Этика пандемии

Свыше десяти тысяч погибших.

Еще недавно эта цифра ассоциировалась с боевыми действиями на Донбассе,  подчеркивая жестокость и преступность войны, развязанной Кремлем.

Но теперь речь идет о пандемии COVID-19 в Украине. И в ближайшее время мрачная статистика будет бить новые рекорды. Вновь и вновь требуя от страны ответа: на что мы можем и готовы пойти в надежде сократить число жертв?

Нынешняя пандемия — далеко не первая в истории человечества. Но условия, в которых человечество ее встретило, слишком отличаются от прежних. Новая информационная реальность. Небывалая социальная мобильность. Беспрецедентный научно-технический прогресс.

А еще — невиданное благополучие, безопасность и ценность человеческой жизни.

Контраст между настоящим и прошлым чересчур велик. Даже если сравнивать наш мир не с дремучим Средневековьем, а с просвещенной эпохой XIX — начала XX столетий.

То было время, когда каждый четвертый новорожденный умирал на первом году жизни, а почти половине детей не удавалось дожить до совершеннолетия.

Бедность родителей резко уменьшала шансы на выживание. Но зашкаливающая детская смертность не казалась чем-то кошмарным: одного ребенка рождали за другим, а к неизбежным потерям относись с фатализмом и практической сметкой.

Так, в нуждающихся семьях подрастающих мальчиков старались кормить лучше, чем девочек, считая последних менее ценными.

То было время, когда любая война убивала солдат главным образом антисанитарией, а уж потом — вражескими пулями.

Из всех военнослужащих Сардинского королевства, принимавших участие в Крымской кампании, только 28 пали в бою или умерли от ран.

Зато более 2100 сардинцев — каждый десятый — скончались от холеры, брюшного тифа и других болезней.

Но чудовищный процент побочных и абсолютно бессмысленных потерь никого не смущал: воевавшая Европа воспринимала его как нечто естественное.

То было время, когда от туберкулеза погибал каждый седьмой европеец.

Подобная участь грозила кому угодно: от испанского короля Альфонсо XII и российской императрицы Марии Александровны до Шопена, Чехова и Франца Кафки, не говоря уже о безвестных бедняках, вымиравших целыми семьями.

Но постоянный риск принимали как должное и даже считали чахотку чем-то возвышенным: борьбой между духом и телом, в которой духовное начало постепенно побеждало и высвобождалось из телесной оболочки…

Преждевременная смерть, подстерегавшая человека всюду, снижала ценность его жизни в чужих глазах. А заниженная ценность человеческой жизни помогала мириться с перспективой преждевременной смерти.

Фатализм и жестокосердие питали друг друга. И когда современные скептики сравнивают COVID-19 с испанским гриппом — упирая на гораздо большую летальность “испанки” — стоит принимать во внимание психологический фон, сопровождавший тогдашнюю пандемию.

“Какие потери предполагаются? — Ну, скажем, пять процентов на наших рубежах. Приблизительно. Еще десять на промежуточной территории и двадцать у колючей проволоки.

Остальные шестьдесят пять сделают самое сложное. Еще двадцать пять погибнут при штурме холма. Оставшихся хватит, чтобы его удержать”.

Примерно так выглядела типичная арифметика Первой мировой войны, выведенная в знаменитых “Тропах славы” Стэнли Кубрика.

Непосредственно перед приходом испанского гриппа людей без колебаний бросали под пулеметы, надеясь продвинуться вперед на несколько сот метров. И пандемия, убивавшая своих жертв в постелях, а не в окопной грязи, воспринималась несколько иначе, чем в наши дни.

Вероятно, появление SARS-CoV-2 в прежние времена не повлекло бы за собой столь всеобъемлющего кризиса.

Гибель тяжелобольных, задыхающихся без врачебной помощи, считали бы чем-то естественным и неизбежным.

Понятие о перегрузке медицинской системы, толкающее сегодняшнюю Европу на крайние меры, могло вообще не возникнуть. И это не расходилось бы с этическими нормами XIX — первой половины XX веков.

Однако SARS-CoV-2 атаковал мир в XXI веке — с его новыми представлениями о ценности человеческой жизни. И выяснилось, что сохранение современной этики требует пожертвовать привычным бытом. А сохранение привычного быта требует возвращения к этике прошлых столетий.

Казалось бы, ничто не мешает противнику противоэпидемических мер сформулировать соответствующее этическое кредо: “Да, люди должны жить, работать и отдыхать как обычно.

Да, больницы не справятся с притоком тяжелых пациентов, но с этим нужно смириться. Да, часть заболевших погибнет из-за отсутствия медицинской помощи, но это допустимо.

Их жизни не стоят социального дистанцирования, самоизоляции и тем более разорительного локдауна. Попытка их спасения не оправдывает ломку всего жизненного уклада”.

Такая позиция, по крайней мере, была бы честной — но недовольная часть общества не спешит ее озвучивать.

В разгар пандемии наш современник желает не только жить как обычно: но и видеть себя таким же, как всегда. Добросердечным, гуманным, благожелательным. Придающим значение каждой человеческой жизни. Рассылающим сочувственные смайлики по любому поводу.

И, разумеется, осуждающим мрачное прошлое, когда людей не ценили, не считали и не жалели. Покидать этический пьедестал XXI века совсем не хочется. Жертвовать сложившимся бытом XXI века — тоже.

И тут на помощь приходит коронаскепсис, предлагающий множество комфортных этических лазеек. Игнорирование пандемии никому не повредит, потому что никакой пандемии нет.

Ограничивать себя не нужно, потому что COVID-19 не опаснее обычного гриппа. COVID-19 опаснее гриппа, но ограничивать себя все равно не нужно, потому что это ни на что не повлияет.

Мест в больницах хватит для всех, потому что медицинский коллапс выдумали журналисты-паникеры. Мест в больницах не хватит в любом случае, потому что даже самый жесткий локдаун не поможет замедлить распространение инфекции…

Продвигаемые тезисы могут противоречить друг другу, но выполняют одну и ту же функцию. Любой из перечисленных тезисов позволяет бороться за современную бытовую норму, не отказываясь от современной этической нормы.

И если несостоятельность одного утверждения становится слишком очевидной, можно тут же переключиться на что-то другое. Этим заняты не только недалекие обыватели, но и часть обитающих в соцсетях интеллектуалов.

Выбирать между привычным образом жизни и привычной этикой действительно тяжело. А потому человек XXI столетия, отказывающийся от неудобного выбора, вынужден лгать.

Лгать самому себе и окружающим. Лгать упорно и настойчиво, пряча голову в спасительный песок ковид-диссидентства.

Михаил ДУБИНЯНСКИЙ