Гонка вооружений. Они когда-нибудь остановятся?

Еще в преддверии саммита НАТО в Мадриде российские дипломаты (а вслед за ними и пропагандисты) обвинили “коллективный Запад” в разжигании “новой гонки вооружений”.

О новой гонке вооружений уже несколько лет предупреждает (раз, два, три, четыре) и генсек ООН Антониу Гутерриш. По его словам, в настоящий момент человечество как никогда прежде близко к ядерному уничтожению, а гонка вооружений только усиливает эти тенденции.

С ним соглашается и президент США Джо Байден, который уверен: риск “ядерного армагеддона” достиг самого высокого уровня со времен Карибского кризиса.

Несмотря на это, совсем недавно Польша попросила США разместить в стране ядерные боеголовки НАТО, чтобы предотвратить российскую военную агрессию. 

ГОНКА ВООРУЖЕНИЙ НАЧАЛАСЬ СНОВА? 

Она и не заканчивалась. Гонка вооружений — это специфический термин, появившийся в контексте холодной войны. Тогда США и СССР, а затем и другие страны (включая Китай, Индию, Пакистан, Францию, Великобританию, Северную Корею и Израиль) наращивали запасы оружия массового поражения. В первую очередь ядерного.

Предельно упрощая, и в СССР, и в США начиная с пятидесятых годов полагали, что единственный путь к мирному сосуществованию — это гарантии взаимного уничтожения: если одна сверхдержава нападет на другую, то сама будет уничтожена ответным ударом. Если никому не удастся победить в войне, то никто и не станет войну начинать. Парадоксальным образом ради сохранения мира обеим надо было постоянно наращивать свой военный потенциал. Это явление и принято называть гонкой вооружений.

В конце восьмидесятых СССР и США договорились частично демилитаризировать Европу и сократить стратегический ядерный потенциал на 25—35% — это заметно снизило напряженность в отношениях между двумя странами.

Тем не менее и США, и Россия продолжили разрабатывать и производить оружие массового поражения. Многие военные аналитики и по сей день считают политику ядерного сдерживания достаточно эффективной. (Мы уже подробно писали о том, что такое политика сдерживания; а детальный разбор российской ядерной стратегии можно почитать на “Медузе”.) 

Впрочем, еще в конце девяностых исследователи пришли к выводу, что в мире сложился консенсус о принципиальной недопустимости применения такого оружия — так называемое ядерное табу. Именно поэтому ядерный шантаж российских властей так шокирует международное сообщество. Едва завуалированные угрозы Владимира Путина применить ядерное оружие, даже если так и не будут реализованы, опасны сами по себе, потому что постепенно “расшатывают” это табу и делают ядерную войну не такой немыслимой.

Однако современная гонка вооружений разворачивается не только в ядерной сфере, хотя ей по понятным причинам уделяется наибольшее внимание. Ежегодно государства тратят миллиарды долларов на разработку и производство передового оружия: танков, артиллерии, флота, самолетов, дронов, а также боевого искусственного интеллекта. Только в прошлом году глобальные расходы на оборону составили два триллиона долларов. В России еще до начала полномасштабного военного вторжения в Украину расходы на оборону составляли примерно 15% всех трат бюджета.

А ГОНКУ ВООРУЖЕНИЙ МОЖНО КАК-ТО ЗАТОРМОЗИТЬ?

Как минимум можно попытаться. В последние десятилетия отдельные страны, правозащитники, активисты и ученые призывают сделать контроль над вооружением ключевым элементом в системе международной безопасности. Это значит, что страны должны не просто пообещать, что сократят свои арсеналы, но и предоставить другим странам возможность проверить, соблюдают ли они эти обещания. 

Десятки международных соглашений уже ограничивают или вовсе запрещают использование определенных типов оружия (например, химического и биологического), а также регулируют рынок вооружений и производственные мощности военной промышленности. 

Сложность лишь в том, что любая страна может присоединиться к таким соглашениям только добровольно — и ясное дело, что наименее охотно это делают как раз те, кто производит и продает больше всего оружия. Никто так и не придумал, как совместить идею контроля над вооружениями с защитой военной тайны, необходимой для сохранения обороноспособности любого государства. 

Еще до начала полномасштабного российского вторжения в Украину инспекции ядерных объектов в рамках контроля над вооружением регулярно становились предметом конфликтов между Москвой и Вашингтоном. На фоне военной агрессии в Украине Россия вообще временно приостановила соответствующее положение договора о контроле над ядерным оружием — официально из-за отсутствия прямого авиасообщения между странами и роста заболеваемости коронавирусом в США.

В 2017 году при участии ООН появился Договор о запрещении ядерного оружия. К нему может присоединиться любая страна, согласная с полным запретом разработки, испытания, хранения, приобретения, транспортировки и использования ядерного оружия. Договор подписали 86 государств. Ядерных держав среди них, разумеется, нет. 

Еще одна проблема контроля над вооружением — стремительное развитие технологий. Некоторые относительно новые виды оружия (скажем, дроны, сверхзвуковые ракеты и даже некоторые современные пули) попросту не подпадают ни под какое международное регулирование. И это не говоря о том, что у военных экспертов вообще отсутствует единое мнение, что такое кибероружие. 

Но даже когда дело касается ядерного оружия (со всем особенным отношением к нему), международное регулирование практически не работает. В ходе гражданской войны в Сирии режим Башара Асада несколько раз применял запрещенное химическое оружие, в том числе против гражданского населения. Российская армия постоянно использует в Украине вооружения, которые запрещены международными соглашениями (раз, два, три, четыре). 

К ЧЕМУ ПРИВОДИТ ГОНКА ВООРУЖЕНИЙ?

По всей логике доктрины сдерживания, к дальнейшей эскалации: чем больше вооружается противник, тем больше надо вооружаться самому. 

Но еще в 1995 году политологи Ричард Нед Лебов и Джэнис Стейн выдвинули теорию, что в такую эскалацию встроен механизм самоограничения: рано или поздно политические лидеры решают, что риски и издержки слишком высоки, и останавливают ее. Грубо говоря, у какой-нибудь из сторон непременно сдадут нервы еще до того, как дело дойдет до военного столкновения или экономического коллапса. Как считают Лебов и Стейн, такое “самосдерживание” намного эффективнее традиционной политики сдерживания стран за счет военного потенциала. 

Эта теория исходит из представления, что политики противоборствующих сторон всегда принимают рациональные решения и понимают все их последствия. Это, разумеется, не так.

Некоторые современные политологи и исследователи международной безопасности даже предполагают, что идея “самосдерживания” — это такой же продукт эйфории после окончания холодной войны, как и представления о “конце истории” и окончательной победе либерального миропорядка. Попросту говоря, слишком многим слишком сильно хотелось верить, что в гонке вооружений есть какая-то постижимая логика и все закончится хорошо.

Вывести математическую формулу, которая предсказала бы, сколько дронов или межконтинентальных баллистических ракет необходимо, чтобы предотвратить или, напротив, начать войну, скорее невозможно. Эскалация возможна всегда, а такая неопределенность — одно из главных свойств международных отношений.

Современная экономика и технологический прогресс в значительной степени выстроены вокруг этой неопределенности. В 2021 году Россия тратила больше 16 тысяч долларов в минуту на создание, развитие и обслуживание ядерного оружия. США — 84 тысячи в минуту. По самым скромным оценкам, примерно 10% всех промышленных производственных мощностей США занято производством оружия для министерства обороны и американских вооруженных сил.

Кремниевая долина, ВВП которой превышает показатели Финляндии, также во многом родилась из американского гособоронзаказа. Крупнейшие международные технологические корпорации, такие как Google или Microsoft, продолжают плотно сотрудничать с военными. Почти все технологии, которые делают айфон айфоном, вообще были изначально разработаны для нужд обороны. 

Разговоры о том, что гонка вооружений перестала быть двигателем технического и экономического прогресса, каковым была в период холодной войны, похоже, оказались преждевременными.

НЕОЖИДАННОЕ ОТКРЫТИЕ, КОТОРОЕ МЫ СДЕЛАЛИ, ПОКА ГОТОВИЛИ ЭТО ПИСЬМО

На закрытых совещаниях и в засекреченных документах американские чиновники измеряют мощность ядерного оружия в “мегасмертях”. Одна единица “мегасмерти” составляет миллион погибших в результате ядерного удара. Мощность в одну “мегасмерть” где-то в четыре раза превосходит количество людей, убитых ядерным оружием в Хиросиме и Нагасаки.