Газовый треугольник

В последние несколько недель снова интенсифицировался диалог Украины и России относительно направлений будущего сотрудничества в газовой сфере. Такого партнерства, очевидно, желают обе стороны, однако каждая из них по-разному видит решение этого вопроса. Пока же Украина и Россия торгуются и рассматривают различные варианты. Однако у российско-украинских отношений есть и третья сторона — Евросоюз, перед которым Украина в прошлом году взяла на себя определенные обязательства, закрепленные в Брюссельской декларации и договоре о создании Энергетического сообщества Юго-Восточной Европы.

“Газпром” минус “Нафтогаз”

Предложения об укреплении российско-украинского сотрудничества в газовой сфере, озвученные на протяжении второй половины июня и начала июля, четко разделяются на два направления. Во-первых, это непосредственное взаимодействие газовых монополистов двух стран — “Газпрома” и “Нафтогаза Украины” в форме совместного предприятия либо полного объединения. Во-вторых — возможное участие российской стороны в деятельности газотранспортной системы (ГТС) Украины и связанная с этим судьба российского проекта подводного газопровода “Южный поток”. В принципе, оба эти направления не противоречат друг другу, однако каждое из них все же очерчивает свой круг проблем.

Предложение о создании СП на базе части активов “Газпрома” и “Нафтогаза” впервые озвучено в мае этого года в качестве альтернативы слиянию двух компаний, о котором несколько ранее завели разговор российские представители. В июне свое видение такого СП изложил председатель правления “Газпрома” Алексей Миллер.

По его словам, вкладом украинской стороны в это СП должны стать ГТС и добывающие активы, а российская компания может передать в формируемое предприятие газовое месторождение с запасами от 800 млрд до 1 трлн куб м газа. Какое именно — будет зависеть, прежде всего, от оценки стоимости активов “Нафтогаза”. Согласно предложению российской стороны, совместное предприятие должно создаваться на паритетных условиях — 50 на 50.

Это предложение вызывает ряд вопросов. Прежде всего, что за месторождение готов передать “Газпром” СП? Министр топлива и энергетики Украины Юрий Бойко утверждал, что украинская сторона может предоставить российской корпорации доступ к ГТС Украины в обмен на доли в нескольких газовых месторождениях. Из высказываний министра можно было сделать вывод, что речь все же идет о действующих газодобывающих предприятиях. Украинская доля добычи при этом указывалась Ю.Бойко в объеме от 30 млрд до 50 млрд куб м газа в год, что примерно соответствует объему украинского импорта природного газа.

Вряд ли Украину устроит вариант, в котором “Газпром” передаст в СП новое месторождение, в освоение которого нужно будет вкладывать значительные средства, а доведение объемов добычи до планового показателя займет несколько лет.

Впрочем, пока в практике “Газпрома” не было прецедентов создания СП на базе уже эксплуатируемых месторождений. Так, в основанных в 2003 г. и 2007-2008 гг. партнерствах с немецкими компаниями BASF и E.On Ruhrgas речь шла о совместном освоении соответственно Ачимовского месторождения в Западной Сибири и Южно-Русского месторождения на полуострове Ямал. Точно так же в рамках совместного проекта предполагалось разрабатывать Штокмановское месторождение на шельфе Баренцева моря.

Конечно, если “Нафтогаз” получит предложение относительно участия в подобном перспективном проекте, это не значит, что украинской компании надо будет искать средства на его реализацию. Так, финансирование разработки Южно-Русского месторождения осуществлялось, в основном, за счет привлечения кредитов на мировом рынке капитала. Однако, что же в действительности получит Украина в случае ее доступа к российским газовым ресурсам?

Прежде всего, добытый из российских месторождений газ не станет собственностью Украины. Согласно российским законам, которые вряд ли будут в обозримом будущем изменены, “Газпром” обладает в России абсолютной монополией на экспорт газа. В упоминаемых выше совместных проектах российской компании с немецкими партнерами речь шла о том, что BASF и E.On Ruhrgas просто будут получать соответствующую размерам их пакетов акций долю от продаж на немецком рынке объемов газа, аналогичных добываемым на Ачимовском и Южно-Русском месторождениях.

Скорее всего, точно так же украинско-российское СП будет претендовать на долю доходов от экспорта российского газа в Украину, соответствующую объемам своей добычи. В результате “Нафтогаз” по-прежнему будет получать прибыль за счет перепродажи российского газа, купленного на границе, а СП, в котором 50% паев будет принадлежать украинской стороне, — фактически за счет маржи между себестоимостью добычи газа в России и затратами на его транспортировку до украинской границы и стоимостью этого газа в Украине.

Таким образом, теоретически доходы украинской стороны возрастут, но не будем забывать о том, что предлагаемое “Газпромом” СП — это не только добывающие активы в России (и, возможно, какие-то проекты в Украине, например, на Черноморском шельфе), но и ГТС. Здесь же вырисовывается следующая картина.

Одна из главных причин того, что Украина готова передать свою ГТС в управление международному консорциуму, заключается в нехватке собственных средств на ее модернизацию. По данным Ю.Бойко, стоимость реализации инвестиционных проектов по обновлению ГТС, запланированных до 2018 г., оценивается в $6.5 млрд. Если бы ГТС все эти годы оставалась в 100-процентной собственности Украины, эти средства так или иначе пришлось бы выделить из госбюджета (в виде прямых субсидий либо снижения налоговых поступлений от “Нафтогаза”).

Брюссельская декларация (март 2009 г.) предусматривала предоставление европейскими банками кредита в размере менее половины названной Ю.Бойко суммы, который пришлось бы покрывать, прежде всего, за счет увеличения тарифов на транзит, т.е. из карманов “Газпрома” и европейских покупателей газа. При организации СП между “Газпромом” и “Нафтогазом” по плану А.Миллера, финансирование модернизации ГТС осуществлялось бы из прибыли СП от продажи добытого газа, т.е. основные расходы оплатили бы, в конечном итоге, украинские потребители. Транзитные тарифы, вероятно, оставались бы на относительно низком нынешнем уровне.

Внутренние цены на газ в Украине в ближайшие годы должны существенно возрасти. О прекращении внутреннего субсидирования потребителей прямо указывается в Брюссельской декларации, подобные обязательства взяла на себя Украина и при присоединении к Европейскому энергетическому сообществу.

Наконец, либерализацию внутреннего газового рынка предусматривает и законопроект “О принципах функционирования рынка природного газа”, в начале июля принятый Верховной Радой в первом чтении. Деньги же на модернизацию ГТС, по большому счету, будут взяты из тех доходов, которые ранее получал “Газпром” от продажи природного газа Украине, а в будущем, как подразумевается, будет получать СП. Вообще, основная выгода российской стороны при создании данного СП будет заключаться в получении доступа к управлению украинской ГТС.

Но тут начинаются и разногласия между сторонами. А.Миллер, говоря об СП, заявлял о необходимости паритета между партнерами. Кроме того, по его словам, это должен был быть лишь первый шаг на пути будущего полного объединения “Газпрома” и “Нафтогаза”. Украина же, согласно заявлению Ю.Бойко, намерена настаивать на том, чтобы ее доля в СП составляла 51%, а вариант слияния двух компаний (а реально — “растворения” “Нафтогаза” в “Газпроме”) был отвергнут Президентом Украины Виктором Януковичем.

Между тем “Газпром” уже имеет печальный опыт участия в газотранспортных СП, в которых ему принадлежит 49-50% акций, — в Польше и Беларуси. В первом случае российской компании, вопреки ее мнению, подняли тарифы на транспортировку газа, во втором — власти страны не только потребовали увеличения тарифов, но и пригрозили “несанкционированным” отбором газа из транзитной трубы. В обоих случаях “Газпрому” пришлось пойти на компромиссы.

Поэтому, давая деньги на модернизацию ГТС Украины, “Газпром” неизбежно будет требовать взамен гарантий учета его интересов, а проще всего это достигается посредством получения контроля над газотранспортным предприятием. Кроме того, в России очень хорошо помнят события 2004-2005 гг. и боятся их повторения. Поэтому сотрудничество Украины и России в газовой сфере, с точки зрения Москвы, обязательно должно включать “предохранительные” механизмы, предусматривающие сохранение двусторонних договоренностей даже в случае прихода к власти в Украине не лояльных к России политиков.

Подобные “предохранители” есть в харьковских соглашениях (выплата “штрафа” в размере $100 за каждую 1 тыс куб м газа, поставленного в Украину с начала II кв. 2010 г., в случае их разрыва Украиной). От их наличия, очевидно, будет зависеть и позиция России в отношении расширения мощностей ГТС Украины.

Подхваченные потоком

Если в отношении СП, не говоря уже о слиянии “Газпрома” и “Нафтогаза”, инициатором является российская сторона, то украинская выступает со встречным предложением к России о совместном расширении мощностей ГТС Украины в качестве альтернативы “Южному потоку”. О том что этот проект подводного газопровода в обход Украины представляет собой угрозу национальным интересам, неоднократно говорил, в частности, Ю.Бойко.

В начале июля В.Янукович предложил России и ЕС создать СП для строительства в Украине новых газопроводов. Речь идет, во-первых, о прокладке нового трубопровода Новопсков—Ужгород мощностью 30 млрд куб м в год и стоимостью около $3 млрд, и расширении пропускной способности газопровода Уренгой—Помары—Ужгород еще на 30 млрд куб м в год, что должно обойтись в $2 млрд. Таким образом, затратив около $5 млрд, потенциальные участники СП получат возможность для расширения транзитного потенциала Украины на 60 млрд куб м в год, что практически равносильно мощности планируемого “Южного потока”.

Впрочем, как отмечал в интервью одному из украинских СМИ директор департамента по транспорту газа и нефти НАК “Нафтогаз Украины” Анатолий Чередниченко, мощности ГТС Украины и так недогружены, и при желании можно без дополнительных капитальных затрат увеличить объем прокачки газа в Европу на 50 млрд куб м в год (очевидно, по сравнению с 95.8 млрд куб м в 2009 г.).

Второй проект через несколько дней после Президента озвучил Ю.Бойко. По его словам, правительство готово передать в собственность трехстороннего консорциума газопроводы “Союз” и Ананьев—Измаил с перспективой расширения их пропускной способности. Взамен Украина хочет получить от России одно из месторождений газа, а также получить гарантии того, что “Южный поток” не будет построен. Это предложение перекликается с проектом А.Миллера, но без создания СП и с задействованием не всей ГТС Украины, а только двух (вернее, трех, так как “Союз” имеет западное и южное ответвления) ниток.

Естественно, предлагая россиянам и европейцам подобные проекты, Украина стремится сохранить за собой статус крупнейшего транзитера российского газа, а также предотвратить строительство крупного газопровода в обход своей территории. Однако пока что украинское руководство предлагает не совсем равноценный обмен.

В.Янукович, по сути, пытается воскресить проект еще 2003 г., когда действительно рассматривался вопрос о создании трехстороннего российско-украинско-немецкого консорциума по строительству газопровода Новопсков—Ужгород, но тогда у России не было альтернативных маршрутов поставок газа в Европу. А вариант СП, предназначенного исключительно для строительства новых магистралей, предлагал еще Виктор Ющенко — без какого-либо успеха. Судя по всему, и в этот раз данное предложение будет проигнорировано российской стороной.

Вариант Ю.Бойко выглядит более обоснованным, но вопрос, выдержит ли он конкуренцию с “Южным потоком”. Да, с одной стороны, он производит впечатление более выгодного для российской компании. Так, реализация украинского проекта обошлась бы “Газпрому” значительно дешевле, чем прокладка подводного газопровода, объем затрат на строительство которого оценивается в EUR15-20 млрд.

К тому же в последнее время у России возникли противоречия с Болгарией, одной из ключевых стран в реализации проекта, да и отношения с Румынией и Турцией трудно назвать безоблачными. Наконец, расширение мощностей “Союза” позволяет использовать для обеспечения дополнительных поставок газ не только из Средней Азии или Азербайджана, перспективы получения которого весьма туманны, но и ресурсы западносибирских и даже ямальских месторождений.

Основные проблемы заключаются здесь не столько в экономической, сколько в политической сфере. Безусловно, в случае создания трехстороннего консорциума на базе украинской ГТС или ее части вероятность новых “газовых войн” и приостановки транзита выглядит минимальной. Однако сохранение Украиной статуса крупнейшего и незаменимого транзитера российского газа в Европу сейчас, пока еще свежи воспоминания о 2005-2009 гг., считается российской стороной слишком рискованным шагом. Да и много уже сделано для продвижения проекта “Южный поток”.

Возможно, Россия еще может отказаться от него. Но в ответ потребует от Украины просто “железобетонных” гарантий не злоупотреблять своим транзитным положением. А такие обязательства, вероятно, будут восприняты определенной частью украинских политиков, как чрезмерная подчиненность Москве.

Наконец, при разработке всех проектов трехсторонних консорциумов необходимо принимать во внимание позицию и третьей стороны — европейской. А ее-то пока и нет.

Насколько известно, ни Украина, ни Россия не вели и не ведут переговоров с итальянской ENI и французской GdF, которые ранее проявили заинтересованность в участии в строительстве “Южного потока”. Неизвестна позиция относительно замены проекта подводного газопровода проектом расширения украинского транзита и стран, через территорию которых должен пройти “Южный поток”, — Болгарии, Румынии, Турции, Сербии и других. Судя по отсутствию таких контактов, пожалуй, можно сделать вывод о том, что вариант о “размене” “Южного потока” на ГТС Украины пока серьезно не рассматривается.

Позицию ЕС в целом можно охарактеризовать одним словом — невмешательство. В течение последних месяцев представители Еврокомиссии демонстративно дистанцировались от российско-украинских газовых переговоров, заявляя, что им-де никто никаких предложений не делал. Так оно, наверное, и есть: принимать участие в трехстороннем консорциуме, если он будет создан, станет не Еврокомиссия, а конкретные европейские газовые компании, ни одна из которых пока не проявила особого интереса.

Между тем в конце июня и начале июля снова оживились разговоры о “европейском векторе” газового сектора Украины. Поводом для этого стало принятие Верховной Радой в первом чтении законопроекта “О принципах функционирования рынка природного газа”.

Украинские СМИ, комментирующие это событие, обращают первоочередное внимание на предложение о разделении “Нафтогаза” на три юридически и организационно самостоятельные компании — транзитную “Укртрансгаз”, добывающую “Укргаздобыча” и сбытовую “Газ Украины”. Однако намного более важны для Украины другие последствия принятия этого законодательного акта.

Если закон вступит в силу, то Украина начнет необратимое движение к либерализации газового рынка согласно европейским принципам. Правда, положения предлагаемого закона предусматривают, прежде всего, упрощение доступа участников рынка к газотранспортным мощностям и хранилищам газа, тогда как в отношении внутренней добычи газа, по словам экс-Уполномоченного Президента Украины по международным вопросам энергетической безопасности Богдана Соколовского, сохраняются сбытовые ограничения и нерыночное формирование тарифов.

Некоторые СМИ рассматривают принятие законопроекта в первом чтении как некий “трюк”, призванный убедить МВФ и Еврокомиссию в том, что в Украине, действительно, проводятся реформы. Однако вполне вероятно, что украинское правительство будет использовать данный нормативный акт как инструмент давления на Россию в газовых переговорах. По крайней мере, многие его положения соответствуют Брюссельской декларации, принятие которой в марте прошлого года вызвало резко отрицательную реакцию Москвы.

Следует отметить, что разделение “Нафтогаза” на три специализированные части делает невозможным создание “транзитно-добывающего” СП с “Газпромом”, не говоря уже о слиянии двух компаний. В то же время, если из окончательного варианта закона исчезнет положение об обязательном разделении сфер деятельности, то “Укртрансгаз” вполне сможет создать альянс с какой-либо дочерней структурой российской корпорации.

В рамках этого же спора об условиях будущего взаимодействия с “Газпромом”, очевидно, следует воспринимать также заявления украинских представителей о двукратном расширении собственной добычи газа в Украине в ближайшие 10 лет или возможном строительстве в Украине терминала для приема сжиженного природного газа (LNG). Как говорится, украинские власти дают понять российским коллегам, что, в крайнем случае, можно будет обойтись и своими силами.

Тем не менее, предполагается, что Украина и Россия в конце концов договорятся о каких-либо новых формах сотрудничества на рынке природного газа. Россия нуждается в хотя бы частичном контроле над украинской ГТС. Украине нужны средства на модернизацию ГТС и гарантии ее востребованности, а лучше бы — ее расширения. И при наличии желания и доброй воли каждая из сторон может добиться желаемого во взаимодействии с соседом.

Как заявил первый вице-премьер Андрей Клюев в начале июля, в настоящее время Россия и Украина рассматривают несколько моделей возможного сотрудничества, а окончательный выбор наиболее оптимальной из них может быть сделан до конца этого года. И вполне возможно, что так оно и произойдет. Хотя разногласия между сторонами пока достаточно велики, их все же трудно назвать полностью непреодолимыми.