Инфицирование несвободой

Нашей власти пришлось проглотить очередную горькую пилюлю. Впервые с 2004 года в очередном рейтинге Freedom House Украина перешла из списка “свободных” стран в “частично свободные”. Вот и результат укрепления так называемой вертикали власти, широкого использования административного ресурса на последних выборах, преследований по политическим причинам деятелей прежнего режима и общего наступления на свободу слова. И все это под клятвы крепить демократию и европейский вектор движения. Принимая высокопоставленных европейских чиновников, уверяем их в одном, а сами делаем прямо противоположное. Интересно, понимают ли наши руководители, что такое шило невозможно утаить ни в каком мешке. И в Европе прекрасно осведомлены о двуличности такой позиции, поэтому постараются до внесения полной ясности несколько уменьшить объем отношений с Украиной. Как говорил Авраам Линкольн, бесконечно обманывать всех невозможно. Похоже, наша власть заболела инфекционной и весьма распространенной болезнью под названием “несвобода” пока в ее несколько облегченной форме.

О том, что все предвыборные обещания кандидата в президенты Виктора Януковича о свободе и демократии были только популистскими лозунгами, было ясно с самого начала. В тот момент как заговорили об укреплении вертикали власти. Подозрительно выглядело то, что сам термин и его содержание были не собственного производства, а бездумным заимствованием из соседней России. Как нашей власти нравится все то, что делается у соседей. Депутаты от Партии регионов не устают призывать следовать российскому примеру. Теперь им еще больше по душе бацька Лукашенко, который отбросил потемкинскую деревню с имитацией честных выборов и на минских площадях наглядно показал, как он намерен управлять страной. Уж у него такая вертикаль власти, что, должно быть, завидно и Медведеву — Путину. Есть у наших руководителей розовая мечта завести и себе такую. А для Европы назначить рассказывающих басни про демократизацию. Но называть черное белым людям с нормальным зрением сложно. Не верят. В результате Анна Герман совершенно запуталась в объяснении причин понижения рейтинга Украины в списке Freedom House.

Было бы упрощением полагать, что нынешняя траектория движения Украины в сторону авторитаризма связана только с субъективными представлениями регионалов о желательности твердости власти. Этот фактор присутствует, но носит дополнительный характер. Налицо системный кризис общего представления о власти как таковой. Пока доминирует примитивное идущее от советских времен представление, что стройная вертикаль обеспечивает быстрое и однозначное прохождение руководящих импульсов из Киева до самого маленького села. Странно, но практически все наши руководители имеют дипломы либо инженеров, либо управленцев и не понимают довольно известного принципа теории систем. В многоуровневой системе — а государство является именно таковой — управляющие сигналы ниже третьего уровня, считая от вершины, не доходят. А если и доходят, то с такими искажениями, что их смысл совершенно теряется, а порой меняется на противоположный. И это не только от злой воли или низкой квалификации исполнителей, что вполне имеет место быть и еще более усиливает неблагоприятную тенденцию, а многократно подтвержденный принцип. Конечно, можно заниматься неблагодарной работой и опровергать теорему о том, что сумма внутренних углов треугольника равняется 180 градусам. Таким сизифовым трудом занимались довольно многие, но результат оказался плачевным. Чтобы изменить теорему, нужно менять геометрию.

Вторая проблема власти, и она также носит системный характер, заключается в святой вере в эффективность простых и прямолинейных методов управления: приказ — исполнение — контроль. В сложной системе они не только не действенны, наоборот, они вызывают крайне неблагоприятные, часто даже опасные последствия, к тому же и труднопредсказуемые. Причем последствия весьма растянуты во времени, и от них довольно трудно избавляться. Кстати, этой болезнью болеют власти как в России, так и в Беларуси, теперь этот список дополняется и Украиной.

Инфекция авторитаризма, до конца не изжитая со времен Леонида Кучмы, вновь отравляет умы. Она в очередной раз занесена из России, в которой болезнь поразила всю страну и теперь выходит за ее пределы. И наша власть с удовольствием дышит этим отравленным миазмами несвободы воздухом. С чего начинают так называемые реформаторы, хромающие на авторитарную ногу? С того, что расправляются с оппозицией, которая якобы мешает им. Безбашенные, как бацька в Минске, совсем изводят ее, не гнушаясь любыми самыми грязными методами. В Москве соблюдают респект для внешнего применения и содержат в Государственной думе рептильную оппозицию, практически являющуюся второй стороной партии “Единая Россия”, даже если они именуют себя коммунистами. В Украине пошли средним путем. С отнюдь не любимыми и почему-то считающимися опасными оппозиционерами расправляются по минскому образцу, а остальным пока разрешают высказываться, но в отведенных рамках. Интересно, Президент и его окружение действительно верят в то, что, покончив политически, например, с Юлией Тимошенко или Юрием Луценко, они расчистят путь на столбовую дорогу прогресса? Или это параноидальная боязнь повторения Майдана-2004 после приближающихся парламентских выборов? С системной точки зрения совершенно неважно, почему власть ведет себя именно так. Совершается принципиальная ошибка. Вера в то, что в стране без легитимной оппозиции вообще нет оппозиции, совершенно напрасна. Вон тунисский президент Зин аль-Абидин бен Али более 20 лет управлял страной без оппозиции и чем кончил? Еле ноги успел унести и нашел приют в Саудовской Аравии. Верил, наверное, что никто ему не указ и его вертикали власти ничто не угрожает.

“Сколько после окончания войны и освобождения от немцев появится, боюсь я, строжайших, беспощадных прокуроров, подготовленных специально для Украины! И как они строго будут судить и расспрашивать наших людей: что делал во времена оккупации, не служил ли, случайно, фашистам, почему вообще оказался на оккупированной территории? И будут те прокуроры и судьи безжалостными абсолютно! И через все это, стало быть, придется еще пройти народу украинскому...”

Александр Довженко

“Человек — до самого дна, таким, каким он есть на самом деле, без маски и позерства — раскрывается в “пограничных” ситуациях, когда абстрактный выбор между “добром” и “злом” вдруг становится ужасающе конкретным выбором между реальной смертью (своей или чужой) и жизнью (своей или чужой). Причем у нас в Беларуси народ оказался именно перед таким выбором не в 1941 году, а значительно раньше, еще в 20—30-е годы”.

Василь Быков

“Все мы, все наши гены, косточки, кровь, даже говно наше пропитаны были временем и воздухом, сотворенным Сталиным. Мы и сейчас еще во многом его дети, хотя и стыдно даже себе в этом признаться”.

Виктор АСТАФЬЕВ. Письмо В.Кондратьеву

Обычно общим признаком инфекционной болезни является высокая температура. Однако, для установления диагноза этого показателя недостаточно. Необходимы дополнительные исследования. Так и в случае авторитарных поползновений украинской власти. Заражение несвободой не означает, что болезнь общая. Россия, Беларусь и Украина должны быть разведены по разным палатам, и лечение предстоит несколько разное.

Отличительной особенностью российского авторитаризма является паразитирование части правящей элиты на огромных природных богатствах страны. В силу сложившихся в мире условий наиболее ходовым товаром, имеющим практически гарантированный сбыт, являются энергоресурсы, в первую очередь, нефть и газ. От СССР достались в наследство государственные монополии, и они являются экономической основой авторитаризма власти. В несколько меньшей степени это касается электроэнергии на внешнем рынке, но полностью соответствует такому положению на внутреннем. Возможность неограниченного и бесконтрольного использования энергоресурсов как для собственного обогащения, так и в качестве орудия внешней экспансии консервирует сложившееся общественное состояние, позволяя подкармливать народ крохами с барского стола. Любая попытка оспорить монополизм одной части элиты другой, не удовлетворенной таким положением, решительно пресекается, что видно по делу Ходорковского. Сохраняться такое положение может достаточно долго, до тех пор, пока очередной виток научно-технической революции существенно не изменит как общую потребность в энергоресурсах, так и в их видах. К примеру, новые технологии могут сделать реальной добычу газа из месторождений, разработка которых была невозможной или нерентабельной. В Москве проклинают сланцевый газ и доказывают, что в больших объемах его добывать невыгодно, но со скрежетом зубовным вынуждены согласиться, что США освоили эту технологию и уже свыше четверти своих потребностей удовлетворяют именно сланцевым газом. Затем идет сжиженный газ, также не слишком приятный подарок для Газпрома.

Характерной особенностью российского авторитаризма является невосприимчивость к изменяющимся условиям. Новые технологии не осваиваются в надежде, что кривая как-нибудь выведет. Более того, вся мощь государственного аппарата направлена на то, чтобы максимально затруднить использование всего нового. Общество пребывает в состоянии перманентной стагнации, из которого никто не ищет выхода. Полная бесперспективность в возможности самореализации вынуждает наиболее подвижных и более подготовленных граждан уезжать в дальние страны. Тем самым стагнация усиливается, так как уменьшается количество людей, желающих и имеющих хотя бы потенциальную возможность изменить такую ситуацию. Из этого замкнутого круга нет выхода, из него можно только выпрыгнуть. Но такие прыжки могут перейти в революционный хаос. И совсем неизвестно, из какого огня выпрыгнут и в какое полымя.

К этим объективным факторам следует добавить и ряд субъективных. В первую очередь — традиция абсолютной централизации власти и отсутствия даже намеков на местное самоуправление. Россия никогда не знала магдебургского права. А ведь при всем самовластии польских магнатов в Украине они признавали и соблюдали особые права городов. Им никто не позволял, да они к этому и не стремились, вмешиваться во внутренние дела таких городов, как Львов или Киев. Централизация — это не только организация государства, но и психология как правящей элиты, так и рядовых граждан. Хотя Россия, казалось бы, федерация, но не сравнить же ее с федеративным устройством Австрии, Германии или даже Индии. И если никто не может прекословить Москве, то очень долго будут созревать условия для изменения такого порядка. К тому же Кремль убивает даже потенциальную угрозу того, что кто-то когда-нибудь может бросить вызов его всевластию. Под предлогом укрепления властной вертикали губернаторов не выбирают, а назначают, скоро дойдет очередь и до мэров. На последних местных выборах граждане преподнесли Первопрестольной ряд неприятных сюрпризов, теперь готовятся и от таких неожиданностей избавиться.

Белорусский авторитаризм примерно такой же природы. Принципиальным отличием является то, что вся страна превращена в вотчину бацьки. Его окружение правит как бы по доверенности от самого. При этом, по праву настоящего хозяина всей страны, как он ее дал, так и забрал в любой момент без объяснения причин. С учетом отсутствия в Беларуси такого количества природных ресурсов, как в России, ей сложно обходиться без внешней поддержки. До недавнего времени таким донором была Россия. Теперь с этим труднее, и это слабое место режима.

Украина находится в несколько иной ситуации. Во-первых, авторитарные поползновения только начались. И нельзя сказать, что здесь согласны терпеть любые выходки власти. Недавний Майдан — тому подтверждение. Украинская власть недооценивает протестный потенциал, который имеется в обществе. Тем более, что есть опробованная организационная форма его выражения — Майдан. В последнем случае он охватил не только столицу, но и провинцию. Можно запрещать такие собрания, но это не меняет ситуацию, только обостряет положение. И с этим следует считаться. Это же и предлагает лекарство от болезни, занесенной извне. Самоорганизация, прежде всего политическая. Власть умеет прекрасно бороться с неорганизованным протестом. Она прилагает все силы, чтобы раздробить протестантов, запугать их. Единственным противодействием этому является единство. Против мощного однородного потока не спасет никакая плотина.

Во-вторых, украинская власть весьма уязвима. У нее нет огромных финансовых возможностей российской. Нечем особенно делиться, крошек на столе от манипуляций с газовой трубой на всех не хватает. И потом, расслоение украинской элиты более глубоко, чем российской. Интересы даже среди донецких различны. Опять же это наглядно было видно во время последних протестов в Киеве. Из восточных регионов протестантов было намного больше, чем из западных. Это свидетельство узости социальной базы власти, и против авторитарных тенденций могут объединиться все, кто до недавнего времени с некоторым недоверием относились к друг другу.

В-третьих, Россия может себе позволить игнорировать мнение окружающего мира. Да и тот, в свою очередь, не жаждет слишком нажимать на Москву в силу взаимной зависимости. Украина не обладает такими возможностями. Поэтому вынуждена не слишком стремительно, как бы этого ни хотелось кому-нибудь, следовать по российскому следу. Санкциями против российских чиновников Евросоюз лишь грозится, но вводить не будет. А к Киеву они вполне могут быть применены. Технология была опробована на Беларуси, и даже Лукашенко вынужден был с этим считаться. К тому же ввести санкции по отношению к украинским чиновникам высшего ранга Евросоюзу гораздо легче и безопаснее, чем по отношению к российским. Да и на украинском примере легче показать себя борцами за демократию. А введение визовых ограничений, а за ними и финансовых санкций смертельно опасно для слишком многих серьезных людей не только в Киеве, но и в Донецке, Харькове и Днепропетровске. И даже угроза их введения заставляет очень многих основательно поежиться. Соответственно власть будет испытывать внутреннее давление, чтобы она предотвратила такое развитие событий.

При общих подобных симптомах инфекции авторитаризма лекарства от нее для каждой страны разные. Как будут лечиться от него Россия и Беларусь, будут решать соответствующие народы. Это их дело, и никто не должен вмешиваться в этот процесс. Что касается наших проблем, то не следует недооценивать опасности развития и углубления болезни. Мы уже находимся в той ее стадии, при которой простым сбиванием температуры не обойтись. А как говорит английская пословица, desperate diseases must have desperate remedies — очень тяжелые болезни требуют очень сильных средств. Но хватит ли у нашей власти понимания того, что авторитаризм не даст решения проблем? Пока в этом остаются сомнения. А время не ждет...

Юрий РАЙХЕЛЬ