Есть ли компромисс в проливе?

Делимитация в обмен на демаркацию?

“Янукович собирается сдать России Керченский пролив”, — такие разговоры стали муссироваться оппозицией еще в ходе визита в Киев Дмитрия Медведева. Свое негодование по этому поводу в адрес президента высказали и Юлия Тимошенко, и Борис Тарасюк, и Игорь Криль, и политики рангом пониже. И сама долгожданная для “оранжевого” лагеря весть о договоренности по демаркации украинско-российской границы также как будто не принесла радости, поскольку они считают, что о демаркации суши договорились исключительно под будущую делимитацию моря.

Так, эксперт по вопросам международной безопасности Галина Яворская заявила, что вопросы демаркации сухопутной границы (установления границы на местности) и делимитации водной (установления границы на карте) две страны всегда рассматривали неразрывно. Следовательно, по ее словам, “если есть соглашение о демаркации сухопутной границы, значит, есть договоренность и по делимитации водной границы. А эта договоренность возможна только в одном случае — если Украина откажется от своего главного козыря на переговорах: сохранения границы по линии административного деления между республиками в Советском Союзе”.

Яворской вторит научный директор Института евроатлантического сотрудничества Александр Сушко. По его словам, россияне выдвинули условие: “начало демаркации сухопутной границы можно будет вести после того, как будет достигнуто решение о делимитации акватории Азовского моря и Керченского пролива. Начинать процесс демаркации на суше, хотя политическое решение уже было, они не хотели, пока не достигнут выгодного им решения о морских границах”. И это решение будет, по его мнению, достигнуто через несколько месяцев.

На этом же настаивает и экс-министр иностранных дел Владимир Огрызко. Он чуть менее категоричен с прогнозами, но утверждает, что еще 2,5 года назад Россия ставила условие: демаркация на суше в обмен на уступки на море. А сейчас “есть вполне обоснованные основания полагать, что “компромиссом” будет то, что мы вынуждены будем подвинуться в Керченском проливе и в Азовском море”.

Официальный же Киев, в частности устами министра иностранных дел Константина Грищенко, в Верховной Раде подчеркивал, что нет никакой привязки между сухопутной демаркацией и морской делимитацией. А судя по публичным заявлениям представителей обеих стран, изменения их прежних позиций по азово-керченской проблематике отсутствуют.

Скромные достижения прошлого

Поэтому имеет смысл вернуться к обоюдно ратифицированному договору “О сотрудничестве в использовании Азовского моря и Керченского пролива” от 24 декабря 2003 г. Это небольшой документ, который во многом фиксирует ситуацию, сложившуюся раньше и оформленную другими договоренностями: готовность обеих сторон к мирному разрешению споров на данном пространстве, свобода судоходства, двустороннее сотрудничество в области навигации, рыболовства, экологии и т. д. Новизну вносит только ключевая в этом документе статья 1. Она гласит: “Азовское море и Керченский пролив исторически являются внутренними водами Российской Федерации и Украины.

Азовское море разграничивается линией государственной границы в соответствии с соглашением между Сторонами.

Урегулирование вопросов, относящихся к акватории Керченского пролива, осуществляется по соглашению между Сторонами”.

О статусе азово-керченских вод как внутренних обе страны устно договорились уже давно, и данный документ лишь зафиксировал эту позицию, которая, впрочем, никак не снимает вопрос о границе в обеих акваториях. Но сам пункт о проведении границы в Азовском море является уступкой Москвы. Ранее Россия выступала за совместное использование всего его водного и подводного пространства каждой страной, затем соглашалась ограничить совместное использование только водных ресурсов, допуская разделение морского дна.

Что же касается Керченского пролива, то, как видим из документа, стороны оставили открытым вопрос, проводить ли в нем морскую границу. Это можно было бы рассматривать и как уступку Киева, допустившего такую двузначность. Однако на всех последующих раундах переговоров Украина настаивала именно на проведении границы. А вопрос о проливе более важен, чем о разделе Азовского моря, поскольку именно он связывает это море с Черным морем, а через него и со всеми остальными океанскими просторами.

Главное противоречие

В чем главное противоречие по вопросу пролива, хорошо известно.

Украина считает, что его надо делить по бывшей внутрисоветской административной границе. То есть зафиксировать тот раздел, который в настоящее время существует на практике.

Россия же считает, что в СССР не было административных границ между республиками. А с украинским вариантом раздела не согласна, поскольку при нем Киев увековечивает свой контроль над главным фарватером Керченского пролива — Керчь-Еникальским каналом. Это создает для Москвы финансовые издержки при проводке судов, а главное — отдает ключи от пролива в руки Украине, которая получает возможность запереть России вход в Азовское море.

По мнению Кремля, пролив должен быть поделен как традиционно делятся водные пространства в межгосударственных договорах — по главному фарватеру (так устанавливается, как правило, граница на реках) или же по срединной линии — то есть линии равноудаленной от берега обоих государств (так, в частности, предписывает Конвенция ООН по морскому праву, однако оговаривая и возможность отступлений от срединной линии).

Но если пролив делится по фарватеру, остров Тузла оказывается на российской стороне пролива. Если же делить по срединной линии, то принадлежность Тузлы Украине дает Киеву основания для сдвига границы к востоку, а значит — контроля над Керчь-Еникальским каналом. Вопрос об этом острове Россия в последние годы публично не поднимает, но формально с его принадлежностью Украине она не согласилась. Последнее разъяснение РФ по этому вопросу сделано в заявлении департамента информации МИД в июле 2005 г. Согласно ему правовой статус Тузлы является неопределенным. В договоре о делимитации границы между Украиной и РФ, подписанном в 2003-м, Тузла не упомянута. Но этот документ касается лишь сухопутной границы.

Впрочем, хотя принцип срединной линии (с учетом Тузлы) при разграничении Керченского пролива устраивает Киев, он ссылается не на него, а прежде всего на внутрисоветскую административную границу. При этом Украина также обвиняет Россию в двойных стандартах. Дескать, в этом проливе она не хочет сделать такую границу государственной, тогда как межгосударственной российско-эстонской границей в Нарвском и Финском заливах была в 2005 г. признана бывшая внутрисоветская административная граница.

Да, Россия подписала соответствующий договор с Эстонией, но вскоре отказалось от него, выразив намерение заключить новый. Правда, отказ не связан с несогласием с определенной в договоре границей. Единственной причиной демарша стала ратификация этого документа эстонским парламентом с декларацией, в которой читалась возможность претензий на территории, переданные Эстонской ССР РСФСР (Ивангород и Печоры).

Если Москва и Таллинн договорятся по данному вопросу вновь, то очевидно, что линия границы пройдет точно так же, как и в договоре, заключенном в 2005-м. И по суше, и по морю. Однако значит ли это, что Россия в данном случае соглашается на признание межреспубликанской советской морской границы как государственной?

На самом деле вопрос существования морских границ внутри СССР очень непростой. Так, на многих советских картах мы видим, что на водных пространствах линия границ между союзными республиками отсутствует. Это касается и Каспийского моря, которое стали делить только после распада СССР, и Азовского моря. Поэтому, когда и Огрызко, и Яворская говорят, что Россия, дескать, не соглашается с советской административной границей в Азовском море, то это либо сознательная ложь, либо невежество. И в украинских публикациях по этому вопросу отмечалось, что Азовское море во времена СССР разграничено не было, но подчеркивалось, что в Керченском проливе такая граница как раз была. Более того, когда речь идет о границе в проливе, то украинские политики (недавно это делал, например, Борис Тарасюк) нередко отмечают: речь идет о границе, первоначально установленной еще между двумя субъектами РСФСР (Крымской областью и Краснодарским краем), которая затем с передачей Крыма Украине стала межреспубликанской.

Во времена Ющенко на переговорах с Россией Киев использовал такой ударный аргумент, как карты генштаба СССР. А затем он сделал такой аргумент и публичным. Так, в ноябре 2008 г. во время очередной вспышки полемики между дипломатическими ведомствами двух стран директор Первого территориального департамента МИД Украины Леонид Осаволюк “продемонстрировал журналистам топографические карты генштаба Советского Союза, заверенные полномочными на то время лицами, которые удостоверяют правильность проведения административных границ между Крымской областью Украинской ССР и Краснодарским краем РСФСР” http://korrespondent.net/ukraine/politics/644692.

Такие разные карты

Внимательное изучение карт обнаруживает любопытные вещи, о которых не говорят политики. В этом убедился автор этих строк, когда еще осенью 2003 г. решил посмотреть, по чью сторону границы показывают Тузлу имеющиеся в его домашней библиотеке энциклопедии.

Так, Тузла была передана в состав Крыма в 1941-м. Но второе издание Большой советской энциклопедии однозначно проводит границу, оставляя остров в пределах Краснодарского края. В этом можно убедиться, посмотрев карты к статье “Керченский полуостров” (т. 20, 1953), “Краснодарский край” и Крымская область” (т. 23, 1953) — т. е. изданные еще до передачи Крыма Украинской ССР. Статья “Украинская ССР” помещена в т. 44, вышедшем уже после этого события — в 1956-м. Но и там Тузла на российской части пролива.

В изданной позже УСЭ ситуация выглядит несколько иной: в статье “Кримська область” (т. 7, 1962) граница между РСФСР и УССР по Керченскому проливу не обозначена. В последнем 17-м томе, посвященном исключительно УССР (вышел в 1965) карты Крыма нет, но есть много карт Украины, правда, столь крупномасштабных, что такой мелкий остров, как Тузла, на них не показывается. Но черточка, обозначающая границу, неизменно проводится там у самой южной кромки Таманского полуострова. Следовательно, не обозначенная на картах Тузла должна находиться уже на украинской территории.

В дополнительных поисках пришлось пересмотреть еще более десятка карт и справочников в Харьковской научной библиотеке им. Короленко. Все издания начиная с 1970-х годов однозначно показывают Тузлу в пределах украинской части пролива. Это и третье издание БСЭ (т. 13, 1973), и “История городов и сел Украинской ССР. Крымская область”, и все позднейшие карты и атласы, в том числе изданный в Москве “Атлас Украинской и Молдавской ССР” (1985).

Однако московские издания начала 1960-х дают противоположную картину. Статья “Краснодарский край” в Краткой географической энциклопедии (т. 2, 1961) относит Тузлу к российской части пролива. А вот атлас Украинской и Молдавской ССР (1962) вообще не указывает линии границы в Керченском проливе. В этом атласе нет подробных карт отдельных регионов Украины, а на различных отраслевых (почвы, климат, растительность и т. д.) картах Тузла неизменно закрашена тем же нейтральным цветом, каким на них закрашены и территории, находящиеся за пределами Украины.

Надо также отметить, что в “Истории городов и сел Украинской ССР. Крымская область” на карте территории Керченского горсовета обозначено и село Средняя Коса, расположенное на самой Тузле. В справочнике административно-территориального деления УССР по состоянию на 1 января 1973 г. этот населенный пункт также присутствует. Указано, что он отнесен к Кировскому райсовету г. Керчи. А в 5 справочниках административно-территориального деления РСФСР, изданных ранее (1948, 1955, 1964, 1965, 1968), Средней Косы нет. Но эти справочники не перечисляют всех населенных пунктов, а ограничиваются центрами сельсоветов.

Как разграничить Керченскую акваторию

Из расхождения на картах следуют два вывода. Первый: Тузла была передана Украине не вместе с Крымом, а в начале 1960-х. И при этом она или не передавалась Крыму в 1941-м, или же, если и передавалась, то затем возвращалась в Краснодарский край. Второй вывод: книги просто воспроизводили линию границы в соответствии с картами, изданными еще до передачи Тузлы Крыму. Но в книгах, изданных в СССР, особенно в энциклопедиях, редактура была на очень высоком уровне. И тут речь идет никак не об ошибке, а о ясной тенденции: карты из книг, изданных до начала 1960-х, упорно делают Тузлу краснодарской (т. е. российской и после 1954-го), а карты из позднейших изданий делают Тузлу крымской (то есть украинской).

Однако изменение принадлежности Тузлы на этих картах имеет сугубо исторический смысл, не меняющий нынешнего статуса острова. Важнее разобраться, почему на картах линия границы в Керченском проливе была даже тогда, когда шла речь о границе между двумя регионами одной республики, а в Азовском море никаких границ не было.

Морская граница или линия на карте?

Размежеванию любого пространства на картах должно предшествовать его размежевание в форме какого-либо документа, на основе которого эти карты создаются. Однако 21 мая, выступая в ВР, министр иностранных дел Константин Грищенко фактически признал, что никаких аргументов, кроме карт, Украина не имеет: “Позиція Російської Федерації полягає у тому, що кордону адміністративного по водним просторам за часів Радянського Союзу не проводилось. У нас є свої аргументи і докази. Ми наводимо картографічні матеріали. Разом з тим вони наводять аргументи, що ніякого конкретного юридичного акту, який би показував у прив'язці до цих карт проходження адміністративного кордону, в архівах не знайдено. Можна дуже довго з цього приводу сперечатися, що ми і робимо”.

Последняя фраза говорит о том, что для украинской стороны карты являются единственным аргументом, но подкрепить его чем-либо другим она не может. А ведь будь такие документы в украинских архивах, Киев бы их, конечно, предъявил. Утверждать, что вещи такого рода могут быть только в Москве, — несерьезно. Украина как союзная республика должна была иметь документы о прохождении всех своих административных границ. На худой конец, если не было ни оригиналов, ни копий таких документов, то должны были бы существовать упоминания, что эти границы проведены на основе акта, принятого неким органом власти в некое время. Однако и таких упоминаний в случае с Керченским проливом найти невозможно.

Но для чего-то же граница на картах проводилась. Рискну высказать следующее предположение: на советских картах была показана не морская граница как таковая, а лишь разграничение принадлежности островов в водном пространстве. Сама эта принадлежность изначально устанавливалась иными документами, а карта лишь делала ее видимой для того, кто ею пользуется.

В такой линии на карте Керченского пролива была объективная необходимость. И вот почему. На большинстве видов карт (в том числе и на физических, включая топографические) территории различных республик и областей не выделялись различными цветами. Следовательно, когда речь шла о карте Керченского пролива, то на ней надо было либо словами указывать, что тот или иной остров принадлежит Крыму или Краснодарскому краю, либо просто провести в проливе линию, которая покажет, кому эти острова принадлежат. При этом последний вариант был явно проще, так как позволял избежать написания названий островов (а далеко не все мелкие острова имеют названия). Даже на политических картах, где разные республики и регионы закрашивались разными цветами, проведение линии в проливе было более наглядно.

Тузла даже на обычной карте Украины будет слишком мала, чтобы такое выделение было всем заметно. А ведь рядом с ней есть принадлежащие России безымянные островки, а северней косы Чушка расположен российский остров Искусственный, который и на крупномасштабной топографической карте является точкой (см. http://mapl37.narod.ru/map1/il37098.html). Провести линию в проливе, которая покажет, что это — крымское, а то — краснодарское, будет гораздо проще. Вероятно, для четкого размежевания островов одной юрисдикции от другой на советских картах появлялись линии морской границы и в других случаях.

Допускаю, что такая точка зрения не бесспорна. Так, помещенная в Википедии карта Крымской АР, скопированная из советского издания 1932 г., не укладывается в вышеизложенную концепцию. На ней нет острова Тузла, так как карта составлялась, когда часть одноименной косы не отделилась от таманского берега. Других островов в проливе не обозначено. Но линия границы там проведена (http://upload.wikimedia.org/wikipedia/ru/9/99/Krim_map1932.jpg).

Однако и к этой линии можно придраться, ибо на карте граница идет не только по морю, но и через северо-западную оконечность косы Тузла, тем самым присоединяя ее к Крыму. При этом о каких-либо “тузлинских” спорах между частями России на тот момент не известно. И, видимо, дело просто в ошибке при составлении карты. Сама же линия в проливе, вполне возможно, проведена лишь для того, чтобы наглядней отделить (ведь карта физическая, а не политическая) Крымскую АР от Северо-Кавказского края.

В то же время несколько смущает, что российские представители, говоря о неразмежевании водных пространств во времена СССР, никогда не упоминают, что на картах-то линия границы существовала, тем более — не пытаются объяснить происхождение этой линии. Создается впечатление, что они что-то недоговаривают.

А чтобы понять, было ли в СССР официальное размежевание вод в Керченском проливе или же речь шла лишь о линии на картах, нужно поднять архив судебных дел, связанных с преступлениями или происшествиями в этой акватории. Скажем, корабль, приписанный к порту Поти Грузинской ССР, сталкивался в проливе ближе к российскому берегу с украинским кораблем, и грузинского капитана должны были судить. Предположим, этот капитан был заинтересован, чтобы его судили не на Украине по УК УССР, а в России по УК РСФСР, поскольку у его адвокатов лучшие связи в судах Краснодарского края. Но мог бы этот капитан добиться проведения процесса именно в России, ссылаясь на принцип территориальной подсудности, а именно на то, что происшествие имело место в водах России? Ответ на этот вопрос неясен. Однако известно, как решались другими государствами проблемы, похожие на спор Украины и России в Керченском проливе.

Морское право и прецеденты Международного суда

Конвенция ООН по морскому праву в статье 15 устанавливает следующий принцип разграничения таких пространств: “Если берега двух государств расположены один против другого или примыкают друг к другу, ни то, ни другое государство не имеет права, если только между ними не заключено соглашение об ином, распространять свое территориальное море за срединную линию, проведенную таким образом, что каждая ее точка является равноотстоящей от ближайших точек исходных линий, от которых отмеряется ширина территориального моря каждого из этих двух государств. Однако вышеуказанное положение не применяется, если в силу исторически сложившихся правовых оснований или иных особых обстоятельств необходимо разграничить территориальные моря двух государств иным образом, чем это указано в настоящем положении”.

Украина делает акцент на последней части статьи, ссылаясь на то, что линия границы на советских картах является “исторически сложившимся правовым основанием” для того, чтобы разграничить пролив на условиях украинской стороны. Однако из указанного места конвенции отнюдь не следует, что спор надлежит решать именно так, как хочет Киев. Ясно, что в подобном споре каждая из сторон выдвигает свои “особые обстоятельства”. Поэтому слова конвенции об отступлении от принципа срединной линии — это прежде всего указание для Международного суда и арбитражей о том, что надо принимать во внимание, рассматривая такие споры.

А принципы Международного суда и специальных арбитражей в этих делах выгодны России, ибо в современном морском праве принцип нестеснения (non-encroachment) считается одним из важнейших для справедливого решения подобных конфликтов.

Так, Украина считает, что вправе контролировать весь Керчь-Еникальский канал, поскольку обладание Тузлой дает ей право на большую часть пролива. Однако Международный суд ООН в Гааге, вынося в 2001 г. решение по спору между Бахрейном и Катаром, присудил Бахрейну косу Кит аль-Джарада, но решил, что ее обладание не дает бахрейнцам права расширить свои территориальные воды в проливе, ибо это стесняло бы Катар.

Двумя годами ранее Намибия и Ботсвана урегулировали в этом же суде ситуацию еще более близкую к украинской. Там шла речь о роли в размежевании острова, сходного по своему положению с Тузлой. Граница между двумя странами по реке Чобе, установленная первоначально как граница между двумя колониями, согласно германо-английскому договору проходила по главному фарватеру. Но в районе острова Седуду было два примерно одинаковых фарватера. И хотя каждая из сторон считала главным тот, что дал бы ей право на остров площадью в 3,5 км2, они предоставили друг другу равные права в обоих фарватерах до разрешения спора о границе и принадлежности острова в суде. А суд в 1999 г. присудил остров Ботсване, но единогласно постановил, что участники спора имеют равные права в судоходстве по обеим его сторонам.

В сходном ключе (но еще раньше и без суда) договорились в 1973 г. Аргентина и Уругвай о границе по реке Ла-Плата, ширина которой, впрочем, заметно превышает Керченский пролив. Они создали на ней зоны аргентинских и уругвайских вод, непосредственно прилегающие к берегам обеих стран, дав остальной акватории статус внутренних вод совместного использования. При этом была сохранена принадлежность за Аргентиной острова Мартин-Гарсия, который попадал в уругвайскую прибрежную зону. Однако в договоре были указаны точные географические координаты этого острова с целью избежать дальнейших территориальных споров. Ведь наносы ила постепенно соединяли Мартин-Гарсию с уругвайским островом Матео Домингес. В результате обеим сторонам пришлось установить там в 1988 г. сухопутную границу.

Как при этом не вспомнить историю превращения Тузлы в остров, строительство дамбы и угрозу исчезновения или трансформации существующих в проливе географических объектов под влиянием природных факторов.

Очень похож на украинско-российский спор о Керченском проливе словенско-хорватский спор о Пиранском (Триестском) заливе, который пока не нашел разрешения. В единой Югославии воды между союзными республиками не разграничивались, а сейчас суть проблемы в том, что Словения настаивает на предоставлении ей морского коридора для доступа к международным водам. Хорватия же считает спорную акваторию своими территориальными водами, хотя и не стесняет словенское судоходство (карту см. http://unian.net/rus/news/news-380381.html). В итоге лидеры двух стран договорились, что спор должен решить Международный арбитраж, и 6 июля словенцы подтвердили эту договоренность на референдуме.

Как видим, положение России в споре с Украиной очень похоже на положение Словении. Правда, в каждой ситуации достаточно и индивидуальных особенностей. Так, правила судоходства в узком Пиранском заливе таковы, что, даже получив желаемый коридор, Словения окажется заметно стесненной. Ведь в соответствии с этими правилами словенские (равно, как и хорватские) суда, выходящие из залива в Адриатику, должны следовать не через спорную или хорватскую акваторию, а через итальянские территориальные воды (тогда как корабли, идущие в словенские и хорватские порты, напротив, должны итальянских вод избегать).

Ключ от канала не связан с границей

В случае же с Керченским проливом налицо две особенности. Так, Россия может пользоваться не Керчь-Еникальским каналом, а Азово-Черноморским, идущим в тех водах, принадлежность которых Украина не оспаривает. Правда, суда с большой осадкой по нему проходить все равно не могут. Конечно, Россия может попытаться углубить канал, но это чревато экологическими проблемами и размыванием Тузлы. И тем не менее с учетом этого канала можно говорить, что украинский вариант решения проблемы не блокирует России проход между двумя морями, а лишь несколько ограничивает ее возможности.

Правда, международное право стремится избегать и более скромных ограничений. Так, определяя делимитацию исключительной экономической зоны между Канадой и Францией в 1992 г., специальный арбитраж провел ее так, чтобы французская зона не могла перекрывать для канадцев южный вход в залив Святого Лаврентия. При этом речь идет не о территориальных водах, а об ИЭЗ, где для всех стран существует свобода судоходства и прокладки подводных коммуникаций. А данный вердикт равнозначен решению Международного суда, так как в делах о морской делимитации прецеденты специальных арбитражей рассматриваются этим судом наравне с его собственными прецедентами.

Вторая особенность ситуации в том, что с советских времен организация проводки судов по Керчь-Еникальскому каналу находилась в руках соответствующих служб Керченского морского порта. И именно поэтому (а не из-за линии на советских картах) Украина и контролирует этот канал с начала независимости. И как бы ни была проведена граница в проливе в настоящий момент, российские корабли (так же, как и все другие суда), проходя по этому каналу, все равно будут пользоваться данными службами, отчисляя за это деньги. Любой международный суд или арбитраж если и проведет границу по середине этого канала, все равно не будет иметь никаких оснований предоставлять России паритетный контроль над службами Керченского порта. Конечно, Россия может тогда создавать свои службы, но сейчас у нее нет для этого соответствующей инфраструктуры. Таким образом, доход Украины от канала не связан с установлением линии границы в Керченском проливе.

Пространство компромисса

Похоже, позиция нынешнего Киева такова, чтобы дать России гарантии свободного прохождения пролива, в том числе, возможно, и благодаря ее соучастию в контроле за движением судов. Это видно и по упомянутому выступлению Константина Грищенко в парламенте: “Суть їх занепокоєнь у тому, що виникає ситуація, коли весь або практично весь Керч-Єнікальський канал проходить в межах наших територіальних вод, якщо проводити розмежування таким чином, як ми цього прагнемо. Ми виходимо з того, що можуть бути знайдені інші інструменти, які забезпечать Росії гарантії того, що Росія зможе безперешкодно використовувати цей канал за будь-яких обставин, звичайно, за узгодженням і взаємодією з Україною. Це є принциповим питанням — знайти такий інструмент”.

Однако Россию, похоже, не совсем удовлетворяет такой вариант. Ведь все-таки договоренности о территориальном размежевании имеют более высокий статус, нежели договоренности экономические, каковой была бы, например, договоренность о создании СП по судоходству в Керченском проливе. Не без оснований принято считать, что пограничные договоренности расторгнуть заметно сложнее, чем хозяйственные. И если даже пытаться увязать размежевание и экономику в одном документе, это не меняет дела. Россия будет стремиться к тому, чтобы граница либо формально проходила по середине канала, либо не устанавливалась вообще. При согласии на это Киева она, скорее всего, признает принадлежность Тузлы Украине. Ведь ранее Москва не раз ссылалась на аргентинско-уругвайские договоренности в Ла-Плате, правда, не упоминая напрямую аналог Тузлы Мартин-Гарсию.

Украине же закрепление прав на остров, находящийся по другую сторону канала, поможет в спорах о границе с Румынией. Там граница по Дунаю также проходит по главному фарватеру, но недавнее изменение фарватера переносит необитаемый остров Майкан с украинской стороны на румынскую.

Что же касается участия в контроле за судоходством в канале, то ясно, что Россия (даже при благоприятном для нее прохождении границы) хотела бы не оставлять его только в украинских руках. Однако реализовать это можно лишь ценой уступок Украине. То есть либо заплатить за соучастие в контроле деньгами, либо предоставить иной эквивалент этих денег, например, в виде части Азовской акватории. Ранее Москва подчеркивала, что решение вопросов о границах в проливе и в Азовском море взаимосвязаны. И Киев вроде бы не возражал. Такая увязка действительно справедлива, ибо расширяет пространство для диалога и достижения компромисса.

В парламенте Константин Грищенко сказал, что возможны и другие варианты решения, помимо предложенных Украиной: “Існують інші підходи, вони існують у світовій практиці, коли або не проводиться кордон як такий. Я можу навести приклади. Або проводиться, скажімо, тільки на 500 метрів від берегу. Далі залишається вільна зона. Разом з тим, на мою думку, такі підходи...” И на этом система “Рада” отключила микрофон министра, так как время для ответа на заданный вопрос истекло. А сам Грищенко не стал просить дополнительное время, чтобы закончить свою мысль, — и так для представителя украинского МИДа он сказал очень много, ведь ранее на иные подходы не было даже и намека.

Вполне возможно, что вопрос будет решен именно на основе тех подходов, о которых не договорил Константин Грищенко. Однако необходимо, чтобы само решение стало как можно более очевидным для всех компромиссом обеих сторон. Компромиссом, который бы укрепил внутренние позиции украинской власти и сохранил бы (а еще лучше расширил бы) число приверженцев тесного украинско-российского взаимодействия.

А достигнуть этого будет непросто. Даже если итогом переговоров станет справедливый, взаимовыгодный компромисс, к сожалению, не все в нашей стране признают его справедливость. Ведь у нас многие убеждены в существовании в СССР административных границ на морях, и практически никто не знает о принципах решения споров о морских границах в Международном суде.

При этом оппозиция подливает масла в огонь, спекулируя на невежестве масс и сама проявляя дремучее невежество. Так, Юлия Тимошенко заявила, что, дескать, Украина собирается отдать богатейшие нефтяные и газовые месторождения в Керченском проливе. Однако до сих пор ничего не было известно о наличии таких месторождений. Более того, если они и обнаружатся, то их разработка любой страной на участке столь интенсивного судоходства несет угрозу экологических катастроф такого же масштаба, как видим сейчас в Мексиканском заливе. Или мы ходим через пролив, или добываем там углеводороды, запирая Азовское море от Черного. Третьего не дано.

Но самый замечательный перл выдал другой бютовец — глава парламентского комитета по иностранным делам Олег Билорус на заседании ВР: “Чому й сьогодні уряд не (Стенограмма воспроизведена дословно, хотя по контексту частица “не” здесь явно лишняя, так как об этой демаркации как раз и говорил первый вице-премьер Андрей Клюев. — А. П.) доповів про демаркацію лише сухопутної частини українсько-російського кордону? Чому не йде мова про демілітацію, демаркацію остаточно морського кордону в Азовському і Чорному морі?” Из этих слов видно, что политик не оговорился, сказав о демаркации морской границы, поскольку дважды употребил этот термин. Только демаркированных границ на море нет нигде — сугубо по техническим причинам. Дорого очень и судоходству мешает.

Интересно: как собирается провести пограничную полосу на морских волнах г-н Билорус — вдоль буйков (возможно, соединенных канатами, как бывает на детских пляжах) или же минными заграждениями? Представляется, что для Билоруса вариант с минами был бы предпочтительней. Правда, лишь там, где речь идет о границе с Россией.

Алексей ПОПОВ