Как война в Украине изменила рынок суррогатного материнства

37-летняя Алина* прилетела в Тбилиси несколько дней назад. Она выглядит немного потерянной. Алина собирается стать суррогатной матерью, и мы разговариваем в одной из клиник по репродукции. Больше всего ее волнует, приживутся ли эмбрионы — ведь таких попыток у нее будет только три, а от этого зависит, заработает ли она деньги для двух своих детей трех и полутора лет, которые остались в Казахстане.

“Дети остались дома с моей мамой, они в надежных руках. Поэтому я уехала от них со спокойной душой. Но уже начала скучать”, — говорит она.

В случае успеха Алина или другие женщины, решившие заработать суррогатным материнством, могут рассчитывать на единоразовый гонорар до 20 тысяч долларов. В случае неудачи она получит символическую компенсацию примерно в 500 долларов и билет домой. Несмотря на тесты, гормональную терапию и подготовку риск неудачи с возможными осложнениями существует всегда.

Мы познакомились с Алиной несколько месяцев назад в Алматы. Она и еще несколько женщин проходили тесты в одной из казахстанских клиник, рекрутирующих суррогатных матерей.

Тогда она была более решительна и оптимистична: охотно объясняла свой выбор и рассказывала про сложности жизни матери-одиночки с двумя детьми.

Незадолго перед пандемией вышла замуж за иностранца, на карантинах они оказались в разных странах и отношения разладились. Муж не вернулся и перестал помогать, а Алина осталась в Казахстане одна с двумя детьми. Вся помощь, которую Алина получила от супруга — сухое согласие на участие в программе суррогатного материнства (по контракту замужние женщины обязаны получать согласие супругов).

Алине повезло. Другая жительница Алматы Бота*, с которой мы познакомились тогда же, не прошла стадию предварительных обследований. “Очень мало времени прошло с последних родов: кесарево было всего 1,5 года назад, есть риск открытия кровотечения”, — объяснили в агентстве. Агенты говорят, что предварительный отбор проходят лишь 30% женщин.

Бота тоже мать-одиночка. Бывший сожитель и отец двоих детей набрал кредитов на ее имя и пропал.

“Сейчас я зарабатываю по 250-300 тысяч тенге (500-600$). Половина этой суммы уходит на уплату долгов, остальное — на проживание. Если у меня получится стать сурмамой, я свой гонорар потратила бы на будущее моих детей, на ипотеку будущего жилья”, — планировала Бота.

Несмотря на первую неудачу, она рассчитывает, что в будущем ее возьмут в программу. Потому что, как кажется Боте, иначе таких денег в Казахстане так быстро она не заработает.

Такая же мотивация и более или менее похожие жизненные обстоятельства были у всех женщин, пытавшихся попасть в программу потенциальных суррогатных матерей в Алматы. И отправиться в Грузию. 

Почему Грузия?

 

 

 

 

 

Пятилетние близнецы Харрисон и Мэдисон впервые с удивлением видят своих новорожденных братьев — тоже близнецов — Карлсона и Колсона. Все четверо — старшие и младшие — родились с помощью вспомогательной репродукции в Грузии.

Британцы Пол и Джоанна прилетели в Тбилиси из Лондона, чтобы забрать своих младших детей. “Мы благословенные люди, Бог нам подарил этих замечательных детишек”, — радуются новоиспеченные родители.

Пол и Джоанна решили прибегнуть к услугам суррогатного материнства после нескольких неудачных раундов ЭКО. Причем дважды — и оба раза они приехали в Грузию.

Они рассказывают, что цены на услуги за прошедшие пять лет выросли почти на 20%.

По оценкам международной некоммерческой группы Growing Families, с вторжением России рынок суррогатного материнства Украины сократился на 90%, а в Грузии, наоборот, число детей, рожденных таким путем, выросло на 400% с начала 2023 года.

Грузия одной из первых в мире узаконила вспомогательную репродукцию с участием третьей стороны. С конца 1990-х в стране действует максимально либеральное законодательство на этот счет.

После начала войны многие клиники из Украины и России открыли свои представительства в стране, чтобы сохранить международных клиентов.

“Ранее на этом рынке лидирующая позиция была у Украины, но и Грузия также давно на этом рынке, сейчас у них просто увеличились объемы работы только из-за того, что многие клиники в Украине и России теперь открылись в Грузии”, — поясняет Динара Бекбергенова, директор клиники “Болашак” в Казахстане.

По ее оценкам, если до начала войны число клиник, проводящих программы по суррогатному материнству, было около 40, то за последние два года их стало больше 80. Свои оценки она делает на основании работы агентом для клиник разных стран, включая Грузию, в течение последних 15 лет.

В группе Growing Families скептически относятся к этим цифрам, оценивая количество грузинских клиник, работающих на рынке суррогатного материнства в Грузии, в пределах 20. Впрочем, эксперты соглашаются, что число компаний и заказов стремительно возросло.

“Только у одной клиники New Life в 2024 году заказов стало в пять раз больше, чем в 2023 году”, — говорит Сэм Эверингем из Growing Families.

Национальный статистический комитет Грузии в ответ на запрос Би-би-си написал, что не располагает отдельными данными относительно детей, рожденных суррогатными матерями.

По неофициальным оценкам, за последний год в стране могли родиться до 3 тысяч детей от суррогатных матерей. 

В поисках суррогатных матерей

 

 

 

 

 

Цена услуги суррогатного материнства в Грузии может составлять от 45 тыс. до 70 тыс. долларов. Гонорар суррогатной матери составляет от 15 до 30 тысяч (плюс ежемесячная выплата около 500 долларов на период беременности и оплата жилья в Тбилиси). На цену влияют возраст матери, одно- или многоплодная беременность, сопутствующие медицинские услуги и т. п.

Чтобы обеспечить рост спроса в Грузии (с населением около 3,7 млн человек), местные клиники, и раньше пытавшиеся привлекать суррогатных матерей из третьих стран, стали еще активнее работать в этом направлении. И одним из ключевых регионов для рекрутинга стали страны Центральной Азии.

По данным международной группы Growing Families, женщины из центральноазиатских республик уже составляют около 70% от общего числа суррогатных матерей в Грузии.

Это объясняется несколькими факторами. Помогают налаженные еще до войны рабочие контакты и каналы между клиниками в бывших советских республиках. А предлагаемые гонорары в несколько раз превышают доступный многим женщинам годовой заработок в этих республиках.

 

 

 

 

Сложность заключается в том, что само по себе суррогатное материнство воспринимается в этих странах, мягко говоря, неоднозначно. В формально светских республиках большинство населения относит себя к последователям ислама.

Алина говорит, что ей “все равно, кто что подумает и скажет”: “Я этого не стесняюсь, мои близкие и родные в курсе, что я участвую в такой программе”. Но при этом она попросила нас не показывать ее лицо и не называть настоящего имени.

“У нас менталитет такой — непредсказуемый. Я это делаю в целях безопасности, если другие люди увидят меня где-то на улице и узнают, я не знаю, как они себя поведут… Я боюсь физической расправы от незнакомых мне людей”, — объясняет Алина.

 

Ислам и суррогаты

 

 

 

 

 

Сабине* 28 лет, и она тоже из Казахстана. Нас познакомили в одной из клиник в Тбилиси, когда она была на 29-й неделе беременности. В отличие от Алины Сабина чувствует себя более уверенной. Она будет рожать пятого ребенка. У нее есть двое своих детей, а когда ей был 21 год, она уже участвовала в программе суррогатного материнства и родила мальчиков-двойняшек в клинике в России.

Сабина пригласила нас в гости — она живет в квартире в центре Тбилиси с несколькими другими участницами программы.

Как рассказывает Сабина, распорядок дня у сурмам свободный. Каждый день обязательная прогулка на свежем воздухе, принятие витаминов и периодическое обследование в клинике — это все, что от них требуется. По правилам программы у матерей есть выбор: после удачной подсадки эмбрионов они могут возвращаться на родину, а после 25-й недели беременности приезжают обратно, чтобы рожать под присмотром врачей.

Но и самим женщинам, рассказывает Сабина, ближе к родам предпочтительнее перебраться в Грузию, подальше от любопытных глаз и неудобных вопросов.

Она говорит, что в Центральной Азии, где в последнее время набирает популярность радикальный ислам и сильны консервативные взгляды, решившихся на такой шаг женщин презрительно осуждают.

“Недавно мои родные мне задали вопрос, не греховно ли мне как мусульманке быть суррогатной мамой? Я считаю, что рождение ребенка, а именно это я сейчас и делаю, это — хорошо. Потому что я дарю жизнь и делаю добро тем людям, которые сами не смогут стать родителями. И плюс к этому делаю свою жизнь немножко легче, получаю за это гонорар”, — говорит Сабина. 

Альтруизм или бизнес

 

У суррогатного материнства достаточно противников и в Грузии, где в последнее время тоже усилились консервативные настроения и соответствующая риторика.

В прошлом году грузинское правительство выступило с инициативой запретить иностранцам услуги суррогатного материнства и ЭКО на фоне бума этого рынка.

Звиад Кордзадзе из “Ассоциации репродукции человека и эмбриологии”, комментируя это предложение, сказал, что среднегодовой доход этой отрасли в Грузии составляет около трети миллиарда лари (более 100 млн долларов). И если закон будет принят, страна лишится этих денег.

Законопроект предполагал, что суррогатное материнство в Грузии перестанет быть сферой коммерческой деятельности и полностью перейдет в сферу благотворительности. А значит, сурмамы будут рожать исключительно из альтруистических соображений.

 

 

 

 

35-летняя Махабат из Кыргызстана сейчас вынашивает в Тбилиси ребенка для граждан Китая. Это уже второй ее опыт в этом качестве — два года назад она благополучно родила также в Грузии.

“Я лично этим занимаюсь только ради денег, я мать-одиночка, воспитываю троих детей сама. В прошлый раз за полученный гонорар я открыла маленький бизнес, свой продуктовый магазин возле дома. Это мне очень помогло, теперь хочу расшириться в бизнесе, поэтому решила еще раз пройти программу, — рассказывает Махабат. — Я и остальные сурмамы идут на это только из-за нужды, только рожавшая женщина знает и понимает всю боль и мучения родов, никто на это просто так не подпишется”.

Законодательная инициатива был внесена в парламент летом прошлого года и обсуждалась в комитетах, но до голосования пока так и не дошла.

Но вопросы к бизнесу суррогатного материнства есть и в странах, откуда приезжает все больше женщин.

“С точки зрения права суррогатное материнство — это трудовая эксплуатация, это эксплуатация живого организма, для того чтобы реализовать право быть матерью и для кого-то отцом. Выносить ребенка в течение девяти месяцев — это все-таки труд. Хотя по условиям договора женщинам предлагается бесплатное проживание, обеспечение продуктами питания, частичная витаминизация, но этого всего недостаточно. Потому, что женщина девять месяцев не может нигде работать, она не может ни с кем встречаться, она не может получать поддержку ни от кого в момент вынашивания ребенка”, — говорит казахстанская правозащитница Зульфия Байсакова.

Правозащитники отмечают, что сфера остается плохо регулируемой и женщины, рожающие для других семей, часто оказываются в уязвимом и незащищенном положении.

На форумах и в телеграм-чатах сурмам время от времени встречаются истории о том, что женщины из Центральной Азии оказывались без какой бы то ни было поддержки после выкидышей или осложнений. Договоры не предполагают оказание какой-то долгосрочной медицинской помощи или поддержки, и женщинам остается только решать свои проблемы самостоятельно и обращаться к системе здравоохранения уже своих стран.

Таких историй, вероятно, даже больше, чем тех, которыми делятся в группах и на форумах. Многие просто стыдятся и скрывают свое участие в программе. Другие же боятся попасть в черные списки суррогатных матерей, что закроет им путь к этому заработку даже в других клиниках.

 

 

Мобильный рынок

 

 

 

 

 

Грузинская политика входит в предвыборную стадию. Скандальный закон “об иноагентах” и сопровождавшие его принятие массовые протесты заставили говорить о том, что Грузия стоит перед цивилизационным выбором: развивать евроинтеграцию или сближаться с Россией.

Тем временем рынок суррогатного материнства в стране продолжает работать. Все участники процесса удовлетворены, клиники зарабатывают, сурмамы получают свои гонорары и довольны, а заказчики обретают родительское счастье.

Если в итоге победят сторонники запрета суррогатного материнства ради прибыли, то этот бизнес просто переберется в другую страну, как когда-то пришел в Грузию.

Международные юристы сравнивают такую ситуацию с игрой Whack-a-mole (в грубом переводе “Ударь крота”), в которой можно сколько угодно пытаться бить пластмассового крота по голове, но он всегда будет исчезать — только чтобы появиться из другой норки.

И как бы ни был успешен этот рынок, основной рабочей единицей на нем являются женщины. Остается только гадать, сколько слез они пролили, решая свои проблемы, прежде чем отважились на столь радикальный шаг.