Из шахтера в миллионеры: Как Евгений Щербань создал бизнес-империю

Если удастся доказать вину Тимошенко, ей грозит пожизненный срок. А пока суд не начался, украинский Forbes решил вспомнить, какими активами владел крупный бизнесмен и что осталось от его империи после смерти.

В пятницу генеральный прокурор Украины Виктор Пшонка сообщил, что прокуратура закончила расследование дела об убийстве донецкого бизнесмена и народного депутата Евгения Щербаня. Экс-премьер Юлия Тимошенко — одна из главных подозреваемых в деле. Ей грозит пожизненное заключение.

По словам Пшонки, мотивом убийства были бизнес-интересы — Евгений Щербань мешал тогдашнему премьеру Павлу Лазаренко и Тимошенко перекроить газовый рынок Украины в интересах корпорации ЕЭСУ.

В мае сын погибшего Руслан Щербань в письме американскому послу сообщил, что Тимошенко и Лазаренко угрожали его отцу и требовали отдать бизнес, который Forbes попытался описать в подробностях.

Предприимчивый шахтер

До перестройки Евгений Щербань работал на шахте Кировской в Донецке — с перерывом на учебу в Донецком политехническом институте, где руководил студенческим стройотрядом. “Женя был очень предприимчивым и активным”, — вспоминает одногруппник Щербаня по ДПИ, а позже генеральный директор корпорации “Атон” Владимир Коротун.

К 1988 году Щербань дослужился до престижной должности заместителя директора по сбыту, но со вступлением в силу закона о кооперации решил попробовать себя в бизнесе. В том же году Щербань основал кооператив “Прогресс”.

На чем зарабатывал дипломированный горный инженер? “Он рассказывал, что начинал с торговли продуктами питания, которые были в большом дефиците”, — вспоминает соратник Щербаня по Либеральной партии Украины Олег Соскин. Старожилы Донецка слышали версию, что первоначальный капитал Щербань сколотил на торговле водкой, которая после отмены горбачевского сухого закона тоже была в дефиците.

Бизнес рос, и в конце 1990 года Щербань создал компанию “Центр”. Должность коммерческого директора он предложил Коротуну. “Евгению нужно отдать должное, — вспоминает коллега по парламентской фракции Александра Кужель. — Он всегда умел выбирать самых умных, талантливых и преданных”.

Новая компания Щербаня продолжала торговать продуктами. Изменились, разве что, обороты. “Центр закупал сахар у заводов и продавал его в рознице, — рассказывает один из топ-менеджеров предприятия. — Сотрудничали и с молдавскими винозаводами: продавали их продукцию в Донецкой области”.

Вскоре Щербань создал банк “Капитал”. А в 1992 году состоялось знакомство, благодаря которому бизнес Щербаня получил второе дыхание. Во дворце культуры имени Ивана Франко, в котором “Центр” арендовал две комнаты, свой офис разместила компания “Атон”. Один из ее основателей, Игорь Маркулов, был солидным бизнесменом и политиком. У него были неплохие отношения с Леонидом Кучмой, который осенью 1992 года стал премьером.

Маркулов и Щербань быстро нашли общий язык и решили объединить свои фирмы. Маркулов настоял на том, чтобы объединенная компания сохранила название “Атон”, вспоминает Коротун. После того как в ноябре 1992 года Маркулов стал советником Кучмы, дела компаньонов пошли в гору. В апреле 1993 года Кабмин предоставил компании квоту на экспорт 2 млн т металлопроката с комбината “Азовсталь” сроком на два года.

Взамен “Атон” обязался обеспечить металлургов сырьем. “Азовсталь” не горела желанием сотрудничать с навязанным ей посредником, поскольку торговала своим металлом самостоятельно. Совладелец корпорации ИСД Сергей Тарута, работавший тогда на комбинате, вспоминает, что новый “партнер” пытался давить на менеджмент “Азовстали”. “Но мы выдержали давление, и они договорились работать через нас по договору комиссии”, — рассказывает он. Со временем, по его словам, две команды даже подружились.

“Мы обеспечивали комбинат по двум главным позициям, — вспоминает Владимир Коротун. — Поставляли железорудное сырье и металлолом”. В 1995 году Щербань создал компанию “Азовимпекс”. Возглавить ее пригласили Таруту.

Щербань вел дела с размахом. “С его слов я знаю, что для торговли металлом в Африке он строил оптовые склады. Страну не припомню”, — рассказывает депутат Рады VI созыва Юрий Болдырев. Он, как и Щербань, был депутатом Рады второго созыва и часто летал вместе бизнесменом из Киева в Донецк и обратно. В самолете они много общались. “Он хотел наладить розничные продажи металла за границей, — вспоминает Болдырев. — Рассказывал, что 50% отдает кому-то из местных”. Об африканских проектах Щербаня рассказывает и Коротун. В 1994 году была создана компания “Украина-Занзибар Интернешнл”. Экзотический остров тогда был свободной экономической зоной. Компания проработала недолго.

Щербань — политик

Фамилия Щербань звучала в регионе все громче. Тем более, что вместе с Евгением наверх поднимался его однофамилец Владимир. В 1994 году оба стали народными депутатами, а Владимир Щербань еще и возглавил Донецкий облсовет. А годом позже был избран губернатором области.

Растущий бизнес нуждался в политическом прикрытии. “Маркулов и Щербань начали активную политическую деятельность: у них была Либеральная партия, и это влияние помогло им получить квоты”, — рассказывает Тарута. “Евгений был основным финансистом партии”, — вспоминает лидер Либеральной партии Украины Петр Цыганко, стоявший у ее истоков. В Раде Щербань организовал фракцию “Социально-рыночный выбор”, в которую вошли три десятка депутатов. “С рук Щербаня тогда кормились все, он полностью содержал фракцию, — вспоминает член этой группы Александра Кужель. — Все тогда считали его самым богатым в стране человеком. Он был Ахметовым того времени”.

Благодаря поддержке губернатора компании Щербаня наладили взаимодействие не только с “Азовсталью”, но и с другим мариупольским меткомбинатом — имени Ильича. “Они буквально “прилипли” к госпредприятиям, заняв место поставщиков и покупателей, — говорит Болдырев. — Щербань и его партнеры научили красных директоров жить и мыслить по-капиталистически”.

Капиталистические ценности Щербань распространял и в стенах парламента. “Когда Женя первый раз зашел в парламент, он, как сейчас помню, сказал, что-то здесь красных много, имея в виду коммунистов. Но ничего, мы их “позеленим”, — вспоминает Кужель.

Главной “макроэкономической проблемой” Донецкой области было снабжение газом огромных металлургических заводов. Живых денег у промышленников почти не было, долги росли. Зато в области был цикл по производству труб большого диаметра, в которых нуждался “Газпром”. “Азовстальский” сляб на “ильичевском” стане-3000 можно было перекатывать в трубную заготовку (штрипс), а уже из нее Харцызский трубный завод мог производить готовые трубы. Для губернатора Щербаня создание цепочки “штрипс — труба — газ” стало чуть ли не главным пунктом экономической программы. За ее осуществление отвечали компании Щербаня-бизнесмена.

Все карты спутал Павел Лазаренко, осенью 1995 года назначенный первым вице-премьером. Он решил поделить Украину между тремя газовыми трейдерами — ЕЭСУ, “Интергазом” Игоря Бакая и украинским представительством российской “Итеры”. Как стало известно впоследствии, ЕЭСУ выплатила Лазаренко за покровительство десятки миллионов долларов, но газовый передел имел и объективное измерение: в 1995 году Россия взвинтила цены на газ, у украинских заводов стали расти долги и Москва потребовала “навести порядок в расчетах”.

ЕЭСУ достались самые “богатые” области, потреблявшие больше всего газа, в первую очередь, Донецкая и Днепропетровская.

Щербаню и другим донецким бизнесменам эта идея не понравилась. Они решили создать своего газового трейдера. Так появился “Индустриальный союз Донбасса”. Его генеральным директором стал Тарута. “Щербань говорил: у нас есть продукция, мы будем дальше поставлять сырье, давайте работать вместе”, — вспоминает Тарута. Губернатор Щербань поддержал однофамильца, приказав директорам областных предприятий брать газ исключительно у ИСД.

Бизнесмен Щербань также всячески пытался противостоять растущему влиянию как Лазаренко, так и лояльной ему ЕЭСУ. “В конце 1995-го Женя выступил перед силовиками и налоговиками Донецкой области, чтобы убедить их в том, что не нужно выполнять команды “фас”, поступающие из Киева, — вспоминает Болдырев. — Фамилию Лазаренко он, конечно, не произносит, но всем было ясно, кого он имеет в виду”.

Похожий эпизод вспоминает в своих мемуарах “Исповедь перед сном, или Два года в счет: Записки экс-губернатора, дерзнувшего на реформы” Владимир Щербань. “Под девизом борьбы с мафией идет планомерное ослабление ведущих коммерческих структур, ликвидация политических и экономических лидеров Донецкого региона для захвата рынков газа, электроэнергии и нефтепродуктов”, — цитирует он одно из выступлений однофамильца.

В мае 1996 года Лазаренко стал премьер-министром. Бизнес ЕЭСУ, которым руководила Юлия Тимошенко, рос как на дрожжах. “Буквально за несколько месяцев они так рванули, что угнаться за ними было уже невозможно, — рассказывает днепропетровский бизнесмен, который некоторое время проработал топ-менеджером ЕЭСУ. — На каждой станции, где стояли мои вагоны, я видел их эшелоны, которые отправлялись в Россию”. В 1996 году компания поставила в Украину 25 млрд куб. м топлива — почти треть всего газа, потребляемого страной.

В стане донецких дела шли куда хуже. В мае 1996 года киллер расстрелял одного из идеологов создания ИСД Александра Момота. Летом того же года Владимира Щербаня уволили с должности губернатора. В компании Щербаня зачастили проверяющие. “С лета 1996 года в компании проводились проверки фискальных и правоохранительных органов”, — вспоминает Коротун. 3 ноября 1996 года Евгения Щербаня вместе с женой расстреляли в Донецком аэропорту. В 2003 году Луганский суд приговорил убийцу к пожизненному заключению.

Был ли у Лазаренко и Тимошенко мотив к устранению донецкого магната? Имеются веские основания в этом сомневаться. К моменту убийства конфликт между ИСД и ЕЭСУ был исчерпан. Большинство предприятий региона заключили договоры на поставку газа с ИСД, который закупал большую часть топлива у ЕЭСУ. “Все конфликты и непонимания между ЕЭСУ и ИСД были решены еще до трагической смерти Евгения Щербаня”, — утверждает бывший вице-президент ЕЭСУ Олег Беспалов. Тарута тоже скептически относится к версии о причастности Лазаренко и Тимошенко к этому убийству. По его мнению, премьера-коррупционера слишком демонизируют.

Осколки империи

“Атон” не намного пережил Щербаня. В одном из своих интервью сын покойного Руслан вспомнил, что сразу после гибели отца кто-то изъял большую часть документов. “Трагические события привели к тому, что деятельность компании была полностью парализована”, — рассказывает Коротун.

В 1997 году Украину покинул старший сын бизнесмена Евгений Щербань. Это произошло после покушения на него и бизнес-партнера отца Юрия Дедуха. Руслан Щербань несколько лет работал коммерческим директором “Центра”. Братьям до сих пор принадлежат доли в компании. Ее главный актив — завод по производству минеральной воды, который Щербань построил в 1993 году.

Доля Щербаня в “Индустриальном Союзе Донбасса” была поделена между остальными акционерами. Некоторые структурные подразделения “Атона” работают по сей день. В 1994 году открылась первая заправка корпорации. “Для того времени она выглядела, как космический корабль”, — говорит Коротун. Компанией “Гефест”, которая управляла сетью АЗС, долгое время руководил сын Владимира Щербаня — Артем. Он отказался от комментариев. В апреле 2009 года 47 АЗС, входящих в “Гефест”, перешли в управление компании “Параллель” Рината Ахметова.

Оператор мобильной связи DCC, созданный Щербанем в 1995 году, сегодня известен под брендом life:). Он принадлежит Ахметову и его турецким партнерам.

Самый крупный актив, доставшийся семье погибшего, — банк “Капитал”. “Я ни от кого не слышал, чтобы дети после смерти отца остались обиженными”, — резюмирует Болдырев.