Как Зиявудин Магомедов связан с Геннадием Тимченко

В свое время, когда еще только разгорались дебаты по поводу необходимости сооружения “Балтийской трубопроводной системы” (БТС), мне довелось оказаться в их эпицентре: непосредственно своими руками на компьютере набивал тексты первых постановлений о финансировании БТС (от 30 апреля 1999 г. №476 и от 14 июля 2000 г. №522).

Тогда этот проект пафосно подавался как главный стратегический прорыв для России, создание нового направления экспорта нефти, обеспечивающего независимость от трубопроводного транзита по территории сопредельных стран, прежде всего Балтии. Мне не нравилось, что правительство силовым образом “нагибает” нефтедобывающие компании, без всякого закона обязывая их платить так называемый инвестиционный тариф для финансирования строительства БТС, включавшийся в платежи “Транснефти”. Позже нефтяники на эти постановления даже в суд подавали. Не нравилось, но приходилось “выполнять приказ”: горячими энтузиастами этого проекта были и Евгений Примаков (председатель правительства в 1998—1999 годах), и Сергей Степашин (в 1999 году), и позже Путин, а также по очереди главы “Транснефти”: Дмитрий Савельев и Семен Вайншток. Какой президент “Транснефти” откажется от “инвестиционного тарифа”?

В октябре 1999 года, когда вопрос о БТС рассматривался на заседании правительства, новоиспеченный премьер Владимир Путин грозно топал ножкой на тех, кто противодействовал проекту: “Я не допущу саботажа со стороны сидящих здесь лоббистов!” Явно намекал на тогдашнего министра топлива и энергетики Виктора Калюжного, который, скорее, поддерживал точку зрения нефтяников, выступавших против насилия с “инвестиционным тарифом”. В тот момент я не мог знать, что через пару недель (в конце октября 1999 года) гендиректором ЗАО “БТС” будет назначен некий Алексей Миллер. И еще года полтора после этого про него никто толком не будет ни знать, ни говорить. А на другие посты в ЗАО “БТС” сядет добрая половина команды Миллера, сегодня прочно осевшая на ключевых постах в “Газпроме”.

БТС и вправду получился проектом стратегическим. Оставим в стороне минусы: силком собранные с нефтяников деньги, дороговизну (удельная стоимость строительства БТС оказалась, грубо говоря, вдвое дороже сооружения международным консорциумом инвесторов нефтепровода КТК на Юге России примерно в то же время). И, конечно, было бы не в пример лучше, если бы Путин и Ко тащили свои трубы не к мелководной Балтике, а в Мурманск. Там можно было бы построить уникальный для России глубоководный порт, способный принимать супертанкеры. И туда транспортировать нефть ближе, чем на Балтику. Так предлагали совладелец “Лукойла” Вагит Алекперов (это была его идея) и Михаил Ходорковский. Однако у Владимира Путина были другие мысли: всяк кулик занят, прежде всего, девелопментом своего личного болота, а откуда родом нынешние властные кулики, мы знаем.

Мы действительно получили крупное и первоклассное экспортное направление, пропускной способностью примерно в 75 млн тонн нефти в год. Новую трубу, которая работает. Трубу действительно стратегического характера, кардинально изменившую логистику российского нефтяного экспорта, прежде всего, позволившую разгрузить невыгодное континентальное направление транспортировки. Но вот уж чего мне и в голову не могло прийти во время баталий про БТС, что “стратегический” проект завершится попаданием нового ультрасовременного и крупнейшего нефтеналивного терминала в Приморске под контроль неких дагестанских бизнесменов. Речь о Зиявудине Магомедове и группе “Сумма”.

“Сумма” через принадлежавший ей ООО “Приморский торговый порт” стала контролировать половину причалов нефтеналивного порта в Приморске и осуществлять оперативное управление всем терминалом (включая причалы, принадлежащие “Транснефти”). Филигранное умение: долго шуметь о “стратегическом характере”, “национальных интересах”, а потом сделать так, что самый что ни на есть стратегический объект — нефтеналивной терминал на конце главной нефтеэкспортной трубы, почти главные российские нефтяные “ворота в мир” — оказывается в частной собственности малоизвестных личностей. Как так получилось?

То самое постановление правительства №522 относило нефтяной терминал к числу сооружений, которые финансировались за счет “инвестиционного тарифа”, аккумулируемого “Транснефтью”, и должны были оказаться в собственности госкомпании. Вышло иначе. После завершения первой очереди БТС встал вопрос о строительстве второго нефтеналивного терминала — двух новых причалов. И вдруг оказалось, что “самый удобный” для них участок находится в долгосрочной аренде у ООО “Петротранс Приморск”, 50% которого принадлежало компании братьев Зиявудина и Магомеда Магомедовых “Транс-флот”. Вместо того чтобы выкупить у них этот участок, “Транс-флоту” разрешили взять банковские кредиты на строительство 3-го и 4-го терминалов в Приморске, в том числе у Сбербанка, и стать фактическим оператором всего порта.

Невиданная щедрость. В других случаях “Транснефть” вела себя совершенно иным образом. Когда кто-то чужой попадался на пути строительства труб типа БТС и ВСТО, “отжимала” по полной, заставляя отдать землю без малейшего писка. А тут взяли и передали под контроль целый терминал “стратегического значения”! Все становится чуть проще, если вспомнить, что соответствующий участок площадью 108 га еще в 1994 году был закреплен за компанией “Кинэкс”, к которой имел прямое отношение могущественный нефтетрейдер Геннадий Тимченко, а также его старые партнеры Андрей Катков и Евгений Малов. В 2003 году, аккурат перед сделкой между “Транснефтью” и братьями Магомедовыми, правительство Ленинградской области закрепило за “Кинэксом” еще 220 га земли для строительства нефтяного терминала.

Начинаешь вспоминать, какие споры разгорались в правительстве в конце 90-х вокруг конечной точки БТС: Приморск или другое место? Высоцк? Финский Порвоо? Именно с приходом на премьерство Владимира Путина в этих дискуссиях была поставлена решительная точка, “лоббистов-саботажников” заткнули. А оказывается, что землей под конечной точкой балтийской трубы уже тогда владел пресловутый “Кинэкс”. Решительность Путина получает свое внятное объяснение.

Манипуляции с землей под будущие “стратегические” объекты инфраструктуры — это классика. Обычно так: принимается стратегическое генеральное решение, что некий объект надо строить именно в месте Х. Потом “случайно выясняется”: как раз в этом месте земля принадлежит некоему бизнесмену Y, загадочным образом имеющему отношение к властным структурам, но, на самом деле, просто очень удачливому. Так было с терминалом Сковородино при строительстве нефтепровода ВСТО: материалы, опубликованные Алексеем Навальным, свидетельствовали, что незадолго до начала строительства земли, на которых должен был строиться терминал, “случайно” оказались под контролем предпринимателя Григория Березкина. Так было и при строительстве морского терминала ВСТО: по поводу места его размещения Вайншток вел бешеные споры с экологами. “Транснефть” тогда настаивала на категорически неподходящей для этого бухте Перевозная. При этом писали (русский перевод здесь), что такой выбор может объясняться интересами губернатора Сергея Дарькина и его компаньонов по бизнесу, которые приобрели землю в Перевозной до предложения этого места под терминал. В итоге под давлением экологов, и невзирая на сопротивление Вайнштока, конечная точка ВСТО оказалась в бухте Козьмино. Но схема понятна.

Остается один вопрос: при чем тут братья Магомедовы? Почему именно под их контролем оказался не только лучший российский нефтеэкспортный терминал в Приморске, но и теперь уже 25% в объединенной компании НМТП, объединяющей Приморские и Новороссийские торговые порты (а это, на минуточку, перевалка около 40% российского экспорта нефти)? Мало того, теперь группа “Сумма” еще и выиграла конкурс на строительство нефтеналивного терминала в Роттердаме, то есть будет контролировать еще и прием нефти в Европе.

В нынешней российской системе занять серьезную роль в такой стратегической сфере, как экспорт нефти, не будучи особой, приближенной к императору, просто невозможно. Про братьев Магомедовых и их связи пишут какую-то ерунду: якобы набрали вес благодаря связям то с Виктором Черкесовым, то с Вайнштоком. Но след и того, и другого на властном Олимпе уже давно простыл. А нефтяной бизнес Магомедовых только крепнет: помимо портовых историй, их “Стройновация” получала крупные подряды на строительство ВСТО, не имея при этом никакого опыта в сооружении нефтепроводов.

Вспомним сделку по перепродаже земель в Приморске от “Кинэкса” к “Сумме”. Там был некий таинственный посредник — ООО “Контакт-Ресурс”, контролировавший половину компании — владельца земель (“Транс-флот”). Кто стоит за этой компанией, неизвестно. Но совершенно ясно, что сделка по покупке земли в Приморске определила последующие успехи Магомедовых. Ясно также, что покупатели — старые друзья Путина — не уступили бы хлебное место просто так. Кстати, пресловутый Геннадий Тимченко уже контролирует нефтеналивной терминал в Усть-Луге — конечную точку нового нефтеэкспортного маршрута БТС-2, который к концу 2013 г. предполагается вывести на перевалочную мощность в 38 млн тонн. Кто-то вербует сторонние бридж-структуры, чтобы не светиться в качестве полных монополистов по контролю над нефтеэкспортными терминалами? Хотелось бы узнать ответ.

Владимир МИЛОВ