в том числе потому, что он работал в НКО, которая занималась проблемами трудных подростков. 

“Левиафан” рядом с нами 

Почти все работы по политической экономии показывают, что политики, вместо того чтобы заботиться о благе человека, могут начать заботиться о сохранении власти. В демократических странах это их стремление удается ограничить, а в недемократических — нет. Наверное, самый известный фильм на эту тему — “Левиафан” Андрея Звягинцева. Это фильм, который показывает, как государство уничтожает человека, потому что чиновнику нужна его земля, чтобы построить на ней церковь и замолить свои грехи. На стороне коррумпированного чиновника и суды, и полиция. А государство Звягинцев изображает Левиафаном Томаса Гоббса, который сам использовал образ библейского чудовища, — это всевластное государство, которое может сделать все, что угодно, со своими гражданами. 

На эту тему можно также порекомендовать документальный сериал “Как стать тираном” — про тиранов XX в., про то, как они приходили к власти, иногда при помощи популистских методов, как они уничтожали систему сдержек и противовесов своей власти. Это своего рода документальное дополнение к “Левиафану”.

“Райя и последний дракон”, или мультфильм о социальном капитале

В этом мультфильме волшебная страна гибнет из-за того, что ее жители готовы доверять и заботиться лишь о своих соплеменниках и борются с чужаками. Спасение приходит в момент, когда они начинают доверять и чужакам.

Это концепция социального капитала — бондингового и бриджингового, т. е. доверия только своему кругу или более широкому. Это очень важная концепция в современной экономике, поскольку доверие позволяет строить более сложные экономические взаимодействия. И если ваш радиус доверия — это ваша семья, то вы можете сделать гораздо меньше, чем если радиус доверия — все ваши сограждане. 

Одной из первых на эту тему была работа американского антрополога Эдварда Кристи Бэнфилда, который прожил целый год в Южной Италии. [В книге “Моральные основы отсталого общества”] он описывает под вымышленным названием деревню, в которой он жил и где люди доверяют только членам своей семьи. Он называет это аморальным фамилизмом. В таком обществе, если ваш родственник совершил преступление, вы будете защищать его, даже если понимаете, что это неправильный поступок, — просто потому, что при любых обстоятельствах вы защищаете своих от чужих. 

Этому вопросу посвящены также знаменитые работы Роберта Патнэма. И это один из факторов, объясняющих, почему Южная Италия исторически отставала от Северной, почему северные итальянские города стали лидерами экономического развития, а Южная Италия осталась отсталой, коррумпированной, сельскохозяйственной страной. 

На тему социального капитала и доверия вы можете послушать два выпуска “Экономики на слух” — с Сергеем Гуриевым и с Максимом Ананьевым. 

Филипп СТЕРКИН