Какое “преодоление прошлого” подходит для украинской реинтеграции ОРДЛО

Материал является частью исследования “Донбасс 2021: Почему за коллаборационизм в Украине никого не осудят?”, реализуемого совместно изданием “Деловая столица” и Украинским институтом будущего

Чистки по-французски

Начнем с того опыта, который имеют различные страны Европы после падения Третьего рейха. И здесь денацификация всех оккупационных зон Германии, включая советскую, а также Австрии выглядит довольно мирно по сравнению со стихийными проявлениями деоккупации той же Франции, где широко применялось насилие в преследовании местных коллаборационистов. С момента высадки союзников в Нормандии в июне 1944 г. до полного освобождения французских земель от нацистов в декабре 1944-го в стране произошло, по официальным данным, более 6 тыс. казней по подозрению в сотрудничестве с оккупантами, а после — еще около 4 тыс. Неофициально отдельные французские чиновники оценивали число казненных до 100 тыс. человек.

Это не говоря о наказании десятков тысяч француженок так называемой “горизонтальной коллаборации” — романтические или сексуальные отношения с немцами. Этим женщинам публично брили головы, гнали по улицам в нижнем белье, обливали смолой, били и всячески унижали, иногда несмотря даже на то, вступали они в отношения добровольно, вынужденно или вообще принудительно. И, что самое главное, наиболее откровенные коллаборационисты сумели избежать наказания, а то и возглавили соответствующие экзекуционные команды.

Впрочем, такой период “дикой чистки” (фр. Épuration sauvage) продолжался недолго, и временное правительство Французской Республики во главе с Шарлем де Голлем сумело обуздать народную стихию и перевести ее в правовое русло. Так началась “юридическая чистка” (фр. Épuration légale): судебные процессы в основном проводились с 1944 по 1949 гг., а некоторые разбирательства в судах растянулись на десятилетия. Всего было расследовано около 300 тыс. дел, большинство из которых закрыли без обвинения.

Официальные суды Франции приговорили к смертной казни 6763 человека (заочно 3910) за государственную измену и другие подобные правонарушения, но фактически было осуществлено лишь 791 казнь. В том числе казнили ключевого деятеля правительства Виши Пьера Лаваля и “главу милиции” Джозефа Дарнана. Зато к самому основателю коллаборантского режима Виши, маршала Филиппа Петена, смертная казнь не была применена из-за его преклонного возраста — он получил пожизненное заключение и умер в 1951-м не в тюремной камере, а в больнице.

Гораздо более распространенной для тех французов, которые сотрудничали с немецкими оккупантами, cтали ограничения гражданских прав в пределах практики dégradation nationale. В результате почти 100 тыс. человек потеряли право голоса и возможность быть избранными, были лишены воинских званий и руководящих должностей не только в государственных органах, но и в юридических фирмах, банках, учебных заведениях, прессе, профсоюзах и многих частных компаниях, им также запрещалось хранить оружие. Кроме того, суд мог конфисковать имущество осужденных или его часть и приостановить им выплату пенсий.

Этот преимущественно временный комплекс мероприятий (в 1951 г. и в 1953-м были приняты два закона об амнистии по фактам сотрудничества граждан Франции с оккупационными немецкими властями) — единственный из французской послевоенной политики в отношении коллаборационистов, стоит того или иного подражания в деоккупационных реалиях ОРДЛО.

Ведь повторения “диких чисток” по-французски в современном цивилизованном мире невозможно в принципе. Зато чисто правовой формат “преодоления прошлого” в конце 1940-х был более качественным в процессе денацификации самой Германии.

Денацификация по-немецки

Очистка немецкого послевоенного общества от влияния нацистской идеологии изначально не была инициативой, собственно, немцев. Необходимость денацификации всей территории бывшего Третьего рейха приняли на Потсдамской конференции в августе 1945 г. лидеры трех стран антигитлеровской коалиции — Великобритании, СССР и США, которые также установили новые границы в Европе и определили зоны оккупации (в Германии и Австрии начали действовать четыре такие зоны — американская, британская, советская и французская). Денацификационные мероприятия на начальном этапе воплощали в жизнь по решению союзнического четырехстороннего Контрольного совета совместно с местными комиссиями.

Главным вызовом для союзников-победителей во Второй мировой войне было определить круг лиц и наиболее критические сферы, которые подлежат денацификации. Ведь во всех оккупационных зонах насчитывалось примерно 8,5 млн членов НСДАП и еще примерно 40 млн находились в Немецком рабочем фронте, студенческом, доцентском и женском союзах, Гитлерюгенде, Юнгфольке и других организациях, непосредственно связанных с национал-социалистами. Плюс ко всему с властью Гитлера активно сотрудничали многие промышленники и предприниматели, многие из которых массово использовала принудительный труд.

В октябре 1946-го союзнический Контрольный совет издал директиву №38 “Арест и наказание военных преступников, нацистов и милитаристов; интернирование, контроль и надзор за потенциально опасными немцами”, введя санкции в отношении четырех категорий функционеров режима, сотрудников карательных и военных органов, членов НСДАП и тому подобное. А именно: главных преступников; преступников (представителей этих двух категорий заключали или интернировали на срок до десяти лет с конфискацией имущества и последующим ограничением в правах, включая избирательные и право на пенсию); второстепенных преступников (против них применяли испытательный срок на два-три года, в течение которого их ограничивали в правах); последователей (под эту категорию, разумеется, подпадало больше всего).

От последних требовалась периодическая явка в полицию по месту жительства, им не разрешалось покидать оккупационную зону или Германию без разрешения, их отправляли в отставку или переводили на более низкую должность. Последователей нацистов также заставляли выплатить одноразовый или многоразовый взнос в счет репараций, они не могли выставлять свою кандидатуру на любых выборах, но им самим разрешалось голосовать. Если же доказывалось, что такие последователи были не только просто формальными, но и “активно сопротивлялись национал-социалистической тирании в меру своих сил, терпя вследствие этого неудобства”, то они попадали под полную реабилитацию с прекращением в отношении их любых санкций.

В течение 1945—1949 гг. через суды союзников прошли примерно 10 тыс. бывших активных гитлеровцев. Лидировала в этом процессе американская зона оккупации — всего в 545 судах военным командованием США было рассмотрено более 900 тыс. дел. Американцы также заставляли в рамках денацификации буквально всех чиновников и должностных лиц, в том числе частных предприятий, заполнять специальные анкеты о своем прошлом в нацистской Германии с более 130 пунктов. По результатам этого анкетирования его участники или освобождали свои кресла, или сохраняли должности с выводом об отсутствии доказательств нацистской деятельности или даже о наличии свидетельств антигитлеровской деятельности.

Примененному в американской зоне оккупации опыту денацификации стали широко подражать как в британской и французской зонах, так и в советской. В то же время британцы и французы, по сравнению с американцами, несколько сузили перечень лиц, подлежащих обязательной проверке, уделяя основное внимание сфере образования, сферам государственного управления и судопроизводства. Там же, где хозяйничали сталинисты, то есть на территории будущей ГДР, новые органы правосудия, полиции, образования и управления почти полностью состояли из коммунистов и других политически “надежных”.

Правда, кадровый кризис таки дал себя знать, поэтому уже в феврале 1948 г. советская администрация объявила об окончании денацификации, а номинальных членов НСДАП реабилитировали и восстановили в гражданских правах. Были также амнистированы многие активные нацисты и даже некоторые виновные в совершении тяжких преступлений, бывшим же национал-социалистам позволили создать “свою” партию, причем именно под тем названием, которое предложил Сталин: Национал-демократическая партия Германии. В конце концов, началась холодная война, в результате чего программа денацификации оказалась в значительной степени свернутой как на восточных, так и на западных немецких землях, где под процедуру амнистии попала молодежь, лица, имевшие “тяжелые социальные обстоятельства”, а также бывшие военнопленные.

Впрочем, немецкое общество поняло главное — неприемлемость нацистской идеологии с ее расовой политикой, внешней экспансией и тоталитарными методами управления обществом. Для этого те же американцы в Западной Германии проводили принудительное ознакомление населения с преступлениями нацизма и даже заставляли немцев раскапывать массовые захоронения жертв гитлеровского режима. Поэтому со сменой поколений в 1960-х в ФРГ начался процесс осмысления немцами своей коллективной вины за действия нацистов и возник сам термин “преодоление прошлого” (нем. Vergangenheitsbewältigung), что стало ключевой частью национальной и культурной самоидентификации современных немцев. В итоге осуждены или даже формально отстранены от прежних должностей нацистские функционеры и при условии дальнейшей амнистии так и не смогли вернуть себе былое влияние.

Тем не менее после начала холодной войны проблема денацификации как в восточных, так и в западных немецких землях отошла на второй план. В отличие от ФРГ, в Восточной Германии эти вопросы часто просто замалчивались. Результаты заметны и сейчас. Основное распространение идеи неонацизма имеют именно в восточных землях Германии.

Корейский пример: как из освободителя стать врагом

В целом использование многих денацификационных практик в условиях будущей украинской реинтеграции ОРДЛО не будет вызывать серьезных возражений ни внутри нашей страны, ни за ее пределами — везде это будет восприниматься почти как всем понятная норма. Более того, денацификация с ее исключительно правовыми подходами к политическим чисткам была положена в основу люстрации в Польше, Румынии, Чехии, Венгрии и странах Балтии после падения там коммунистических режимов. Кстати, есть в Украине хоть и несовершенный, но собственный люстрационный опыт прошлых лет, что также в этом контексте важно.

А вот чему подражать вряд ли стоит, так это американским деоккупационным методам, примененным в Корее после поражения во Второй мировой союзницы нацистской Германии — Японии, которые привели к тому, что в 1945—1948 гг. корейцы относились к США не как к освободителям от японских оккупантов, а как к очередным завоевателям своей страны. Причиной такой реакции стали действия командующего американским 24-м армейским корпусом генерал-лейтенанта Джона Ходжа, который де-факто возглавил американское военное правительство в Корее.

Не имея четких планов, что именно делать в своей новой управленческой ипостаси, Ходж в начале оперся на имеющиеся японские административные структуры, включая японского губернатора Абэ (поговаривали, что американский генерал вообще не мог отличить японцев от корейцев, утверждая, что “все они сделаны из одного теста”). Параллельно большое значение при администрации американцев, где никто не владел корейским языком, приобрела отдельная каста переводчиков-корейцев, которые в собственных меркантильных интересах использовали свои знания английского, откровенно манипулируя далекими от местной специфики, а то и временами совершенно беспомощными американскими военными.

За несколько месяцев такой практики колебаний и фактической легализации старых японских оккупантов под новой вывеской “развития демократии” и большой волны протестов местного населения, которое требовало создания полноценной корейской государственности, на личном самолете “некоронованного императора Японии” американского генерала Дугласа Макартура прибыл в Сеул уже чисто корейский политик антияпонского направления — бывший председатель временного правительства Кореи в китайском Шанхае в 1919—1925 гг. Ли Сын Ман. Однако очень быстро последний вошел в жесткий конфликт с Ходжем, начались массовые забастовки, к тому же ситуацию осложняли как глубокий экономический кризис на грани голода, так и попытки северокорейских коммунистов во главе с Ким Ир Сеном при поддержке СССР распространить свое влияние на весь Корейский полуостров.

Только благодаря личным контактам Ли Сын Мана с президентом США Гарри Трумэном непосредственно в Вашингтоне тот сумел на фоне напряжения американо-советских отношений доказать свою необходимость и в августе 1948-го в качестве первого президента Южной Кореи принял власть из рук американского военного правительства (оставался на этой должности до 1960 г., когда ушел в отставку в результате корейской Апрельской революции). На этом корейские эксперименты США имени генерала Ходжа, наконец, завершились, американские войска были выведены с полуострова, но ненадолго.

В 1950 г. еще виртуальная холодная война наполнилась реальным содержанием именно в Корее, где в результате боевых действий с участием южнокорейских сил и войск ООН под командованием вышеупомянутого Макартура, с одной стороны, и армии КНДР, поддержанной советской авиацией и сотнями тысяч “китайских народных добровольцев”, — с другой, погибли, по разным оценкам, от 2 до 5 млн человек. Нельзя сказать, что эта трехлетняя кровавая бойня, которая надолго разделила корейский народ по 38-й параллели, была следствием лишь неудачных действий отдельных американских военно-гражданских администраторов в непродолжительную межвоенную пятилетку (с сентября 1945 по июнь 1950), — жестокие условия создала тогдашняя геополитика. Однако история могла пойти другим путем, если бы не очевидные управленческие провалы в Корее генерала Ходжа и компании.

В конце концов, использование этого короткого непутевого корейского опыта США со ставкой на местные административные структуры вчерашних оккупантов-японцев стало бы в современных условиях ОРДЛО откровенным подарком для нынешнего хозяина Кремля. Ведь Путин все годы русской оккупации части украинского Донбасса не устает лезть из кожи, чтобы хоть в каком-то виде легитимизировать существующие российские оккупационные администрации в Донецке и Луганске.

Есть ли универсальная формула очистки от последствий тоталитарного оккупационного режима?

Во время будущей деоккупации сейчас захваченных Россией отдельных районов Донецкой и Луганской областей Украины одной из самых глобальных встанет проблема очистки буквально всех сфер жизнедеятельности от последствий откровенно преступного режима, де-факто установленного страной-агрессором в ОРДЛО с весны 2014 г. И реинтегрировать придется совсем не пустые территории, а людей, которые в них сейчас проживают под бешеным давлением агрессивной идеологии “русского мира”, которая доминирует буквально везде — и в местных жестко пропагандистских СМИ, и в квазиполитической деятельности местных коллаборационистов и оккупационных репрессивных органов, и в сфере образования и культуры, а также в обычной социально-экономической плоскости.

Однако единой формулы преодоления проблем прошлого нет, а его примеров множество.

Начиная от совсем неуниверсальной политики денацификации в европейских странах после поражения гитлеровской Германии во Второй мировой войне и заканчивая похожими процессами в Азии в результате краха японского империализма.

Есть также несколько азиатских и африканских примеров в поиске точек соприкосновения после падения уже отдельных постколониальных режимов конца XX века. К примеру, Южная Африка до сих пор пытается примирить части своего общества, хотя практика апартеида приостановлена в ЮАР почти 30 лет назад. А современной Камбодже до сих пор икается кровавая походка Пол Пота в 1970-х, которая в своем апогее длилась всего какую-то пятилетку. Однако подобные образцы “преодоления прошлого”, как и погружения испанцами головы в песок после смерти каудильо Франко и половинчатые постдиктаторськие мероприятия в нескольких странах Латинской Америки, являются все же преимущественно выходом из внутренних конфликтов, а не вызванных внешней военной агрессией.

История свидетельствует, что любые попытки навязать людям сценарий амнезии “забыть и простить” — а такие предложения часто можно услышать и от тех, в чьем патриотизме нет сомнения, — любые попытки политических и неправительственных институтов под соусом обеспечения общенационального покоя заставить людей вычеркнуть символы прошлого из памяти, не признавать своих героев в учебниках, не почитать их в музеях, названиях улиц и памятниках, не отдавать должное тем, кто боролся сначала против антинародного режима и против вооруженной внешней агрессии, тем самым не осуждая палачей наших узников-патриотов и пособников порабощения нашей земли, не стирая символы тоталитаризма и диктатуры в названиях улиц и в качестве памятников из общественных мест, — такие искусственные попытки заставить общество к “пакту молчания” приводят лишь к формированию “подпольной” или “контрабандной памяти”, высказываясь в терминах социологов и политологов, которая будет нести бремя несправедливости и передавать его потомкам, будет причиной затаенной злобы в обществе.

Подобная разоренная память, под предлогом “не бередить раны”, выброшенная на обочину как старая шина, обязательно когда-то будет выброшена снова на дорогу и попадет под колеса истории нашей страны, вызвав взрыв.

Кроме того, любые сногсшибательные для развития общества и государства социально-политические события, которые не отразились в литературе, образовании и искусстве, любая ненаказанность преступников, любая невозобновленная справедливость, любое затягивание расследования трагических событий в Крыму и на оккупированном Донбассе, любая попытка закрыть или затруднить доступ к историческим архивам приведут лишь к тому, что эти события станут инструментом шантажа в руках нечистоплотных политиканов, которые ради “выгодной” позиции на электоральной арене выстраивают себе карьеры, питая разногласия и раздувая их до катастрофических масштабов, искажая исторические события, эксплуатируя те или иные исторические образы или споры определенных регионов, этнических и других групп населения.

Французский социолог и директор Парижского института политических исследований Жорж Минк советует не делать европейских ошибок в реализации мероприятий по “примирению”, а именно: не допустить превращения этих мероприятий в политическое соревнование в клеймении, дискредитации оппонентов, заангажированном просмотре исторических материалов, использовании “памяти, которой мешают, через память, которой манипулируют, к памяти вынужденной”.

Тем не менее при полной пропитанности культурно-социальной, образовательной и медийной отраслей российской имперской, сталинистской пропагандой и в условиях колоссального искажения прошлых и современных исторических событий согласно путинскому видению мира полная денацификация ОРДЛО, которое и в условиях реинтеграции с Украиной не избавится от присутствия российских СМИ и пропагандистов в социальных сетях, невозможна без денацификации, десталинизации и депутинизации РФ.

Олег ПОЛИЩУК, Александр ЧЕБАНЕНКО