Глава НБУ: “Финансы и Кредит” как конец эры олигархического бэнкинга (часть II)

(Глава НБУ воздержалась от ответов на вопросы, за счет какого крупного депозита были конвертированы 4 млрд грн плохих инсайдерских кредитов и не идет ли речь о депозите Ferrexpo, составлявшем $165,4 млн на 1 июля).

Он реально пытался спасти банк

— Прежде чем перейти к цифрам, хочу все же прояснить: после этого вашего последнего разговора, когда господин Жеваго, как вы говорите, уже все осознал, он так и не предпринял каких-либо действий?

— Действия были, а какие — я вам сейчас с цифрами покажу. И вы поймете, почему эта история длилась так долго.

Что отличало этот банк от всех банков — это то, что акционер и правление очень быстро допустили неплатежеспособность. Поэтому самым главным для правления НБУ был всегда вопрос — пройдена ли точка невозврата, возможно ли реанимировать банк вообще? И здесь мнения очень часто расходились. А то, что этот банк так долго существовал, — это как раз благодаря тому, что господин Жеваго это пытался сделать.

Впервые о том, что банк нужно вывести в Фонд, у нас были разговоры в конце прошлого года. Нацбанк как кредитор последней инстанции обязан кредитовать капитализированные банки или банки с намеченным графиком капитализации. Но кредитовать при условии, чтобы этот банк был банковским бизнесом, который имеет право на жизнь, а не помогать банкам с 76%-ной долей инсайдерских кредитов. Поэтому основная задача в данном случае была: сворачивать инсайд, снижая нагрузку, повышая реальную ликвидность, выплачивать людям деньги. Для того и были эти сроки, так как капитализация — это процесс, ее нельзя сделать за один день. Был создан план финансового оздоровления, по этому плану мы и двигались.

— С конца 14-го банк начал задерживать платежи, пошли судебные иски.

— Да, и это все было. При этом капитал был 2,8 млрд грн, а рефинанса было 4,9 млрд грн. Портфель инсайда — 76%.

— Получается, что во втором полугодии НБУ не давал ему рефинасирование?

— Нет. Вы же понимаете, давать ему деньги — значит, продолжать финансировать его собственный бизнес. Нам лучше дать их в Фонд гарантирования. Мы действуем как кредитор последней инстанции, если четко понимаем, как банк планирует выйти из ситуации.

Это уже 2015 год, у банка проблемы, тысячи жалоб. Что было сделано? Был согласован план финансового оздоровления. По плану необходимо было внести 2,6 млрд грн. Что он внес? 1 млрд грн — это были наличные, улучшавшие ликвидность, а 1,6 млрд грн — это конвертация субдолга в капитал. Таким образом, он прошел первый этап. Мы, со своей стороны, дали ему 700 млн грн рефинанса исключительно на погашение депозитов физлиц в сумме до 200 тыс. грн. Все остальное он должен был погашать за счет собственных средств, реструктуризировать свои задолженности. Он довольно экономно расходовал наши средства. За счет наших денег сумма, попадающая под выплаты Фонда, понемногу уменьшалась.

— Понемногу уменьшалась, потому что 10-15% они все же выплачивали.

— Поэтому вопрос так и стоял: идите, делайте реструктуризацию, потому что мы не будем давать тех денег, которые мы дадим Фонду на погашение физических лиц. Мы попробуем с существующей программой финансового оздоровления банка жить, давать рефинанс, который мог помочь в реструктуризации имеющихся долгов. Идите, конвертируйте своих крупных вкладчиков в капитал, которые получат только 200 тыс. грн. в случае ликвидации.

Итак, капитал после этого увеличения стал 5,4 млрд грн и на сегодня таким и остается. Мы дали банку еще 750 млн грн рефинансирования в июне, когда акционер выполнил следующий наш этап (сейчас расскажу, какой). То есть, всего за это время мы дали “Финансам и Кредиту” 1,45 млрд грн, и сейчас у нас получилось 6,4 млрд грн задолженности по рефинансу против 5,4 млрд грн капитала. Опять же по соотношению капитала к рефинансу — это 85%, а все время задача была — довести это показатель как минимум до 1:1, чтобы акционер перед нами, кроме залога, отвечал еще и своим капиталом. Поэтому мы предупреждали, что следующего рефинанса уже не будет.

17 июля заканчивались 180 дней, отведенные на нахождения банка в статусе проблемного. Почему мы согласились еще на месяц продлить этот срок? Потому что акционер, согласно плану финансового оздоровления, показал нам согласие крупных вкладчиков на конвертацию 1,5 млрд грн в капитал. Плюс к этому мы обязали акционера погасить 4 млрд грн инсайдерских кредитов, которые все были плохие, просрочены. И он просит месяц времени, чтобы это сделать. Мы дали акционеру этот месяц. И в итоге до 17 августа все эти обещания были акционером исполнены: 1,5 млрд грн конвертации в капитал были подтверждены необходимыми документами и 4 млрд грн плохих кредитов за счет крупного депозита были свернуты. Плюс состоялось собрание акционеров, где они официально объявили увеличение капитала. Понятно, что процесс конвертации 1,5 млрд грн в капитал не был завершен, поскольку это требует времени, но все подтверждающие договоры были к тому времени на месте.

— Чтобы пояснить: эти депозиты лежали в банке?

— Да, они лежали в банке. Денежных движений, в принципе, не было.

— Что же произошло дальше?

— Акционер нас, наконец, услышал и принес график поддержания ликвидности за счет продажи непрофильных активов, который он обязался выдерживать. Ведь когда банк выходит из статуса проблемного, он обязан держать обязательные резервы, платить в полном объеме Нацбанку проценты по кредиту рефинансирования, обслуживать все платежи клиентов и держать все пруденциальные нормативы. То есть, выходя из проблемности назад в реальную жизнь, у тебя начинаются все тяготы этой реальной жизни. С другой стороны, всем понятно, что бесконечной реанимации не бывает — рано или поздно приходится отключать аппарат искусственного дыхания и тогда или в нормальную жизнь или в Фонд гарантирования.

Реанимация закончилась, он исполнил все взятые на тот момент обязательства. Но, как я уже говорила, он взял новые обязательства: поддерживать корсчет на достаточном уровне, держать обязательные резервы и т.д. Был составлен детальный график. Так что ответ на ваш вопрос простой: акционер не выполнил график, связанный как с поступлениями от его имеющегося бизнеса, так и с продажей его непрофильных активов.

— То есть, у Жеваго были еще активы, которые не заложены ни по вашим кредитам, ни по каким-то другим?

— Конечно. Более того, мы ему рекомендовали перекредитоваться в других банках. Ведь перед нами не стоит задача, чтобы он что-то продавал — это его задача. И, в принципе, у него была программа. После погашения 4 млрд грн из 22 млрд грн инсайда оставалось 18 млрд грн. Делишь на три года, которые мы отводим на погашения инсайдерских кредитов, и дальше идешь по графику в течение трех лет. Но этому акционеру, чтобы жить в реальной жизни, так как они уже не находились на искусственном дыхании, этот график погашений надо было акселерировать. Об этом Жеваго знал и об этом с ним неоднократно были разговоры.

Для поддержания адекватного уровня ликвидности и обязательных резервов корсчет банка “Финансы и Кредит” после 17 августа должен был составлять около 600 млн грн в день — средняя сумма. Когда погашаются какие-либо обязательства, эта сумма становилась меньше. То есть, на ближайший месяц она должна была составлять от 500 до 600 млн грн.

У нас есть все его письменные обязательства, персональные гарантии и личные клятвы. Мы шли навстречу г-ну Жеваго, потому что он реально пытался спасти банк. Этот человек, по большому счету, не украл, не вывел деньги, не вывел ни копейки нашего рефинансирования — ничего этого не проделывал. Поэтому здесь ему respect. Вот поэтому мы так долго с ними жили с этими проблемами и боролись за банк, потому что, на мой взгляд, как бизнесмен он все же личность.

Что происходило дальше после снятия проблемности? Как вы знаете, мы сразу сказали, что будем ежедневно мониторить банк, наш куратор и надзор на ежедневной основе отслеживали происходящее.

GAME OVER

— Куратор в банке оставался?

— Да, куратор оставался. Каждый день в отчете мы видели, сколько кому конкретно из нашей линии в 750 млн грн было выплачено — у меня был ежедневный отчет по этим выплатам до 200 тыс. грн. И на сегодняшний день остаток по выданным 750 млн грн составляет 250 млн грн. Одновременно у банка в течение этого месяца, с 17 августа по 17 сентября, корсчет раза три падал до 330-350 млн грн. Мы каждый раз звонили акционеру и говорили: вы отдаете себе отчет в том, что это недопустимо? Когда корсчет в понедельник, 14 сентября, упал до 259 млн грн...

— из которых 250 млн грн — Нацбанка?

— ... из них 250 млн грн Нацбанка, а значит, ни копейки лично акционера. Я позвонила ему и сказала, что пришло время заканчивать эту историю. Дальше вы видели формальные шаги, которые мы предприняли.

— И за время с понедельника он не отреагировал?

— Ему уже не надо было реагировать, у нас было время понять, что он не может выполнять график, который нам предоставил. То есть, нормальной жизни банк не выдержал. Более того, если вы подумаете о тех акционерах, которых он формально сконвертировал бы в капитал, а затем банк ушел в ФГВФО, они даже по 200 тыс. грн не получили бы.

И плюс 93% вкладчиков, у которых до 200 тыс. грн, — дальше ждать было невозможно. Человек не понял, что надо отрезать ногу. Game over.

— В нынешней ситуации какие-то шансы спасти банк у него остаются или это действительно Game over? Другие банкиры до сих пор пытаются бороться за свои банки, признанные неплатежеспособными.

— Это полная ерунда. Вы знаете, мы выходили с инициативой национализировать Дельта-банк как системный. Так вот, с февраля этого года он системности уже не имел. Ни одного шанса сделать еще один государственный банк за счет государства после выплаты миллиардов гривень физлицам! Давайте реализовывать активы и пытайтесь погасить то, что выплатило государство. Ищите акционеров, продайте имущество и пытайтесь погасить убытки, которые вы нанесли.

— Активы банка “Финансы и Кредит” могут заинтересовать других покупателей?

— Конечно.

— Задам вопрос, который мы уже затрагивали выше: вас обвиняют в том, что выведение банка из статуса проблемного позволило ему проводить дробление, менять залоги и осуществлять другие операции по выведению активов.

— Даю вам информацию. Наши кураторы в банке ситуацию отслеживали, никогда никаких дроблений не было. По состоянию на 1 августа сумма вкладов, попадавших под возмещение Фонда гарантирования, исчислялась 10,488 млрд грн, на 1 сентября — 10,392 млрд грн, то есть, она уменьшилась. Если бы мы его вывели для дробления, она должна была вырасти, а она сократилась.

— Какими были другие обязательства, кроме персональной гарантии, под которые вы давали ему кредиты? Это был залог или какое-то другое обеспечение?

— Залог, конечно, оценен первоклассным оценщиком из “большой четверки”. Последний залог — Белоцерковская ТЭЦ и личная гарантия. Личная гарантия — это наша заслуга.

— Каков механизм реализации личных гарантий? Вы подаете в суд?

— Иск по гарантиям исходит от нас. Если по активам в суд подает Фонд гарантирования, то по личным гарантиям рефинансирования в пользу Национального банка — подаем мы.

— Это только суды в Украине или могут быть и международные суды?

— Это интересный вопрос, потому что раньше он не стоял таким образом. Сейчас будет стоять и, конечно, будем пытаться взыскать все активы. Поскольку это — личная гарантия уже физического лица, то есть персональная гарантия.

— Но она оформлена по украинскому законодательству?

— Она оформлена по украинскому законодательству. В то же время надеюсь, что мы сможем во всех судах предъявить ее по любому законодательству. Имея украинское гражданство, эта же личность не трансформируется. Может, потом мы узнаем о других гражданствах г-на Жеваго. Так что эта длинная история еще не закончилась.

— Но пока промежуточный вывод для вас и для правления Нацбанка: стоит ли играть в такие длинные истории?

— Очень интересный вывод. Мы с Александром Владимировичем Писаруком (первый заместитель главы НБУ — ИФ) уже беседовали на эту тему. Он был приверженцем выведения этого банка с рынка в конце 2014 года. Вывод следующий: этот акционер, наверное, один из самых порядочных бизнесменов на рынке. Практически все, что обещал, он выполнял, он старался, он боролся за этот банк. Если бы мы его вывели в конце прошлого года, наверное, могли бы себя ругать за то, что не дали ему шанс попробовать спасти банк. Здесь действительно была продолжительная работа с акционером: он старался спасти банк, он не сдавался.

— Нет ли в этой неплатежеспособности какой-то политической подоплеки?

— Даже не смешно… Когда первый банк пошел под откос, то, наверное, политическую подоплеку видели. Но на самом деле -- это конец эры олигархического бэнкинга. Тот, кто этого не понял, с ним может произойти то же самое. Тот, кто понял, -- продает непрофильные активы, капитализирует свой банк, идет на график сворачивания инсайда на три года — для него созданы все условия, чтобы оздоровить и укрепить банк.

— Историю “Финансы и Кредит” Константина Жеваго сравнивают с “Форумом” Вадима Новинского, которому не дали никаких шансов, хотя он также, вроде бы, был готов спасти банк. Я понимаю, что это было до вас...

— Послушайте, Новинский сам все время заявлял: я купил банк с огромной “дырой”, я пошел судиться с Commerzbank. Кто продал банк с огромной “дырой” Коммерцбанку? Это был (Леонид) Юрушев. Каждый из акционеров признавал, что в банке “дыра”. — прежде чем купить банк, необходимо осуществить due dilligance. А уж если ты купил банк с “дырой”, то, как бы тебе это не нравилось, теперь уже придется вносить капитал.

Государство в случае необходимости может национализировать банк, может докапитализировать, если это государственный банк, но государство не дает капитал частным банкам. А Нацбанк не осуществляет рефинансирование банка, если у него нет достаточного капитала. Вы же помните: с Новинским был подписан договор по докапитализации, открыт эскроу-счет, куда он должен был направить $150 млн, чтобы закрыть эту “дыру”, а он положил $50 млн (которые затем мы ему отдали). Да, пусть “Форум” обанкротился не по вине Новинского, но Новинский же не выполнил свои обязательства по докапитализации! Да, Новинский не смог. Он не виноват, я согласна, он купил банк с “дырой”. Но кто виноват?

Эта история, которую я вам рассказала о банке “Финансы и Кредит”, это история о том, что он умер еще в 2009 году. Эта же история произошла и с банком “Надра”, который тоже умер в 2009 году. Но только ему предоставили все наши попередники 12 млрд грн рефинансирования.

— А вообще на рынке есть история о том, что банк, из более-менее крупных, поднялся? Кроме Проминвестбанка, я такого вспомнить не могу.

— Проминвестбанк был продан группе (российскому государственному Внешэкономбанку — ИФ), которая постоянно терпела из-за него одни убытки. О чем это свидетельствует? О том, что она плохо просчитала сделку при покупке. Но если вы посмотрите на их историю, то они его только докапитализировали и докапитализировали. А вы говорите “история подъема”. Ее нет.

— Раз уж мы все равно говорим о выведении банков с рынка, спрошу о других, более мелких банках. История с запутанной структурой собственности банка “Аркада”, которую поднял Леонид Антоненко, других банков. Вы будете так же решительны или кому-то дадите какие-либо шансы?

— На самом деле я не вижу каких-либо проблем с банком “Аркада”. Да, есть проблема с собственностью. Однако она легко решается: необходимо, чтобы собственник, наконец, понял: ну чего стесняться? Недавно у нас с ним была встреча. Он подтвердил, что все сделает. Зачем он рисовал собственность на 40 страницах, я вам сказать не могу, это осталось для меня загадкой. Мне кажется, он не совсем понял, что нужно показать собственника, а не пытаться раздробить все на какие-то части, ведь мы все равно докопаемся. Там я не вижу каких-то особых проблем.

Но ведь это небольшой банк. Хотя вы подняли правильный вопрос. Просто сегодня историю с Константином Жеваго, которую я пришла вам рассказать, не хочется ни с чем смешивать. Поскольку это настолько тяжело всеми пережито, включая акционера, и самим Нацбанком… Люди как раз переживут легче — им наконец-то выплатят деньги.

— “Финансы и Кредит” подпадает под норму нового закона о сокращении срока ожидания выплат с трех месяцев до одного или все-таки придется ждать три месяца?

— По количеству физлиц попадет под три месяца, потому что их 234 тыс. Фонд гарантирования вкладов давно с нами в этом “кейсе”, так как этот банк давно у нас в работе.

Относительно мелких банков. Наша задача — не бороться с небольшими банками, а добиваться, чтобы они были докапитализированы, чтобы затем не было “мусорных” бумаг, чтобы были открытые конечные бенефициары, выполнялись все требования. Сейчас стоит требование: минимальный капитал до 1 июля 2016 года — 120 млн грн. Это мы сделали подарок мелким банкам. Хотя капитал должен быть 500 млн грн.

Но пока у таких банков есть время. Мы даем им возможность консолидироваться, чтобы настоящая консолидация происходила там, где есть смысл. И, самое главное, всем банкам необходимо дать возможность самоликвидироваться. Поскольку есть такие, у которых нет ни обязательств, ни активов. Ведь есть всякие. Есть, где выданы свои же деньги себе же, родимому.

— Возвращаясь к “Финансы и Кредит”. Я никак не мог понять. Допустим, все шло бы по плану, он бы сворачивал и сворачивал, но новый клиент вряд ли бы к нему пришел, и доля связанных лиц все равно бы превышала все нормативы?

— Так в этом и заключалась идея. Вы уходите из своих непрофильных активов, держите в уме, что для вас дорого, и пытаетесь эти активы перекредитовать, продать и погасить за три года ваш инсайд. То есть, по-простому выйти в жизнь без обязательств, честным и порядочным бизнесменом. А не прятаться по углам за доведение банка до банкротства.

— И буквально пару уточняющих вопросов: на банковскую систему уход “Финансы и Кредит” вряд ли повлияет, так как банковская система уже давно знала, что этот банк болен?

— Да, там же нет межбанка. Когда мы говорили про “Дельту”, то, кроме количества физических лиц, там были реальные продукты: потребительские кредиты, карточки -- это то, что касалось физлиц. Что касалось государственных компаний -- 3,5 млрд грн ГИУ, большие компании среди клиентов типа МТС, межбанка там было 6 млрд грн, Нацбанка было 9 млрд грн. Чтобы вы себе представляли, почему он попадал в системность.

— У господина Жеваго все равно остается много активов. Теоретически можно допустить, что он постарается до реализации этой личной гарантии эти активы продать. Будет ли Нацбанк препятствовать таким попыткам, если они будут предприняты?

— Я точно ничему препятствовать, как вы говорите, не буду. Мы свою работы сделали, теперь в работу включаются правоохранительные органы.