Германия на распутье

 Недавнее решение Германии о поставке Украине танков Leopard 2, возможно, заняло больше времени, чем хотели большинство ее союзников, но, тем не менее, представляет собой серьезный прорыв. Он соответствует заявлению канцлера Германии Олафа Шольца о резкой переориентации политики — Zeitenwende — сделанного всего через несколько дней после вторжения России в Украину в прошлом году.

Если эта переориентация будет осуществлена в полном объеме, Германия станет одним из ведущих мировых военных покупателей и экспортеров оружия. Ее экономические интересы будут в гораздо большей степени связаны с вопросами безопасности, а ее подход к иностранным делам станет более твердым. Германия станет не только крупнейшей экономикой Европы, но и ее крупнейшей военной державой.

При этом немецкое общество остается в основном пацифистским и довольствуется своим статусом мирной демократической страны в центре Европы. И объявлению о Zeitenwende не предшествовали дебаты в Бундестаге (парламенте) или среди общественности. Как и само российское вторжение, заявление Шольца стало своего рода шоком. Неожиданно оказалось, что давние принципы изменились, и это поставило под вопрос традиционную внешнеполитическую концепцию страны и новые преобладающие реалии.

Но в течение последнего года немцы имели возможность обсуждать эти вопросы. СМИ изучают, что пошло не так в отношениях Германии с Россией и в ее более широком взгляде на мир. Все взвешивают плюсы и минусы альтернативных ответов на меняющийся геополитический ландшафт. И все последствия этих изменений постепенно осознаются гражданами Германии.

Немецкое общество сейчас пытается ответить на множество сложных вопросов. Как мы здесь оказались? Можем ли мы стать более решительными во внешней политике, но при этом сохранить ценности, которыми мы дорожим? Не приведет ли Zeitenwende к еще большему расколу? И способно ли нынешнее поколение политиков справиться с этой задачей, учитывая длинную тень, которую 16-летнее канцлерство Ангелы Меркель все еще отбрасывает на политический класс?

Что произошло?

На риторический вопрос о том, как немцы дошли до жизни такой, Норберт Рёттген, член парламента от Христианско-демократического союза и председатель комитета по иностранным делам Бундестага с 2014 по 2021 год, недавно опубликовал “манифест”, в котором перечислил те неудачи, которые, по его мнению, ослабили НАТО и укрепили руку российского президента Владимира Путина. Он возлагает на Германию всю вину за то, что она позволила себе стать опасно зависимой от российских энергоносителей и китайского экспортного рынка.

Рёттген перечисляет все известные сейчас причины, по которым Германия принимала желаемое за действительное, начиная с убеждения, что торговля с Россией будет способствовать миру, и заканчивая влиянием, которое определенные экономические интересы оказывали на канцелярию и министерство иностранных дел. Эти силы были настолько сильны, что Германия никогда не утруждала себя разработкой плана Б, не говоря уже о более глубоком стратегическом мышлении. Рассказывая о прошлом и заглядывая в будущее, Рёттген критикует свою собственную партию и даже самого себя. Итак, что же должно измениться?

Рёттген признает, что до общеевропейской внешней политики и политики безопасности еще далеко. По его мнению, если Европейский Союз хочет преодолеть свой паралич в международных делах, государства-члены должны в первую очередь сосредоточиться на принятии прагматичных мер, в тесном сотрудничестве с институтами ЕС, в направлении большей межправительственной координации по общим стратегическим вопросам в таких важных областях, как изменение климата, технологии и, в частности, безопасность.

Рёттген также призвал к новой стратегической Ostpolitik (”восточной политике”), в рамках которой Германия и ЕС будут обращаться ко всем странам региона — в том числе на бывшем советском пространстве — с предложением экономической, инфраструктурной и военной помощи или даже гарантий безопасности. Он выступает за “шеринг друзей”, возрождение трансатлантического партнерства, большее распределение бремени в рамках НАТО и общую стратегию Запада в отношении Китая.

Наконец, Рёттген подчеркивает необходимость нового мышления в отношении энергетики и энергетической безопасности. Среди прочих предложений он рекомендует Германии и ее соседям создать новые специальные экономические зоны, чтобы облегчить переход к “зеленой” экономике.

Импотентное всемогущество

Но Сюзанна Шрётер, профессор, изучающая “антропологию колониальных и постколониальных порядков” в Университете Гёте, выделяет еще более глубокие системные сбои, которые могут поставить под угрозу будущее Запада и придать силы таким автократам, как Путин, президент Китая Си Цзиньпин и президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган. Часто критикуя наивный, по ее мнению, подход Германии к политическому исламу и политике идентичности, она диагностирует смесь высокомерия и ненависти к себе в Германии и на Западе в целом — проблемы, которые выражаются в бесконечной серии двойных стандартов и двусмысленностей в отношении экономической, экологической политики и политики безопасности.

Гордыня, которую видит Шрётер, заключается в предположении, что все другие общества ценят индивидуальную свободу так же, как западные страны, и что все они одинаково привлекательны для демократических структур. Ненависть к себе представляет собой обратную сторону той же медали. В западной мысли все чаще встречается мнение, что Запад виноват во всем, что не так с миром.

По ее мнению, антиамериканизм, культура отмены, политика идентичности, интеллектуальный нарциссизм и притворная терпимость к архаичным исламским практикам (культурный релятивизм) являются выражением одной и той же основной проблемы: идеи о том, что Запад всесилен как в добре, так и во зле. И поскольку этот нарратив укоренился в западных церквях, СМИ и гражданском обществе, он также был с готовностью подхвачен Глобальным Югом.

Аргументы Шрётер, подробно изложенные в ее книге “Глобальный провал?”, вышедшей в 2022 году, представляют собой яростную критику не только государственного строительства и продвижения демократии под руководством Запада, но и самой идеи гуманитарной помощи и помощи в целях развития. Но каким бы мощным — и противоречивым — ни был ее диагноз, она предлагает мало конкретных политических решений.

Вместо этого она больше сосредотачивается на различных абстрактных изменениях, которые она бы приветствовала. Например, она считает, что западные люди должны признать, что их ценности — особенно их концепция свободы — не просто укоренились сами по себе; они были обеспечены столетиями борьбы и политических реформ. Более того, эта борьба продолжается и сейчас, когда культура отмены, политика идентичности и другие недавние политические тенденции начали бросать вызов основополагающим постулатам либерализма. Это не та борьба, которую могут способны вести многие другие страны. Если Запад хочет, чтобы его ценности восторжествовали, он должен сначала обеспечить их защиту у себя дома.

Миф о поляризации

Шрётер считает США и Францию яркими примерами опасно расколотых обществ, и она опасается, что Германия может стать следующей. Но Юрген Каубе, главный редактор влиятельной ежедневной газеты Frankfurter Allgemeine Zeitung, и Андре Кизерлинг, социолог из Билефельдского университета, предлагают альтернативную версию. По их мнению, немецкое общество сегодня расколото не больше, чем в 1990-х годах, сразу после воссоединения.

Их аргумент прост. Поскольку в современном обществе происходит непрерывный процесс социальной дифференциации, неизбежно возникает напряженность, и политика должна следить за тем, чтобы конфликты интересов, характерные тем, что о них можно договориться, не превратились в непримиримую борьбу за фундаментальные ценности. В своей книге “Разделенное общество” Каубе и Кизерлинг утверждают, что подобная нисходящая спираль имела место в Северной Ирландии и США (в меньшей степени), но не в Германии.

Причина, по их мнению, заключается в том, что религиозные, идеологические и этнические противоречия в Германии не настолько глубоки, чтобы ими могли воспользоваться политические оппортунисты. Конечно, такие правые политики, как Бьорн Хёке из Альтернативы для Германии (AfD), пытались объединить отчужденных избирателей (преимущественно восточных немцев) в единый блок. Но весьма ограниченные успехи AfD вряд ли можно сравнить с успехами, достигнутыми ультраправыми во Франции, США и Италии. Почему же так много шумихи вокруг немецких линий разделения? Каубе и Кизерлинг видят две основные причины.

Во-первых, СМИ, ориентированные на аудиторию, стали слишком охотно использовать обычные социальные противоречия как примеры политики идентичности. И, во-вторых, созданный призрак расколотого общества дает политикам повод избегать принятия сложных решений, опасаясь еще больше расколоть общество.

Фактор поколения Х

На самом деле, некоторые противоречия полезны для общества, поскольку они могут дать толчок инновациям и прогрессу. Но чтобы это произошло, политические лидеры должны понимать природу проблемы и предложить четкое и последовательное видение ее решения. Перед лицом изменения климата, отсутствия энергетической безопасности и других вызовов нашего времени, подходит ли нынешний состав немецких политиков для этой задачи?

Как отмечает журналистка Die Zeit Анна Зауэрбрей, новое руководство Германии — Шольц, министр иностранных дел Анналена Бербок, министр экономики и климата Роберт Хабек, министр финансов Кристиан Линднер, министр юстиции Марко Бушманн и министр внутренних дел Нэнси Фезер — все принадлежат к поколению X. В отличие от них, лидеры, которых они сменили — включая Меркель, Вольфганга Шойбле и Хорста Зеехофера — все были представителями послевоенного поколения, которое до этого десятилетиями доминировало в немецкой политике.

В книге “Смена власти” Зауэрбри показывает, что лидеры поколения X были практически не проверены внутри страны до 2020 года (пандемия COVID-19) и на международном уровне до февраля 2022 года. Их поколение сформировалось не под влиянием каких-либо крупных драм или конфликтов, а скорее под влиянием мира, процветания и стабильности в годы правления Меркель. Хотя они стали свидетелями потрясений, связанных с аннексией Путиным Крыма в 2014 году, президентством Дональда Трампа и Brexit, они были просто сторонними наблюдателями всего этого.

К тому времени, когда они получили власть и влияние, политическая система Германии расширилась до шести партий, что многократно увеличило возможности для создания коалиций. И хотя партийная система не раскололась (за исключением крайних: правой — AfD и левой Die Linke), она стала менее жесткой и менее идеологизированной. Новое руководство подходит под эту характеристику: оно более прагматично и менее привержено какой-либо партийной линии.

Но удастся ли политикам поколения X добиться успеха? По мнению Сауэрбри, пока рано отвечать на этот вопрос утвердительно. “Речь идет о том, чтобы доказать, что раздробленная немецкая демократия может выдержать серьезные преобразования, не распавшись, — пишет она, — Речь идет о том, что политики в белых кроссовках способны править страной”.

Дискуссии о Zeitenwende Германии и о том, что это сулит для будущего страны, несомненно, продолжат набирать обороты, особенно в преддверии выборов в земли (Länder) в 2023 и 2024 годах, а затем следующих федеральных выборов в 2025 году. Немецкие политики, ученые и журналисты дают нам много поводов для размышлений. Есть веские аргументы в пользу того, почему немецкая внешняя политика нуждается в серьезной перестройке, и почему Запад в целом должен навести порядок в своем доме. При этом следует помнить, что напряженность — это не то же самое, что непримиримые разногласия, и что доза прагматичного свежего мышления и новой крови может быть именно тем, что необходимо.

Гельмут К. Анхейер, профессор социологии в Школе управления Херти в Берлине, является адъюнкт- профессором социального обеспечения в Школе общественных дел Лускина Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе.