Если бы не приговор

Что стоило бы сказать о ней при условии, что контекст не был бы искажён репрессиями? Ответ на эти вопросы необходимо найти — хотя бы из уважения к культуре дискуссии. Тем более, что вот так взбунтовавшиеся киски — поучительная история не только для россиян. Да и, к тому же, ещё один повод подумать: как хорошо всё-таки, что между Украиной и Россией есть государственная граница.

Удивительно, насколько меньше внимания в Украине уделяют суду над девушками из “Бунта киски”. Да и вообще — без преувеличения всероссийской борьбе за интерпретацию их действий в главном московском храме. А ведь общество в России уже несколько недель в основном о “Бунте кисок” и спорит, у нас же — как-то всё не до того. И казалось бы — на два государства, Украину и Россию, приходится одна Церковь. Для которой, как говорят её иерархи, не существенны государственные границы.

Тем не менее, совершенно отчётливо: этот скандал не вышел за пределы российских границ. Он остаётся делом только россиян, только их заботой, хотя у многих вне России есть своё мнение и о суде и о “Бунте киски”, кое-кто даже высказывается. Но это — наблюдатели, не участники. Участники все — именно там, в России.

Тот факт, что они — граждане России, предопределяет тот факт, что им нужно выразить своё отношение к системе господства в России и к тому или иному протесту против этой системы, тем более — настолько задевшему церковное начальство. В Украине такое “нужно” не возникло.

И вряд ли что-то лучше могло выразить, насколько далека от реальности идея, будто на пространстве бывшего СССР есть некая неэкономическая и неадминистративная общность, связанность. Тот самый “русский мир”, рассуждениями о котором патриарх Кирилл ещё недавно вызывал столько нервозности у украинских патриотов.

Кстати, а вы вообще заметили визит патриарха Кирилла в Киев в этом июле? Что он говорил здесь? О чём были его проповеди?

Вроде бы и были какие-то новости, но уже — ничего сенсационного. Явно нельзя сказать, что его приезд вызывал большой общественный интерес. Интерес одного из сообществ — да.

Однако это не сравнить с первыми годами его патриаршества, когда, например, всерьёз обсуждалось, а не примет ли он украинское гражданство? А не будет ли он какую-то часть года жить в Киеве? Помните ещё, многих волновало, а как патриарх Кирилл будет влиять через президента Януковича на положение дел в Украине и на внешнюю политику нашего государства? Сейчас, конечно, смешно об этом вспоминать.

Собственно, ту замкнутость, которая свойственна Украине, патриарх Кирилл не преодолел. И вполне можно сказать, что её не преодолела и Российская православная церковь. Именно российская. Причём каждый скандал, связанный с этой Церковью, — например, знаменитое “пыльное дело” патриарха Кирилла, — каждое политическое предложение, сделанное кем-то из руководителей или “спикеров” этой Церкви, — например, дискуссия о “православном дресс-коде”, — лишь подчёркивают эту новую границу между российской и украинской Церквями.

И большой вопрос в том, какой станет Церковь по эту сторону границы?

С другой стороны, не менее удивительно, с какой уверенностью саму акцию “Бунта киски” в главном московском храме оправдывают те же люди, которые явно не оправдали бы, скажем, православных хоругвеносцев за любую “акцию” в гей-клубе, нацистов — за любую “акцию” в лагере для мигрантов, моралистов — за любую “акцию” в редакции какого-нибудь нестерильного журнала.

Дико же звучат слова печально известного протоиерея Димитрия Смирнова, сказанные по случаю смерти Игоря Кона: “В этот пасхальный день Господь освободил нас от того, чтобы быть согражданами этого человека”. На мой взгляд, недостойные слова. Но это — на мой взгляд. А протоиерей Димитрий Смирнов, пусть и для проповеди ненависти, воспользовался своей свободой самовыражения и высказывания, причём воспользовался за церковной оградой.

Так вот, моральное оправдание акции “Бунта киски” в главном московском храме, основанное на защите свободы самовыражения и высказывания этих девушек, как-то подозрительно быстро и в подавляющем большинстве случаев превращается в грубое давление правотой. Мол, ты что — на стороне РПЦ?.. ведь Путин — зло, патриарх Кирилл — кошмар, а у “Бунта киски”, то есть, бесспорно, добра, есть свобода вот там и вот так сказать то, что они хотели сказать.

А почему, собственно? Почему не должно быть границы между феминизмом и Церковью, которая явно не приемлет никакой бунт никакой киски? Только потому, что какому-то там “православному активу” есть до всего дело и эти не признают никаких границ? Ну, так это, в общем, превращение в протоиерея Димитрия Смирнова в тот чудовищный момент его “работы на камеру”, когда он высказывался о смерти Игоря Кона.

Ещё один пример: если бы уголовное дело и подобный суд последовали за тем, что четыре хоругвеносца забежали в гей-клуб, чтобы обрызгать там всё святой водой и смонтировать затем клип в духе “от пидоров уже блевать устали”, то аргументы их, хоругвеносцев, защитников были бы выражением ровно тех же мыслей, что и сейчас по поводу “Бунта киски”, но, конечно, другими словами. Возможно, кто-то даже сказал бы: а попробовали бы они ворваться в какую-нибудь халяльную и снять там что-нибудь для видео на тему “ваши правила придумал педофил”.

А тот священник на Кубани, который плюнул в лицо Марату Гельману “в знак протеста” против открытия выставки? Пользовался своей свободой самовыражения?

Хочу подчеркнуть, что я говорю сейчас об оценке самой акции “Бунта кисок”, а не о суде над этими девушками, который, очевидно, является жестоким судилищем.

Их акция — вишенка на торте отсутствия границ в культуре, презрения к Другому. Одни считают, будто ряса есть дозволение “куражиться” вообще в любой области человеческой деятельности — сексологии, современного искусства и так далее. Иные уверены, что государственная власть сама по себе позволяет и даже обязывает командовать редакциями, судами, частными компаниями. Третьи, руководствуясь тем, что, кхм, в “доктринной моде” в тот или иной период, принуждают отставших от этой моды к “правильному”, кто чем может; вот, например, панк-молебнами.

По сути дела, это одна и та же публика, которая использует чужие ценности, элементы жизни других людей как платформу для грубого утверждения своей правоты и собственной значимости. Никакой дискуссии — вместо неё давление и растаптывание.

И если они — одно, то почему же то, что они делают не должно рассматриваться как одно?

Таким образом, если бы не приговор, то по эту сторону государственной границы между Украиной и Россией практически никому не было бы дела до произошедшего в главном московском храме. Потому что — чужая земля, чужая борьба.

Но что более важно: многие там, у себя в России, скорее умрут, чем согласятся с мыслью, что государство должно обеспечивать надёжную защиту одних групп индивидуумов от других групп индивидуумов, какими бы эти группы ни были. Это в корне противоречит российской культуре, в которой норма — когда есть некая группа индивидуумов, способная влиять на все другие группы в обществе так, как считает нужным. Собственно, основная борьба в России всегда — не столько за власть, сколько за вот такой статус для своей группы и, как следствие, власть. И было бы хорошо, чтобы это отсутствие границ в культуре всё-таки не распространялось за пределы России.

Дмитрий ЛИТВИН