“Газпром”—НАК: операция “РУЭ-реанимация”

Решение Арбитражного института Торговой палаты г. Стокгольм, вынесенное 8 июня 2010 года по нескольким спорам между НАК “Нафтогаз Украины” и “РосУкрЭнерго” (РУЭ), а также его быстрая легализация украинской Фемидой в лице Шевченковского райсуда Киева продолжают быть предметом обсуждения общественности и экспертных кругов. При этом внимание заостряется на огромном объеме газа, который “Нафтогаз” должен передать РУЭ в соответствии с арбитражным решением, — 12,1 млрд. кубометров. Указанный объем превышает 21% годовых потребностей всех категорий потребителей в Украине и 58% ежегодной добычи газа в Украине (если исходить из данных прогнозного газового баланса страны на 2010 год). Возвращение такого объема, если до этого дойдет на практике, несомненно, повлияет на рынок природного газа Украины, затронет обеспечение им промышленности и населения, а также скажется на финансовом положении “Нафтогаза” и страны в целом. Тем не менее стокгольмское арбитражное решение касается также еще одного вопроса, который может привести к последствиям не менее печальным как для “Нафтогаза”, так и для Украины, нежели передача в пользу РУЭ 12,1 млрд. кубометров газа.

Речь идет о Контракте №14/935-3/04 об объемах и условиях закачки природного газа в подземные хранилища газа, его хранения, отбора и транспортировки в 2005—2030 годах (далее — Контракт 3/04), который был заключен между “Нафтогазом” и РУЭ 29 июля 2004 года — через неделю после создания РУЭ в кантоне Цуг в Швейцарии. Стокгольмский арбитражный суд в своем решении от 8 июня 2010 года признал Контракт 3/04 действительным и обязательным для сторон “на данный момент”. Как и в вопросе о передаче газа, арбитражный суд не вдавался в детальное обсуждение и анализ ситуации по поводу действительности Контракта 3/04. Он всего лишь констатировал, что “общей позицией является то, что Контракт 3/04 является действительным и обязательным для сторон, и какие-либо утверждения о том, что “Нафтогаз” имеет право прекратить действие настоящего договора, более не существуют”. Следовательно, арбитражное решение о действительности Контракта 3/04 является скорее результатом непротивления “Нафтогаза” и согласия сторон спора, нежели следствием объективного и всестороннего его рассмотрения.

В то же время шаги, предпринимаемые втихую РУЭ-ориентированными госчиновниками, нефтегазовым менеджментом и “беспристрастной” Фемидой, только приближают негативные сценарии развития нефтегазового сектора Украины.

Контракт 3/04: в чем соль?

По Контракту 3/04 РУЭ обязалась ежегодно передавать “Нафтогазу”, а “Нафтогаз” — принимать для закачки, хранения, отбора из подземных хранилищ газа (ПХГ) и транспортировки газ в объеме до 10 млрд. кубометров. В январе 2006 года данный объем газа был увеличен до 15 млрд. кубометров ежегодно. Таким образом, весь контрактный объем составляет до 385 млрд. кубометров! Срок действия Контракта 3/04 — беспрецедентно длительный для газовой отрасли Украины: с 15 апреля 2005 года по 15 апреля 2030 года, т.е. 25 лет!

Ставка платы за транспортировку 1000 кубометров газа на 100 км была изначально установлена на уровне 1,09375 долл., а в дальнейшем повышена: в январе 2006-го — до 1,6 долл., в 2007 году — до 1,7 долл. Тариф по закачке, хранению и отбору газа был изначально установлен на уровне 2,25 долл. за 1000 кубометров за ежегодный период хранения, из которых 0,56 долл. — закачка, 1,13 долл. — хранение, 0,56 долл. — отбор. В 2007 году данный тариф был увеличен до 6,06 долл. (история этого увеличения достаточно показательна и излагается ниже). Тарифные ставки по Контракту 3/04 являются жестко фиксированными и устанавливаются не через формулу, а только путем внесения изменений в документ по взаимному согласию обеих его сторон.

Для сравнения также отметим, что согласно данным Национального газового союза Украины тариф по закачке, хранению и отбору газа, действующий в странах ЕС на момент заключения Контракта 3/04, составлял 24—25 долл. (!), т.е. превышал аналогичный тариф для РУЭ более чем в 10 раз (!).

Асимметрия Контракта 3/04: права и обязательства

Контракт предусматривает обязательство РУЭ передать “Нафтогазу” на хранение и транспортировку до 15 млрд. кубометров газа в год. Здесь следует обратить внимание на использование предлога “до”. Формально, ноль — это тоже “до 15 млрд. кубометров”. Контракт 3/04 не содержит минимальных гарантированных объемов отбора и передачи газа со стороны РУЭ. Справедливости ради следует отметить, что такие минимальные объемы были установлены сторонами на 2006 год в дополнительном соглашении от 17 июля 2005 года. Однако указанное допсоглашение — всего лишь отдельный эпизод, скорее исключение из правила, нежели само правило. К тому же даже в этом допсоглашении не была определена ответственность РУЭ за несоблюдение минимальных гарантированных объемов. Зато ответственность украинской госкомпании была установлена очень даже конкретно: компенсация стоимости финансирования, привлеченного РУЭ для приобретения газа, не отобранного и не переданного на пунктах выхода; уступка права третьим лицам без согласия “Нафтогаза”.

Контракт 3/04 также предусматривает, что закачка, отбор и транспортировка газа осуществляются согласно заявкам РУЭ. Так, согласно пункту 2.2 Контракта 3/04, “месячные объемы закачки газа устанавливаются на основании заявок, которые РУЭ направляет “Нафтогазу” не позднее, чем за 10 дней до начала соответствующего месяца подачи газа”. При этом не предусмотрено право “Нафтогаза” на согласование таких заявок и отказ в их выполнении при определенных (исключительных) обстоятельствах, например при недостаточности мощностей в период пиковых нагрузок. Таким образом, “Нафтогаз” постоянно должен находиться в состоянии готовности закачать/поднять и транспортировать объем газа, о котором его уведомят за 10 дней. Фактически Контракт 3/04 устанавливает преференциальный режим заказанных (зарезервированных) мощностей для РУЭ. Только при этом “РосУкрЭнерго” не платит за использование такого режима.

Таким образом, прослеживается четкий юридический тренд: ключевые права — РУЭ, ключевые обязательства — “Нафтогазу”.

Асимметрия Контракта 3/04: тарифы

По контракту ставка платы за транспортировку и тарифы на закачку, хранение и обор газа являются жестко фиксированными, и изменить их можно только по обоюдному согласию сторон. Иными словами, стоимость услуг по Контракту 3/04 не привязана к какому-либо внешнему уровню рыночных цен. Контракт 3/04 не предусматривает того, что является стандартным компонентом любого долгосрочного контракта в газовой отрасли, — формулы и объективной базисной цены, при помощи которых тарифы могли бы объективно, быстро и в обязательном порядке корректироваться.

Более того, Контракт 3/04 существенно ограничивает право на пересмотр закрепленных в нем тарифных ставок. Пункт 4.5 Контракта 3/04 четко предусматривает, что “ни одна из Сторон не имеет права требовать пересмотра тарифных ставок в течение первых двух лет с начала оказания услуг (до августа 2007 года. — Авт.), а в дальнейшем каждая из Сторон имеет право требовать пересмотра положений настоящего Контракта о тарифных ставках 2 (два) раза в течение всего срока действия настоящего Контракта”. Конечно, внешне ограничение права на пересмотр тарифных ставок по Контракту 3/04 сформулировано как взаимное ограничение прав сторон данного контракта. Однако было бы наивным даже в момент заключения этого Контракта считать, что когда-либо в период до 2030 года сложится ситуация, которая приведет к снижению стоимости услуг, предоставляемых “Нафтогазом” по контракту. Кроме того, в контракте, заключенном на четверть столетия (!), отсутствуют положения об автоматической корректировке жестко зафиксированных тарифных ставок хотя бы на уровень инфляции. Можете представить себе, во что превратятся 6,06 долл. в 2030 году.

На первый взгляд, выходом для “Нафтогаза” в плане пересмотра тарифных ставок на хранение газа является положение части 2 пункта 4.1 Контракта 3/04: “В случае принятия в Украине нормативных актов, регламентирующих размер тарифной ставки, Стороны корректируют установленную этим пунктом тарифную ставку, о чем подписывают дополнение к настоящему Контракту”. Постановлением НКРЭ №447 от 27 апреля 2000 года, которое действовало на момент заключения Контракта 3/04, были установлены следующие тарифы: закачка — 3 грн., хранение — 6 грн., отбор — 3 грн., всего — 12 грн., что в целом соответствовало 2,25 долл. на момент заключения контракта по официальному курсу НБУ. Такой общий тариф и был положен в основу Контракта 3/04 при его подписании. Однако в дальнейшем, 11 мая 2006 года, НКРЭ принимает новое постановление, которым увеличивает с 1 июня 2006 года соответствующие тарифы: закачка — 7,5 грн., хранение — 18 грн., отбор — 7,5 грн., всего — 33 грн. Таким образом, с июня 2006 года тарифы на услуги, предусмотренные Контрактом 3/04, возросли почти в 3 раза. Однако для РУЭ это не означало, что она должна платить по новым тарифам, утвержденным НКРЭ, с даты их вступления в силу.

После принятия постановления НКРЭ от 11 мая 2006 года “Нафтогаз” неоднократно обращался к РУЭ с требованием подписать дополнительное соглашение об увеличении тарифов на закачку, хранение и отбор газа до уровня, установленного НКРЭ. Однако РУЭ отказывалась от подписания такого дополнительного соглашения, ссылаясь на незавершение двухлетнего периода, в течение которого согласно пункту 4.5 Контракта 3/04 запрещалось изменять тарифы. И только во второй половине 2007 года — более чем через год после принятия постановления НКРЭ от 11 мая 2006 года — РУЭ согласилась на увеличение соответствующих тарифов.

Данный пример красноречиво свидетельствует о том, что редакция части 2 пункта 4.1 Контракта 3/04, мягко говоря, юридически несовершенна и, как видим, в пользу РУЭ:

— не предусмотрено автоматическое изменение тарифов в случае их увеличения по решению регуляторного органа Украины;

— прямо не указано, что корректировка тарифов должна полностью соответствовать новому тарифу, утвержденному регуляторным органом;

— положения пунктов 4.1 и 4.5 Контракта 3/04 связаны между собой: сколько бы раз регуляторный орган ни увеличивал тарифы, “Нафтогаз” имеет право требовать их увеличения только два раза (!) в период до 2030 года.

Таким образом, Контракт 3/04, фактически контролирующий около 50% мощностей ГТС Украины по хранению газа и более 10% мощностей по транспортировке на европейском направлении, ограничивает не только права НАКа, но и полномочия НКРЭ по осуществлению тарифной политики в области хранения и транспортировки природного газа.

Стоит вспомнить, что еще в январе 2009 года руководитель авторитетного центра Восточно-Европейского газового анализа (EEGA) М.Корчемкин высказывал оценку по стоимости отбора, исходя из европейских тарифов, 11 млрд. кубометров газа в ПХГ Украины, еще принадлежащего на то время РУЭ: при отборе этого газа из ПХГ в условиях минимального европейского тарифа РУЭ пришлось бы заплатить “Нафтогазу” 1,3 млрд. долл.

Контракт 3/04 и Транзитный контракт от 19 января 2009 года

Находясь в оппозиции, нынешние власть имущие жестко критиковали Транзитный контракт, заключенный 19 января 2009 года между ОАО “Газпром” и НАК “Нафтогаз Украины” (фактически переговоры по его заключению велись на уровне глав правительств). Следует признать, что такая критика была, в принципе, справедливой. В частности, по поводу того, что Транзитный контракт от 19 января 2009-го не является договором типа “качай или плати” и не предусматривает переход на сто-процентную предоплату услуг по транзиту в случае просрочки с оплатой уже предоставленных транзитных услуг. В то же время в Контракте 3/04 присутствуют эти же недостатки. Очень яркий пример: РУЭ не оплачивала услуги по Контракту 3/04 в течение июня 2006-го — июля 2007 года (т.е. более года) и, тем не менее, продолжала пользоваться Контрактом 3/04.

При этом Контракт 3/04 является более несовершенным по сравнению с Транзитным контрактом от 19 января 2009 года. В подтверждение данного вывода можно указать, в частности, следующее:

— в Контракте 3/04 установлено обязательство РУЭ подать для транспортировки и хранения в Украине до 15 млрд. кубометров газа ежегодно. Транзитный контракт фиксирует обязательство “Газпрома” передать для транзита не менее 110 млрд. кубометров газа ежегодно. Разница в подходах — более чем очевидна. И хотя Транзитный контракт не является договором типа “качай или плати”, установление минимальных контрактных объемов транзита дает “Нафтогазу” юридические основания ставить вопрос о компенсации убытков в случае несоблюдения таких минимальных объемов. Постановка же “Нафтогазом” такого “компенсационного” вопроса в рамках Контракта 3/04 натолкнется на значительные юридические препятствия;

— ставка транзита по Контракту 3/04 жестко зафиксирована на уровне 1,7 долл. Аналогичная ставка по Транзитному контракту определяется по формуле и, например, в первом квартале 2010 года составила
2,78 долл.;

— каждая из сторон вправе требовать пересмотра транзитной ставки по Контракту 3/04 не более двух раз на протяжении 25-летнего срока его действия. Транзитный контракт подобных ограничений не содержит; единственное и справедливое требование к просьбе о пересмотре — ее обоснованность;

— Транзитный контракт предусматривает в пункте 8.7 четкую процедуру рассмотрения требования о пересмотре транзитной ставки, а также наделяет арбитражный суд полномочиями по определению размера ставки, если стороны не смогут договориться. Ничего подобного в Контракте 3/04 нет. И даже если между “Нафтогазом” и РУЭ возникнет спор в арбитраже в отношении тарифов по Конт-
ракту 3/04, арбитражный суд не сможет самостоятельно определить размер таких тарифов, если только обе стороны (т.е. в том числе и РУЭ) не уполномочат его на это.

Приведенные выше примеры показывают, как баланс коммерческих и юридических интересов по Контракту 3/04 был искажен в пользу РУЭ даже по сравнению с Транзитным контрактом от 19 января 2009 года. Но еще более показательно то, что в арбитражном разбирательстве с РУЭ “Нафтогаз” даже не попытался восстановить этот баланс. Причем, если позиция предыдущего руководства “Нафтогаза” еще более-менее понятна (настаивая на недействительности Контракта 3/04 в целом, нет смысла требовать толкования или изменения отдельных его положений), то новое руководство “Нафтогаза” почему-то сняло претензии в отношении недействительности Контракта 3/04 или, по меньшей мере, не подняло вопрос о корректировке наиболее обременительных для НАКа его положений.

Зачем и кому нужен Контракт 3/04?

Очевидно, что за стремлением РУЭ и РУЭ-ориентированного нефтегазового менеджмента сохранить действительность Контракта 3/04 стоят вполне конкретные экономические интересы, и не только самой РУЭ. В случае передачи “Нафтогазом” в пользу РУЭ 12,1 млрд. кубометров газа по решению Стокгольмского арбитража этот объем не удастся реализовать “с ходу”, его нужно будет какое-то время хранить и транспортировать покупателям, т.е. делать то, что является предметом Контракта 3/04. Если бы этот контракт не существовал или был бы признан недействительным, РУЭ пришлось бы заключать с “Нафтогазом” новое соглашение — аналогичное по предмету и форме, но совсем иное по экономическому наполнению: тарифы на закачку, хранение и отбор газа были бы выше, равно как и тариф на транспортировку. Да и срок действия нового соглашения был бы намного короче, чем у Контракта 3/04. Иначе как можно было объяснить заключение с РУЭ нового соглашения на 20 лет (в то время как с “Газпромом” контракт только на 10 лет) и на более выгодных условиях, чем у “Газпрома”?

Вероятно, что в случае получения от “Нафтогаза” 12,1 млрд. кубометров газа РУЭ будет склонна реализовать этот объем на внутреннем рынке Украины ее промышленным потребителям:

— по коммерческим причинам: утвержденный НКРЭ граничный уровень цены газа для промышленных потребителей составляет с 1 августа 2010 года 2187,2 грн., или около 277 долл., за 1000 кубометров (без учета НДС, целевой надбавки, тарифов на транспортировку, распределение и поставку газа). Это почти вдвое больше цены, по которой РУЭ ранее приобрела газ у “Газпрома”, — 154,5 долл. В то же время российская компания продает газ, например, в Германии по цене 150—155 долл., в Эстонии — 235—240 долл. (по данным EEGA). В последней отчетности “Газпрома” за второй квартал 2010 года отмечено, что выручка от продажи газа за первое полугодие 2010-го по странам дальнего зарубежья снизилась на 18,79% (по сравнению с аналогичным периодом 2009 года) из-за снижения цены на газ. То есть на данный момент украинский газовый рынок является более прибыльным, нежели газовые рынки в ЕС. А ведь на европейские рынки газ еще нужно доставить, что означает немалые дополнительные затраты;

— по техническим причинам: РУЭ не сможет вывезти газ из Украины на экспорт в ЕС без согласия “Газпрома”, который контролирует газоизмерительные станции на пунктах выхода из Украины. Технические аспекты транспортировки газа через Украину регулируются техническими соглашениями между “Нафтогазом” и “Газпромом”. И если в техническом соглашении на 2008 год было прямо указано, что его действие распространяется на Контракт 3/04, то в техническом соглашении на 2009 год об этом речь не шла. “Газпрому” вряд ли нужен конкурент с 12,1 млрд. кубометров газа на рынке ЕС, на котором его позиции заметно пошатнулись. В частности, в своих публичных отчетах “Газпром” отмечает “острую конкуренцию со стороны традиционных поставщиков трубопроводного природного газа, особенно Норвегии, Алжира, Нидерландов”, а также “падение спроса на газ на внутреннем и зарубежных газовых рынках, вызванное снижением темпов промышленного производства в результате мирового финансово-экономического кризиса”.

Кроме того, в случае реализации газа на рынке Украины на руку РУЭ будут положения пунктов 5.10 и 5.12 Контракта 3/04, в соответствии с которыми при продаже газа, принадлежащего РУЭ и находящегося в ПХГ, украинским покупателям услуги по транспортировке газа до ПХГ и от ПХГ, а также по хранению и отбору газа оплачивают… нет, не РУЭ как заказчик по Контракту 3/04, а украинские покупатели. Существуют сомнения в отношении соответствия указанных пунктов законодательству Украины. Пока же они остаются в силе, РУЭ имеет возможность сэкономить на затратах на транспортировку и хранение газа и за счет этого увеличить свою прибыль от продажи газа украинским потребителям. Да и недавние изменения в закон об НДС как нельзя кстати: с 1 июля 2010 года операции по ввозу природного газа на таможенную территорию Украины освобождены от НДС.

С другой стороны, сохранение в силе Контракта 3/04 может быть выгодно и “Газпрому”. С 2006 года у “Газпрома” отсутствует контракт на хранение газа в украинских ПХГ. Тем не менее без использования украинских ПХГ российская компания может столкнуться со значительными трудностями в зимний период при оперативном реагировании на сильные колебания спроса на газ в Европе. В этом случае “Газпром” может попытаться восстановить использование украинских ПХГ через подконтрольную РУЭ и ее Контракт 3/04 с более чем привлекательными (как для заказчика) тарифами и режимом доступа к магистральным трубопроводам и подземным газохранилищам.

Однако какая польза “Нафтогазу” от Контракта 3/04 в его нынешнем виде?

Что дальше?

Теоретически “Нафтогаз” может инициировать корректировку Контракта 3/04 путем переговоров с РУЭ и подписания дополнительного соглашения. В первую очередь, с целью увеличения до европейского уровня жестко зафиксированных в Контракте и “устаревших” тарифных ставок на закачку, хранение, отбор и транспортировку газа, перехода на формульное тарифообразование, а также изменения режима доступа к магистральным трубопроводам и подземным газохранилищам. Однако целесообразность такого “корректировочного” подхода напрямую зависит от наличия у РУЭ ресурсов газа для его хранения в украинских ПХГ. На данный момент такие ресурсы у РУЭ отсутствуют. Так, из официальной отчетности Группы “Газпром” следует, что в 2009 году РУЭ практически не получала газ от “Газпрома” и не транспортировала среднеазиатский газ. Зачем “Нафтогазу” контракт такого масштаба с компанией, лишенной доступа к ресурсам?

С другой стороны, НАКу и Министерству топлива и энергетики, если оно работает как отраслевой орган государственной власти, а не сервисный центр по обслуживанию частной зарубежной компании-нерезидента, следовало бы проанализировать Контракт 3/04 и его влияние на газовую отрасль страны в более глобальном контексте.

Во-первых, Контракт 3/04 не стыкуется с недавно принятым Законом “Об основах функционирования рынка природного газа”. В соответствии со статьями 7, 9, 13 и 15 данного закона, все субъекты рынка природного газа имеют равные права доступа к Единой газотранспортной системе Украины (к газовым сетям и мощностям для хранения природного газа). При этом установлено, что одним из принципов рынка природного газа является добросовестность конкуренции между его участниками в условиях равных прав и возможностей. Так неужели “Нафтогаз” и Минтопэнерго стремятся к открытию газового рынка для всех субъектов на “справедливых и разумных” условиях Контракта 3/04? А ведь сохранение в силе Контракта 3/04 в его нынешнем виде и установление, например, более высоких тарифов или другого режима использования ПХГ для иных субъектов, чем РУЭ, будет нарушением равных прав и возможностей. В таком случае другие субъекты (даже тот же “Газпром”!) могут потребовать предоставления ему таких же возможностей, какие предусмотрены Контрактом 3/04.

Во-вторых, Контракт 3/04 может привести к возникновению проблем для Украины в контексте ее обязательств по Договору к Энергетической хартии. В частности, в соответствии со статьей 6 указанного договора Украина должна “уменьшить рыночные диспропорции и препятствия для конкуренции в хозяйственной деятельности в энергетическом секторе”, а статья 10 предусматривает обязательство Украины создавать “стабильные и равноправные, благоприятные и гласные условия инвесторам других Договаривающихся Сторон для осуществления инвестиций на ее территории. Такие условия включают обязательство предоставлять без исключения инвестициям инвесторов других Договаривающихся Сторон справедливый и одинаковый режим”. В свете вышеуказанных обязательств украинская сторона будет вынуждена либо сотрудничать с иностранными, в том числе европейскими, компаниями на тех же условиях, что и с РУЭ по Контракту 3/04 (что не будет соответствовать европейской практике и вряд ли будет экономически выгодно для украинской стороны), либо установить для других компаний другой режим, который будет дискриминационным, и тем самым нарушить свои международно-правовые обязательства со всеми вытекающими последствиями.

В-третьих, Контракт 3/04 не позволит в полной мере использовать свободный объем украинских ПХГ для оказания европейским компаниям услуг по хранению газа. Суммарная активная емкость 13 украинских ПХГ составляет 32,5 млрд. кубометров. По Контракту 3/04 “Нафтогаз” обязан оказать РУЭ услуги по хранению до 15 млрд. Таким образом, указанный контракт покрывает практически 50% общей мощности украинских ПХГ и резервирует их за РУЭ. При этом РУЭ не платит за поддержание такого значительного резерва мощностей ПХГ, не несет обязательств по минимальному их использованию и самостоятельно определяет, сколько газа она будет хранить в рамках максимального законтрактованного объема в 15 млрд. кубометров газа. Таким образом, может случиться, что свободные мощности ПХГ не будут использоваться РУЭ и не смогут быть предоставлены европейским компаниям (поскольку зарезервированы за РУЭ), а “Нафтогаз” не будет получать никакого дохода. Что, собственно, и имеет место на данный момент.

С учетом приведенных примеров можно утверждать, что Контракт 3/04 представляет угрозу энергетической безопасности Украины. Это является основанием для признания украинским судом решения Стокгольмского арбитража (в части установления действительности Контракта 3/04) несовместимым с публичным порядком Украины. Отметим, что исследовать данный вопрос украинский суд, рассматривавший просьбу РУЭ о легализации Стокгольмского арбитражного решения, должен был по своей собственной инициативе, независимо от наличия соответствующего ходатайства сторон процесса. Как представляется, Шевченковский районный суд Киева не уделил данному вопросу хоть какое-то внимание. Посмотрим на то, какую позицию займет Апелляционный суд Киева, хотя иллюзии здесь вряд ли уместны.

Все, что сказано выше по поводу Контракта 3/04, в полной мере относится к еще одному договору, заключенному между “Нафтогазом” и РУЭ в ту же дату, что и Контракт 3/04, — Контракту №14/935-2/04 об объемах и условиях транзита природного газа через территорию Украины в 2005—2030 годах (далее — Контракт 2/04). В части, касающейся транспортировки (транзита) газа по территории Украины, Контракт 2/04 полностью копирует — и в отношении срока действия, и в отношении режима доступа к газотранспортной системе Украины, и в отношении транспортного (транзитного) тарифа и возможности его пересмотра — Контракт 3/04. Следовательно, Контракт 2/04 представляет такую же угрозу для энергетической безопасности Украины, что и Контракт 3/04. В чем эти контракты отличаются, так это в том, что с начала 2009 года Контракт 2/04 не применяется на практике (РУЭ не транспортирует газ через территорию Украины). Данное обстоятельство (неосуществление со стороны РУЭ прав по Контракту 2/04 в течение длительного периода) дает “Нафтогазу” право считать Контракт 2/04 прекратившим свое действие. В соответствии со шведской правовой доктриной — а оба контракта регулируются правом Швеции, — если стороны в течение длительного периода времени не осуществляют своих прав по контракту, то он считается прекратившим свое существование. Иными словами, шведская доктрина устанавливает, что даже если контракт изначально и был действительным, то пассивность его сторон приводит к тому, что он прекращает свое существование и никакие права не могут быть исполнены по такому контракту. Вряд ли фаны РУЭ в “Нафтогазе” и Минтопэнерго обратят на это внимание, но ведь правительство не состоит сплошь из фанов РУЭ…

* * *

Недавно, 20 августа, во время …надцатой по счету аудиенции в “Газпроме” для представителей нефтегазовой отрасли Украины “Стороны выразили удовлетворение ходом взаимодействия ОАО “Газпром” и НАК “Нафтогаз Украины” в рамках долгосрочных контрактов на поставку и транзит газа”, как следует из официального сообщения российского газового монополиста. Между строками можно прочесть — операция по реанимации РУЭ идет успешно. Параллельно осуществляется и операция прикрытия, судя по тому, как активизировались отдельные украинские нардепы, специализирующиеся в предоставлении своего рода эскорт-услуг по PR-сопровождению многообещающих денежных комбинаций. Суть их высказываний проста — компенсации РУЭ являются внутренним делом НАКа. Нечего, мол, раздувать шумиху. Но именно такие высказывания и являются индикатором наличия более серьезных планов, чем просто одноразовый денежный дерибан, хоть и на беспрецедентно большую сумму.

Пока что нельзя исключать сценарий, что именно на базе швейцарской компании-нерезидента и может быть создано пресловутое совместное предприятие “Нафтогаза” и “Газпрома”. Ведь еще президент В.Путин предлагал тогдашнему президенту Украины В.Ющенко, чтобы “Нафтогаз” выкупил 50-процентную долю РУЭ. Теперь РУЭ-реаниматоры исходят из того, чтобы не только получить причитающуюся долю от “компенсационного пирога” НАКа (к слову, есть основания предполагать, что в долях могут и не сойтись), но и строят далеко идущие планы по трансформации РУЭ в еще одну рабочую платформу российского монополиста в Украине. Недаром ведь “Газпром” вдруг резко отказался от планов по продаже своей доли в РУЭ. Украинским же представителям, при таком сценарии, будет что рассказывать МВФ, Всемирному банку, Европейской комиссии, — смотрите, мол, как мы либерализовали и демонополизировали внутренний газовый рынок, нет больше монополии “Нафтогаза”, есть несколько участников рынка. Для полного счастья осталось только возвратить из небытия еще и “Укргаз-Энерго, у которого тоже могут появиться свои претензии к “Нафтогазу”…

Планы реаниматоров могут несколько расстроить внутригрупповые распри. Возможно, этим объясняется апелляционная часть судебного шоу. Есть также основания предполагать, что участники действа могут не сойтись в долях, ибо каждый из них оценивает свои заслуги несоизмеримо выше, чем взнос других, и рассчитывает, соответственно, на большую долю. Поговаривают и о будущем премьерстве ТЭКовского министра, что не может не настораживать как нынешнего главу правительства, так и его первого зама, который может превратиться из начальника в подчиненного.

Михаил ГОНЧАР, Максим АЛИНОВ (Центр НОМОС)