Эпоха “золотого Мао”

На недавно открывшейся Пекинской золотой бирже можно приобрести золотых зайцев на любой вкус. Вот календарный символ 2011 года в виде кулона на золотой же цепочке — отличный подарок жене или любовнице. Вот заяц в чиновничьем наряде — халате, шапке и сапогах с загнутыми носами — восседает на тигре, покровителе прошлого года. Эта аллегория, отлитая в драгоценном металле, подразумевает не только смену года Тигра на год Зайца, но и победу осторожности и рассудительности — а именно эти качества китайцы придают ушастому зверьку — над грубой силой. Примерно так Китай и позиционирует себя относительно некоторых других великих держав.

Но хитом сезона все же стал не заяц, а золотой Мао Цзэдун в виде бюстика или статуэтки с простертой в счастливое будущее рукой. Кому-то это может показаться предательством идеалов и верхом лицемерия: великий кормчий, всю жизнь боровшийся с капитализмом и частной собственностью вплоть до обобществления последнего крестьянского куренка, — и вдруг из золота! Да председатель просто перевернется в хрустальном гробу, где он уже три с половиной десятилетия лежит под красным партийным знаменем с серпом и молотом.

Но прагматичные обитатели Поднебесной нонсенса в золотом Мао не видят. В конце концов, портрет Мао Цзэдуна воспроизведен на всех юаневых купюрах, которые скоро, может быть, обретут статус мировой резервной валюты, а там и доллар потеснят… Хотя глава Народного банка Китая Чжоу Сяочуань, осторожностью превосходящий всех зайцев мира, постоянно отодвигает такую перспективу в неопределенное будущее, но renminbi, как называются официально юани, даже не полностью конвертируемые, кажутся все более надежным платежным средством.

Китай быстро выдвигается на первые роли в мировых делах, особенно экономических. Какого-то особого секрета у китайской экономики нет. Ее двухуровневая структура напоминает удачно сделанный бутерброд: сверху — государственный сектор, обслуживающий оборону, энергетику, транспорт, мирный атом, космос, науку, нефтегазовую промышленность. Снизу — частный капитал, прирастающий жилищным строительством, розничной торговлей, необъятной сферой обслуживания и питания. Плюс деревня, вся из индивидуальных хозяйств на государственной земле. Экономика сшита эффективно действующей банковской и фискальной системой.

В роли направляющей силы выступает партийно-государственный аппарат, который в лице высшего руководства определяет стратегию развития страны, взвешивая и по мере сил уравновешивая национальные интересы с интересами классов и социальных групп, регионов, элит. Добавьте трудолюбие китайского крестьянства, дисциплинированность рабочих, прилежание интеллигенции, конфуцианскую, по сути, этику, согласно которой правитель есть правитель, отец есть отец, муж есть муж, сын есть сын.

Еще до японского землетрясения Срединное государство обогнало богатого островного соседа, выйдя на второе место по совокупной экономической мощи. Теперь, когда Японию вслед за цунами накрыло разорительными “фукусимскими” проблемами, КНР может быстро увеличить отрыв от азиатского конкурента, а затем — “догнать и перегнать” Соединенные Штаты. По золотовалютным запасам, превысившим три триллиона долларов, Китай впереди всех. Прекрасно организованная в Шанхае выставка ЭКСПО-2010 еще раз после пекинской Олимпиады 2008 года подтвердила способность КНР проводить крупнейшие международные мероприятия.

Подобные вселенские столпотворения очень подсобили китайскому туризму, и вот уже Китай, опередивший Испанию, объявлен третьей по привлекательности туристической страной в мире, после Франции и США. К 2015 году китайцы планируют выйти и здесь на первое место.

Между тем отчетный доклад по работе правительства, с которым выступил на мартовской сессии Всекитайского собрания народных представителей премьер Госсовета Вэнь Цзябао, начинается с констатации “сложной внутренней и международной ситуации”, а также “целого ряда серьезных рисков и вызовов”. Премьер отметил “бросающиеся в глаза” “неравномерность, негармоничность и неустойчивость” развития, назвав среди главных проблем нехватку ресурсов и плохую экологию, диспропорцию вложений и потребления, “довольно большой разрыв в распределении доходов”.

Сейчас подспудно признается, что стабилизационный пакет в сумме 4 трлн юаней (около 600 млрд долларов США), который, по общему зарубежному мнению, вытянул китайскую экономику из мирового финансового кризиса, весьма поспособствовал раскручиванию затратного маховика, особенно в гораздых на непроизводительные расходы провинциях. А избыточные траты ведут к росту инфляции. Другая опасность — жилищный “пузырь”, раздуваемый спекулянтами. “Лаобайсин” (сто почтенных фамилий), то есть простонародье, ворчит. Человека с китайской улицы раздражает рост неравенства. Не случайно в Пекине уже запретили уличную рекламу предметов роскоши, по потреблению которых Китай в этом году, как ожидается, тоже выйдет на первое место.

Некоторые китайцы, должно быть, слишком прямолинейно восприняли призыв покойного “архитектора реформ” Дэн Сяопина — “Обогащайтесь!”. По поголовью миллиардеров Китай на втором месте, уступая только США. А долларовых миллионеров в стране — миллион, простите за каламбур. На другом полюсе — более чем двухсотмиллионная армия мигрантов: вчерашних крестьян, ищущих работу в городах. Платят им даже на современных конвейерных производствах, выпускающих автомобили и электронику, тысячу-полторы юаней (примерно 150—200 долларов США) в месяц. В 2010 году по наиболее развитым приморским районам Китая прокатилась волна протестов против низкой оплаты и тяжелых условий труда на таких производствах. Несколько человек покончили жизнь самоубийством, бросившись с крыш высотных зданий.

Еще одна протестная среда — обитатели принудительно сносимых домов. Они почти всегда недовольны и самим сносом своего жилья (зачастую под той же крышей находятся лавки, кустарные мастерские, склады, ночлежки… короче, разные источники маленького, но очень нужного прибытка), и размерами предоставляемой — если она, конечно, предоставляется — компенсации. Здесь тоже были свои жертвы — сообщалось о самосожжениях выселяемых.

Кроме этих категорий в Китае много и других обиженных — переселенцев при масштабных ирригационных проектах, жителей пострадавших от стихийных бедствий районов, ущемленных начальством мелких чиновников, пенсионеров, нетрудоустроенных молодых людей, жителей национальных окраин…

Поэтому так напрягла Пекин попытка провести в марте на главной столичной торговой улице Ванфуцзин массовую манифестацию протеста. Протеста получилось — с гулькин нос. Но иностранные журналисты увидели в этом намек на “жасминовую” революцию по образу и подобию арабских. Если и было что-то похожее, то использование интернета: призыв к “жасминовой” революции разместил в Сети некий базирующийся в США китайский сайт, а на блокированной полицией улице Ванфуцзин, по некоторым данным, “засветился” посол США, который в самом ближайшем времени собирается домой в Штаты и, по слухам, будет чуть ли не первым претендентом в кандидаты от республиканцев на будущих президентских выборах.

“Революция” не состоялась, поскольку при всех проблемах общая ситуация в стране никак на нее не тянет. Однако компартия, отмечающая в этом году свое 90-летие, не склонна расслабляться. И первый вопрос, который встает перед руководящим ядром: нужны ли Китаю дополнительные обязанности и перегрузки на международной арене, если по доходам средний китаец все равно в десять раз уступает жителю объединенной Европы? Нужно ли самой населенной стране в мире отказываться от негласного лидерства среди развивающихся стран и переходить в стан развитых, куда его пыталась недавно втащить та же Япония? Или, как советует Франция, влезать со своим длинным юанем в валютную корзину денежных единиц, формирующих Специальные права заимствования (СПЗ) — искусственную деньгу, используемую Международным валютным фондом для накопления резервов и предоставления кредитов?

Китайский Заяц-2011 осторожен. Кроме того, как всякий китаец, боится потерять лицо. То есть может пойти на статусные перемены, но совершенно не расположен делать это по чьей-то подсказке. Поэтому Китаю нецеремонные требования США к ревальвации юаня крайне неприятны.

“Китай сделает обменный курс юаня более гибким, однако будет действовать постепенно”, — заявил на Боаоском азиатском форуме председатель Народного банка Китая Чжоу Сяочуань при обсуждении вопросов, связанных с повесткой дня Группы двадцати. Пекин, продолжил Чжоу, приветствует международное обсуждение возможности включения юаня в корзину СПЗ. Однако, тут же оговорился он, “нам необходимо больше времени для подготовки”.

Но это не значит, что китайцы хотят отсидеться со своим юанем за Великой китайской стеной. Отнюдь. Они тоже хотят быть в самой главной валютной корзине, но не в качестве второстепенной единицы. Пекин хорошо понимает, что преждевременный выход во весь рост на мировой финансовый рынок может поколебать стабильность национальной экономики. Возможно, его пугают воспоминания о том, как британцы полтора столетия назад, под угрозой оружия продавая китайцам опиум, выкачали из Поднебесной все серебро — основу денежной системы. Мало ли какой у Запада есть в запасе опиум.

Трудно сказать, какие у китайцев фобии. Тем не менее юань свой они потихоньку продвигают. Вот на саммите БРИКС в тропическом Санья предложили валютный альянс “5R” — по начальным буквам наименований нацвалют Бразилии, России, Индии, Китая и Южной Африки. Основной подписанный там документ — Рамочное соглашение о взаимодействии в рамках межбанковского механизма БРИКС, по которому стороны будут идти к взаимной торговле и кредитованию в рублях, рупиях, рандах и реалах. И, конечно же, renminbi, что в переводе на русский значит “народные деньги”.

Андрей КИРИЛЛОВ