Хозяин фольги

При этом все производство контролирует принадлежащая Олегу Дерипаске компания “Русал”. Побывав в Хакасии, корреспондент “Денег” Алексей Боярский выяснил, почему на российских заводах не делают ничего сложнее фольги.

Главный и единственный

То, что Россия является одним из главных мировых экспортеров алюминия (3,4 млн тонн в 2011 году), воспринимается как нечто само собой разумеющееся. При этом сырьевым придатком мировой высокотехнологичной промышленности в данном случае страну не назовешь: все-таки алюминиевая чушка уже не сырье. В отличие от нефти или железа природными запасами алюминиевой руды Россия как раз небогата. Выплавка “крылатого металла” — процесс энергозатратный: доля электроэнергии в стоимости алюминия в среднем 35%. При таком раскладе лидерами отрасли становятся страны, обладающие источниками дешевого электричества — мощными ГЭС, рядом с которыми и строят алюминиевые заводы. А сырье может завозиться хоть из другого полушария — например, российские заводы работают на глиноземе, произведенном из африканских, латиноамериканских и австралийских бокситов. У нас на Урале, к примеру, имеется свое бокситовое месторождение, однако из-за сложности его разработки и низкого качества руды дешевле завозить бокситы из Гвинеи, где их добывают открытым способом.

Становление российской алюминиевой промышленности — одна из самых ярких и кровавых страниц истории отечественной приватизации. Люди в красных пиджаках, гоняющие за рубеж составы с алюминиевыми чушками, рекламные щиты на московских улицах, призывающие к запрету толлинга, эпическая битва за КрАЗ — все это уже в прошлом. Алюминиевое богатство России — полностью в руках компании “Русал” Олега Дерипаски, объединившей все 14 алюминиевых заводов страны, которые выпускают около 3,9 млн тонн металла в год. Редкий отголосок былых баталий — бывший партнер Олега Дерипаски Михаил Черной пытается отсудить у него в лондонском суде 20% акций “Русала” или денежный эквивалент, $4 млрд. Дерипаска же Черного компаньоном не признает: по заявлению адвокатов нынешнего главного российского алюминщика, Черной был просто “крышей”. По опыту аналогичного затухшего процесса Березовский—Абрамович понятно, что шансы отсудить долю у бывшего партнера невелики.

С толлингом сложнее. Представители “Русала” утверждают, что это явление ушло в прошлое вместе с алюминиевыми войнами, никаких поставок сырья иностранными компаниями по давальческой схеме уже нет. Сырье “Русал” покупает на мировом рынке — либо оно приходит с принадлежащих ему зарубежных месторождений. Действительно, в вопросе собственности все чисто, но дьявол в деталях, а именно в налоговых схемах. Раскрывая информацию перед IPO на Гонконгской бирже в 2010 году, “Русал” вынужден был сообщить, что его головная компания и основной трейдер RTI Limited зарегистрированы в офшорной зоне на острове Джерси. А поскольку RTI является собственником и русаловского глинозема, и полученного из него алюминия, выходит, что алюминиевый толлинг скорее жив, чем мертв. Для бизнеса — не так уж и плохо. Выручка “Русала” в 2011 году (с учетом двух зарубежных заводов) — более $12 млрд, чистая прибыль — $237 млн.

По колчаковским местам

По идее из чисто экономических соображений алюминиевый завод и обеспечивающую его энергией ГЭС хорошо бы строить поближе к морским портам. В СССР же, помня эвакуацию заводов за Урал в войну, стратегическую промышленность старались размещать подальше от границ. Пример — Саяногорский алюминиевый завод, запущенный в 1985 году рядом с Саяно-Шушенской ГЭС в Хакасии.

От столичного Абакана до Саяногорска 100 км. Вдалеке видны Саяны, по обе стороны от шоссе — степь, в небе кружат орлы. В нескольких километрах от Саяногорска — промзона, три стоящих бок о бок завода: Саянский алюминиевый (САЗ) и Хакасский алюминиевый (ХАЗ) производят сам алюминий, а “Саянал” — фольгу. ХАЗ, построенный в 2006 году, по словам представителей “Русала”, самое технологически совершенное отраслевое предприятие в мире.

Саяногорск оказался чистым городком, напоминающим спальный район Москвы 1970-х годов постройки. Вдоль единственной улицы Ленина — пяти-девятиэтажные кварталы. Молодежь не сбежала: много родителей с колясками, подростков. Как сообщают, город был заложен в 1707 году после присяги хакасских ханов русскому царю. Петр I обозначил на карте место для будущей крепости, которое с тех пор и до 1975 года так и называлось — поселок Означенное. 37 лет назад здесь начали строить городские дома для работников заложенного алюминиевого завода. Так поселок превратился в город Саяногорск.

Из 60 тыс. горожан на заводах “Русала” трудоустроено около 6 тыс. Представители компании говорили, что средняя зарплата на их предприятиях — около 40 тыс. руб. Такого же порядка доходы и у занятых на соседней Саяно-Шушенской ГЭС. Что касается пьянства, эту проблему и в “Русале”, и на ГЭС решают просто: один раз заметили пьяным на работе — увольнение без права восстановления, пожизненно. Учитывая, что из более или менее крупных предприятий рядом только мраморная фабрика, увольнения люди боятся. Официально средняя зарплата по региону — 21 тыс. руб., усреднять есть с чем: на местном молокозаводе грузчику за 12-часовую смену платят всего 300 руб. По единственной улице города жителей катает около сотни машин с шашечками, поездка в любую точку Саяногорска — 30 руб.

Широко известных достопримечательностей здесь три: домик Ленина в соседнем Шушенском, Саяно-Шушенская ГЭС и Улуг Хуртуях Тас — “большая каменная старуха”, “мать всех матерей”. Это огромное изваяние, согласно хакасским преданиям, окаменевшая женщина, которая, если хорошо попросить, поможет при бесплодии. Хакасов в республике всего 10%, живут они в основном в улусах в Аскизском районе — около 100 км от Саяногорска. “Мне 80 лет, я самый старый в этом селе,— говорит житель поселка Аскиз Оксан Хасанович, надевший по случаю визита журналистов красную национальную рубаху.— Мой отец служил у Колчака. Русского языка не знал. Когда пришли, позвали на службу — он и пошел. Потом его посадили как белогвардейца”. Колчака здесь уже мало кто вспоминает, зато в ходу истории с участием детского писателя и красного командира Гайдара, вырубавшего контрреволюционных хакасов целыми деревнями. В юртах хакасы уже не живут, но какие-то остатки традиционного хозяйствования наблюдаются: запросто можно встретить людей на доисторической телеге или пастухов с лошадьми.

Сила в плавках

Наглядная агитация на предприятиях Олега Дерипаски — почти копия советских плакатов и лозунгов с едва заметным стебом. Свежеотпечатанные “Родине — новые миллионы тонн алюминия!”, “План — закон, выполнение — норма!” и “Наша сила — в наших плавках!” на фоне современного оборудования выглядят пикантно. Осмотр начинаем с САЗа: общий технологический принцип лучше всего демонстрирует старое оборудование. Облачаемся в спецовки, надеваем каски, очки и респираторы. Оставляем в раздевалке мобильники и часы: магнитное поле в электролизном цехе способно вывести из строя не только электронику, но и часы-механику. Нас стращают, что у бывших тут до нас иностранных журналистов вышла из строя дорогая профессиональная фотокамера, и рекомендуют снимать только с определенных точек. Магнитное поле и правда что надо: электролизная ванна притягивает ключи с расстояния полуметра.

Принцип выплавки алюминия не меняется уже более века. В широком резервуаре, электролизной ванне,— разогретый до 1000 градусов электролит, туда засыпается глинозем — грубо говоря, оксид алюминия. Металлический поддон ванны — катод, а сверху в нее опускаются огромные углеродные аноды. Через ванну пропускается ток силой до 300 кА и напряжением около 3,5 В. В результате электролиза из оксида алюминия получаются металл и кислород, который окисляет углерод — тот превращается в угарный и углекислый газ.

Рядом с ваннами в цехе печет как в аду, но говорят, что зимой в 40-градусный мороз здесь холодно, поскольку под электролизерами расположены продуваемые решетки. В нужный момент к электролизеру на кране опускают ковш — огромный закрытый горшок-термос, который насосом забирает расплавленный металл. Его везут в литейный цех, там металл переливают в огромные миксеры, а уже из них идет разлив в формы. В миксеры могут добавить различные присадки, кремний, марганец, медь, цинк — помимо технического алюминия под заказ производятся различные сплавы. Алюминий высокой очистки, а также сплавы называют продукцией “с высокой добавленной стоимостью” из-за образующейся премии — дополнительных $160-700 за тонну.

По словам управляющего директора САЗа и ХАЗа Антона Савченко, более 95% выдаваемой двумя заводами продукции (836 тыс. тонн в год) — алюминий высших сортов и сплавы. Рядом со штабелями алюминиевых чушек вижу огромные алюминиевые же бруски и цилиндрические столбы метров по пять. По словам начальника литейного отделения N2 Андрея Лысова, форма и вес алюминиевого товара варьируются в зависимости от требований заказчика: от чушек по 7 кг до 20-тонных слитков. Под заказ выпускается более 80% продукции — берут для производства строительных конструкций, автомобилей, самолетов. 97% объема идет на экспорт: отечественному авиастроению Запад не догнать, автопрому — тоже.

Еще перед входом в цеха я обратил внимание на стенд с подсчетом кайзенов и фотографиями кайзеновых передовиков. И здесь классика японского менеджмента в ходу...

— Кайзен-то? А вот, смотрите.— Бригадир ХАЗа Николай Пиванов подводит меня к горелке автомата производства первичного алюминия.— Видите вон ту трубку? По ней в пропановую горелку подается воздух.

Пиванов отключает подачу воздуха, и пламя в горелке сразу начинает волноваться, плеваться в разные стороны.

— Вот эта трубка с воздухом и есть кайзен, то есть усовершенствование производственной технологии,— поясняет Пиванов.— Пока ее не было, нагрев шел неровный, приходилось следить, чтобы огонь не выбивался наружу.

— Значит, это придумал кто-то из ваших сотрудников?

— Да я ж это и придумал! — приосанивается Пиванов.

По словам рабочих, за каждый кайзен-рацпредложение полагается премия: 100 руб. после принятия предложения соответствующей комиссией и 200 руб. после внедрения. Копейки, но некоторые сотрудники подают в месяц по два-три десятка таких предложений — от более удобного размещения полочки для хранения инструментов до технологии удаления шлама из агрегатов. По оценкам Антона Савченко, экономический эффект от подобных предложений за прошлый год составил около 20 млн руб.

Кошерная фольга

Над креслом управляющего директора фольгопрокатного завода “Саянал” Геннадия Гамановича — портрет Олега Дерипаски. Из стоящего на столе селектора слышны поочередно отчеты начальников подразделений: “За прошедшие сутки нарушений нет. Работаем по плану”. Прямо утренняя перекличка на плацу. Спускаемся в цех отлива фольги. Прямо перед входом замечаю вроде бы портрет в раме под плакатом “Этот человек отвечает за твою безопасность”. “Наверное, опять Дерипаска”,— подумал я. Подойдя поближе, заглянул в раму и увидел себя: под словесным предупреждением оказалось зеркало.

По словам Геннадия Гамановича, объем производства фольги — 3-3,5 тыс. тонн в месяц, 55% идет на экспорт, в основном в Европу. Проверка качества всесторонняя, на завод время от времени приходит даже раввин — к примеру, удостоверить отсутствие в смазке механизмов животных жиров. Без его заключения производители кошерных продуктов не смогут использовать фольгу для упаковки. В пылу рассказа, чтобы продемонстрировать экологичность и чистоту продукции, Гаманович отрывает от огромного рулона кусок фольги и начинает его жевать.

“Саянал” — единственный в России завод, изготавливающий алюминиевую фольгу и гибкую упаковку на ее основе. В музее завода нам демонстрируют упаковку для десятков знакомых брендов шоколадок, мороженого, лекарств, сигарет. Как отметил Гаманович, желая сэкономить, табачники начали отказываться от фольги в пачках пользу бумаги — это непременно скажется на сохранении вкуса сигарет. А в целом рынок фольги растет: производители пищевых продуктов все чаще предпочитают металлизированную упаковку. Лидер фольгопрокатного производства сегодня Китай, там действуют полсотни профильных заводов.

По прямому кабелю

Пока мировые цены на алюминий были сравнительно высоки (на пике в 2007 году — до $3 тыс. за тонну), выжить можно было и с допотопными технологиями. Потом наступил экономический кризис — спрос упал, в 2009 году цена тонны обвалилась почти до $1 тыс. Объемы производства первичного алюминия в “Русале” снизились в 2009 году всего на 11% по сравнению с 2008 годом. Но, как несложно догадаться, поддержка объемов выпуска приносила убыток. В этой ситуации многие заводы в мире стали разоряться.

Сейчас спрос растет, средняя биржевая цена с начала 2012 года — около $2 тыс. Но и теперь многие производства во всем мире работают на грани рентабельности. В “Русале” прибыль и иные финансовые показатели по отдельным заводам не раскрывают, но, по словам руководителей холдинга, многие заводы группы убыточны. Почему их не закрыли — вопрос сложный. Все помнят историю 2009 года с Пикалево, когда Путин не позволил Олегу Дерипаске остановить градообразующий глиноземный завод — заставил подписать договор о продолжении его работы, а после подписания добавил знаменитое: “Только авторучку мне отдайте”. Правда, тогда Дерипаске был выделен льготный кредит от ВТБ на 1,5 млрд руб.— фактически господдержка.

Впрочем, экономика холдинга устроена так, что важнее всего оказывается дешевое электричество. И здесь “Русалу” нет равных. В течение нескольких последних лет он успешнее всех прочих промышленных групп решает вопросы с тарифами: например, по Красноярскому заводу компании удалось отбиться в судах от указаний правительства подключать промышленные объекты к дорогому электричеству от МРСК (межрегиональные распределительные сетевые компании), а не дешевому от ФСК (Федеральная сетевая компания). В “Иркутскэнерго” “Русал” имеет долю и потому обеспечивает свои ближние заводы дешевой электроэнергией. Но в Хакасии после аварии на Саяно-Шушенской ГЭС все сложнее.

Прежде чем попасть на территорию СШГЭС, мы проезжаем два КПП с автоматчиками, а на входе непосредственно в корпус станции подвергаемся досмотру, как в аэропорту. После нападения террористов на Баксанскую ГЭС в Кабардино-Балкарии в 2010 году здесь усилили охрану и даже проводили учения по освобождению заложников. После истории с Крымском жители региона волновались, крепка ли плотина. По словам руководителя Саяно-Шушенского учебного центра Корпоративного университета гидроэнергетики ОАО “РусГидро” Вадима Затеева, бетонная плотина удерживает давление воды водохранилища не только собственным весом 20 млн тонн, но и благодаря выгнутой форме — плотина упирается краями в скальные берега. Даже теоретически воде ее не прорвать. Хотя на практике, как все помнят, бывает всякое...

Прогулявшись по гребню плотины, спускаемся на центральный пульт управления: через прозрачную стену видно двух дежурных за столом с мониторами, чуть дальше — гигантский пульт с ключами управления и приборами. Компьютеры поставили позже — по ним можно следить за состоянием техники, а чтобы управлять, нужно подойти к пульту. Проходим в машинный зал — тот самый, что был затоплен во время аварии. На самом деле машины, то есть генераторы, которых на станции десять, стоят еще ниже, а в зале выступают только их верхушки. Именно здесь и ведутся восстановительные работы: монтируются два новых агрегата. Просто восстановлением дело не ограничивается: по словам сотрудников ГЭС, после аварии изменился не просто техрегламент обслуживания оборудования, но концепция обеспечения безопасности в принципе.

Алюминиевые заводы обычно забирали около 20% полной проектной мощности станции. Сегодня же, когда на ГЭС еще ведутся восстановительные работы, на САЗ и ХАЗ отдается более 50%, а порой и до 70% вырабатываемой энергии.

До аварии Саяно-Шушенская ГЭС поставляла электричество заводам “Русала” по прямым договорам. Сейчас по закону такой порядок невозможен. Электростанция не должна продавать электроэнергию потребителям напрямую — она сдает ее в распределительную Единую энергосистему, а потребители покупают энергию уже с рынка и по рыночным ценам. Но это на бумаге. А в жизни — вот он, кабель, идет напрямую от СШГЭС на САЗ и ХАЗ. И по каким ценам заводы реально получают топливо — тайна за семью печатями.

Сами руководители холдинга больше упирают на технологии. По словам Антона Савченко, тарифы, по которым хакасские заводы получают электроэнергию, не ниже европейских и экономить получается лишь за счет внедрения энергосберегающих технологий. Они, говорит Савченко, обеспечили “Русалу” значительное снижение доли электроэнергии в стоимости алюминия: по заводам “Русала” этот показатель составляет 28% против 35% в среднем по миру. На выплавку тонны алюминия самый современный российский завод ХАЗ тратит 13,5-14 тыс. кВт ч — примерно столько же, сколько американцы. Китайцы, правда, декларируют 12 тыс. кВт ч, но Антон Савченко сомневается, а проверить невозможно.

Люди, знакомые с особенностями взаимоотношений алюминщиков с энергетиками, говорят, что понятия прямых договоров и оптовых скидок канули в Лету не глубже, чем понятие толлинга. Реформы идут медленнее, чем течет вода в Енисее, а коли вода течет, то не делать электричество из нее дороже, чем делать, и сбывать его приходится по той цене, которую дает основной покупатель. Эта основа благополучия российского алюминиевого хозяйства вряд ли куда-то сдвинется. И вряд ли исчезнет ручное управление: в тяжелые времена алюминиевому королю наверняка всегда помогут миллиардами, пусть даже и попросят потом вернуть авторучку.

Алексей БОЯРСКИЙ