Игорь Терехов: Харьков нужно строить фактически заново

 Путінські війська безжально б'ють по спальних районах, історичних та адміністративних будівлях. Через постійні обстріли гинуть мирні мешканці.

Росія ніби мститься Харкову за невдалу “русскую весну” 2014-го року, коли місто намагалися “розхитати” проросійські прихильники. Але їхні спроби виявилися марними — Путін зазнав невдачі з проєктом “Новоросії” багато в чому завдяки позиції харків'ян.

Яка гуманітарна ситуація в місті зараз, скільки будинків зруйновано, як місцевій владі вдається підтримувати життєдіяльність Харкова, в інтерв'ю УП розповідає мер Ігор Терехов.

— Перед нашим интервью в сети как раз появилось видео попадания снаряда в группу людей, которые ждали гуманитарную помощь в Харькове. В то же время последние несколько дней складывалось ощущение, что интенсивность обстрелов снизилась… Можете рассказать, какая сейчас ситуация в городе? 

— Прежде всего, хочу вам сказать, что город Харьков — действительно город-герой, и я благодарен президенту Украины за такую честь, которую он оказал Харькову и присвоил звание города-героя.

C первого дня войны город Харьков подвергается обстрелам. Они ведутся как с земли, так и с воздуха. И говорить сейчас, что интенсивность уменьшилась, очень обманчиво. 

У нас уже было два попадания снарядов в очередь людей, которые стояли за гуманитарной помощью. И это ужасно. 

С первых дней войны, когда я увидел, что российские войска без разбора палят по кварталам, жилым районам, густонаселенным районам, я сказал, что это геноцид украинского народа, геноцид харьковчан. И вот это все подтверждается сегодня, потому что часть жилых районов разрушена полностью. 

Мы с вами сейчас разговариваем, а обстрелы не прекращаются. 

То, что обстрелы меняются по времени, ничего не значит, потому что это еще более опасно. Если раньше бомбили ночью, то сегодня, в основном, утром, днем — обстрелы, к вечеру — обстрелы. Разрушаются целые микрорайоны, погибают мирные люди, погибают жители города Харькова, и это ужасно. 

Кроме того, целенаправленно разрушается инфраструктура. То есть, у нас был период, когда велся огонь целенаправленно в трансформаторные подстанции, в водоводы, в котельные. И нашим коммунальщикам приходилось очень тяжело под обстрелами устранять это все. 

У нас с водой были проблемы — мы восстановили водоснабжение, с электроэнергией были колоссальные проблемы, с газом. Но тоже работаем над этим. И приходится в таких условиях, под обстрелами все это устранять. 

Вчера вечером я беседовал с Харьковскими тепловыми сетями, попросил их подать горячую воду в дома людей. И сегодня мы подаем горячую воду. Конечно, не во все районы. Но там, где мы можем, уже сегодня будет горячая вода.

— Несколько дней назад я общалась с вашим коллегой Владиславом Атрошенко. Он говорил, что в городе уже больше недели нет электроэнергии и что не имеет смысла ее даже восстанавливать, потому что через час ее снова не будет из-за обстрелов. Как вам удается поддерживать жизнедеятельность города?

— Если проехать по городу, то мы убираем город. Я сказал вчера, общался с руководителем Зеленстроя и сказал высаживать цветы. Почему? Потому что в городе Харькове так принято. Мы будем верны нашим традициям. И вот все, что мы делали, даже под обстрелами, под огнем, мы будем так же и делать. 

Мы сегодня закрываем памятник Шевченко, это один из символов Украины, один из самых красивейших памятников, которые есть Тарасу Шевченко вообще в мире, не только в Украине. Я принял решение, что мы сегодня обкладываем его мешками с песком. 

Люди работают и, знаете, меня очень радует то, что, когда я дал клич, кроме наших коммунальных служб, подключились простые люди, харьковчане. 

Они сами оказывают помощь в том, чтобы закрыть памятник, в том, чтобы разбирать завалы, прибирать улицы.

Харьков сегодня так сплочен, как никогда не был.

 

— Во многих украинских городах, которые сейчас находятся под обстрелами, уехало больше половины населения. Сколько людей покинуло Харьков за месяц войны?

— Я говорю, что Харьков — это, наверное, национальность. Потому что мы имеем особую ментальность. Много людей сегодня, после отъезда на запад Украины или в Европу, возвращаются в Харьков. Причем возвращаются не только мужчины, которые вывезли свои семьи, это даже не обсуждается, а начали возвращаться женщины. Не хотят жить в другом месте. 

А очень многих людей, которых я сегодня уговариваю и говорю: “У вас есть возможность, вы можете выехать из Харькова”. В том числе, мы работаем с иностранными фондами, и они готовы расселять людей, допустим, Голландия та же. Но люди не хотят. 

Когда я говорю: “У нас есть возможность. Вы хотите уехать?” Мне говорят: “А почему мы должны уезжать? Это наш город, в котором мы родились, в котором родились наши дети, в котором родились наши родители. Мы всегда жили и будем жить в городе Харькове”. 

— Поддерживает ли город крупный бизнес, участвуют ли они в организации гуманитарных штабов?

— То, что касается, допустим, моих друзей, бизнесменов, все, с кем я общался и сейчас общаюсь, их не надо просить. У меня есть мой близкий товарищ (народный депутат от ОПЗЖ — УП) Игорь Абрамович, он небедный человек. Он сам в первый день войны позвонил и говорит: “Скажи мне, что тебе нужно?” И он отправляет фуры с медикаментами, фуры с едой. Его не надо ни о чем просить. 

Каждый познается в разных ситуациях. Многие для меня стали неожиданностью. Очень большой порыв волонтеров, которые сегодня хотят и помогают. 

Очень многие мэры мне помогают. Вот не надо просить Филатова, не надо просить Труханова. Они сами звонят. Кличко. Не надо их просить ни о чем. Они сами отзываются и говорят: “Что нужно?”

— А чем помогают?

— Продукты питания, медикаменты — все, что нужно. Я общался с мэрами Нью-Йорка, Бостона, Чикаго — я поражен. На следующий день к нам была отправлена фура медикаментов на 880 тысяч долларов — я ее уже отдал в госпиталь и в наши больницы. 

Каха Каладзе сам позвонил мне, мэр Тбилиси, казалось бы. Гуманитарную помощь отправляет. Мэр Коломыи. Казалось бы, где Коломыя, а где город Харьков? А он мне сам звонит и говорит: “Все, отправил тебе поезд — встречай! Что тебе еще надо?”. 

Винница помогает. Знаете, мы все дружили, с мэрами общались, где-то встречались, но такой консолидации между мэрами никогда не было.

— Можно ли как-то посчитать убытки, которые уже нанесены городу? Я понимаю, что делать это — неблагодарное дело, потому что они каждый день увеличиваются.

— Вы знаете, нельзя посчитать убытки. И не хочу я даже сейчас считать убытки, потому что убытки эти колоссальные: гибнут люди — ты никак это не посчитаешь. Просто скажу вам: 1100 зданий разрушено в городе Харькове.

— Это частичные разрушения?

— Что такое частичное разрушение? Стоит половина здания, а другой половины нет. Можно его восстанавливать? Нет, конечно. Это же мы говорим о зданиях. А инфраструктура? А котельные? А трубопроводы? А газопроводы? А водогоны? А насосные станции? Понимаете, это инфраструктура. А трансформаторные подстанции? 

Мы сегодня не можем говорить вообще о том, какие убытки. Убытки колоссальные! Самое ужасное — это человеческие жизни. И каждый день.

— Сколько людей погибло в Харькове с начала войны?

— Я знаю все, но я из этических соображений не хочу говорить. Оставьте это на моей совести.

— Утром я прочла колонку советника мэра Мариуполя “Что делать, если ваш город оказался в осаде?”, в которой он дает практические советы мэрам других городов. Может ли Харьков оказаться в такой ситуации?

— Смотрите, я не хочу вам раскрывать все секреты — после войны скажу (смеётся).

Понятно, что это тяжелая ситуация, если она настанет. Мы готовимся. Я очень многие закрытые вещи делаю, которые не хочу, чтобы публично освещали. Мне же нужен не пиар сейчас. Мне нужно сделать так, что, даже если мы окажемся в тяжелой ситуации, чтобы люди были накормлены, с медикаментами, с водой и т.д. 

— Очень большой проблемой в Мариуполе было наличие питьевой воды.

— Вода — это, конечно, проблема, и не только для Мариуполя. Мы же это понимаем. Поэтому я не хочу вам всего говорить, не могу. Но мы готовимся. Главное, чтобы это не понадобилось. 

И ещё хочу сказать, что наши военные — они не то, что герои. Я считаю, что после войны мы должны все низко поклониться нашим военным. 

Я же общаюсь, разговариваю, я понимаю ситуации разные. Но такой дух у них! Такой дух у них и такое желание отстаивать город и отстаивать свою страну! Бесстрашные люди! 

Если честно, у всех харьковчан к военным поменялось очень сильно отношение. Мы сегодня все преклоняемся перед нашими военными. 

Борцы терробороны. Вы знаете, сколько у нас записалось? Не надо было никого уговаривать. Молодые ребята, которые в мирной жизни сидели за компьютером, рисовали рисунки, занимались другими делами, совершенно не связанными с войной — они сегодня получили оружие и они — бойцы терробороны, и этим гордятся, и они бесстрашны. 

Сегодня люди защищают свой город, свою страну. Не нужно никого уговаривать. Я не уговариваю ни одно наше коммунальное предприятие. Я со всеми общаюсь, разговариваю. Мы вывозим мусор из города, под обстрелами ребята работают.

Никто не копает теплосети. Мы по улицам прокладываем теплотрассы. По улицам. И ребята работают под обстрелами!

— Итальянское министерство культуры пообещало восстановить Мариупольский драматический театр. Были ли такие предложения от мэрий, от руководства других городов, чтобы помочь восстановить Харьков и какие-то исторические здания, которые пострадали?

— Что касается библиотеки Короленко, вы знаете, что рядом попал снаряд, там бесценные экземпляры книг. И все наши коммунальные службы работали для того, чтобы спасти эту коллекцию, закрыть контура и т.д. 

Сегодня мы ведем переговоры с канадским фондом — я уверен, что очень многие люди, очень многие меценаты, которые думают о будущем, которые считают и абсолютно правильно исповедуют духовные ценности — они все будут участвовать в восстановлении. 

Харьков — это город культуры, город Харьков — это город науки. Это такой многогранный город. И нельзя сегодня, даже в условиях войны забывать о культуре. Помните, как Черчилль когда-то сказал? Зачем тогда мы воюем? 

Вы знаете, что у нас были джазовые фестивали, которые я реанимировал в свое время... Следующее еще подумаем, что сделать. 

— Что еще может сделать центральная власть для Харькова, для харьковчан, и что Украина может сделать для харьковчан?

— Смотрите, у меня полная коммуникация с Офисом президента, у меня полная коммуникация с системой Кабинета министров. И никто Харьков в трудную минуту не бросил. Наоборот, нам поступает помощь — гуманитарная, финансовая, медицинская и т.д. 

В любое время суток я могу позвонить, мне могут позвонить, и решение — молниеносное. Если честно, я очень рад этому и это здорово, на самом деле.

 

— Чему вас персонально это время научило? 

— Я настолько горжусь нашими харьковчанами, их самообладанием и волей к победе, я настолько горжусь нашими военными! Всей душой.

— Вопрос, который я задаю всем: что вы сделаете в первый день, когда война закончится? 

— Я знаю точно — то, что меня попросили на одной из встреч. Расскажу вам. Меня попросили, чтобы я сделал — не удивляйтесь — бал на площади.

— Бал на площади?

— Да. И попросили люди, от которых я не ожидал этого. Для них это окончание войны и празднование победы. Я это сделаю, я пообещал. И обязательно, чтобы мы станцевали вальс. Представляете?

— Эту картинку я теперь буду представлять…

— Я мысленно представляю ее. А то, что будет в первый день победы... ну, конечно, соберемся все. Конечно, отпразднуем и возьмемся за работу. Нужно город строить фактически заново.

Севгиль МУСАЕВА