Энергоэффективность как точка роста

На минувшей неделе Всемирный банк обнародовал отчет, в котором указывается, что каждый доллар, вложенный в энергоэффективность, дает возможность сэкономить два доллара на инвестициях в производство энергии. Как Украина собирается использовать такую возможность? Об этом рассказывал во время своей недавней лекции в Калифорнийском университете (Нью-Йорк, США) руководитель Национального агентства по вопросам эффективного использования энергоресурсов Сергей Ермилов. По его словам, выступление представителя Украины вызвало в крупнейшем мегаполисе США большой интерес. На лекции присутствовали и задавали многочисленные вопросы (встреча длилась почти три часа) не только студенты и профессора этого известного во всем мире образовательного и научного центра, но и представители крупнейших компаний и инвестиционных банков, некоторые ведущие политические и экономические эксперты.

Начал свою презентацию Ермилов со слайда с картой Европы. И спросил: “Может быть, не все в этом зале помнят, где находится Украина?”. Зал дружно рассмеялся... Нас уже знают не только по Чернобылю и футболисту Шевченко, но и считают европейской страной, а потому хотят не только больше знать, но и понимать нас. В частности, американцев интересует, почему страна, занимающая в мире 26-е место по населению, имеет 32-е место по ВВП на одного гражданина. Больше того, они примерно догадываются: все дело — в нерациональном расходовании энергоресурсов. И потому пригласили Ермилова, чтобы он рассказал, что мы собираемся с этим делать.

Путь в двадцатку

— Могу предположить, что Нью-Йорке вы представили недавно утвержденную правительством Программу повышения энергоэффективности на 2010—2015 годы и разрабатываемый совместно со Всемирным банком Национальный план действий по энергоэффективности.

— Да, потому что эти документы для нас чрезвычайно важны. Мы надеемся, что на намеченные нами реформы в области энергоэффективности обратят внимание в первую очередь иностранные инвесторы и поймут, почему им следует вкладывать свои средства именно в Украину, в модернизацию нашей энергетики. Соответствующую политику намерено проводить наше новое правительство. Цитирую коалиционное соглашение, на основе которого оно создано: “В сфере экономики: масштабная модернизация национального производства, внедрение энергосбережения”. Лично меня это вдохновляет. Если это будет реализовано “на основе широкого применения инвестиционно-инновационной модели”, как указывается в соглашении, то Украина получит шанс войти в число 20 наиболее развитых стран мира, хотя сейчас энергоемкость 1 дол. ВВП у нас в 2,3 раза выше, чем в среднем в мире.

— А зачем нам показывать за рубежом реальное состояние страны?

— Когда мы это делаем в ходе открытого, откровенного общения с иностранными специалистами и получаем также и их оценку наших проблем, то можем более успешно двигаться вперед, привлекать сюда инвестиции, поскольку для этого формируется позитивный фон. Сейчас мы, впервые в истории Украины, заканчиваем длившуюся полгода напряженную работу над Национальным планом энергоэффективности, и через неделю в Киев приезжает миссия Всемирного банка специально для того, чтобы окончательно согласовать и представить своему руководству этот документ.

Источники реформ

Работа предстоит нешуточная — миссия будет у нас две недели. Дальше будут определенные внутренние процедуры Всемирного банка, и в мае на совете директоров ВБ наш план может быть утвержден. В результате по этой программе мы получим (не только от ВБ, но и от других международных финучреждений) ежегодно до двух миллиардов гривен. Но это, к сожалению, еще не все. Чтобы выполнить эту программу, нам нужно на шесть лет 40 миллиардов, то есть 6,5 миллиарда гривен в год.

— А где их взять?

— Об этом должны позаботиться государственный и местный бюджеты. Эти деньги уже практически есть. Разве что в этом году будет несколько меньше — в пределах четырех-пяти миллиардов. Но уже со следующего года эта сумма резко вырастет.

— Это так называемые возвратные деньги?

— Конечно. Даже деньги, выделяемые из бюджета, должны туда возвращаться. Если на какую-то программу бюджет дает деньги безвозмездно, то они, как правило, используются неэффективно. А если предусмотрен возврат, хотя бы не прямой — косвенный, то появляется ответственность. К примеру, сегодня бюджет дотирует потребителей через низкие тарифы. Но сейчас он даст деньги на энергоэффективность. В результате снизится потребление и тарифы можно будет поднять, то есть перевернуть баланс — и все становится на свои места. Причем никакой банк, ни одна из международных финансовых организаций не даст денег на неэффективные проекты.

Главное условие

Все меры по энергоэффективности должны быть высокорентабельными. Это — постулат №1. Конечно, и экономика в целом должна быть рентабельной. Когда мы финансируем энергетику, например угольную промышленность или тепловую генерацию за счет государства, то это говорит о том, что это — нерентабельная энергетика. Когда “Нафтогаз”, вместо того, чтобы платить в бюджет налоги, сам превратился в бюджетного иждивенца, то это свидетельствует, что работает он нерентабельно, а в государстве, как следствие, идет затухание экономических процессов, сворачиваются какие-то его программы, в том числе и социальные — теряется государственность.

— А от чего зависит рентабельность таких программ? Мне кажется, что в данном случае все определяется действующим тарифом...

— Да, это так. Беда в том, что тарифы, как правило, устанавливаются какими-то избранными населением людьми, мэрами, депутатами местных советов. Это — люди, избранные местными жителями. Они избрали своих депутатов и дали им наказ: пусть у нас будут самые низкие в мире тарифы. Так оно и происходит. Истина же в другом подходе. Тариф должен устанавливать тот, кто отвечает за поставку ресурса. Поэтому в проектах жилищно-коммунальной реформы предусмотрено создание национального регулятора по производству и передаче тепла. А вот за поставку тепла в дом должна отвечать местная власть. Когда сети дырявые, а дома не утеплены, то избиратели должны знать, кто виноват.

Энергоэффективность и справедливость

— Но если какая-то категория населения нуждается в целевых дотациях, то их нужно давать не всем, а каким-то конкретным людям. Наше общество уже достаточно дифференцировалось: кого-то можно отнести к среднему классу, кто-то живет на низкую пенсию или, скажем, потерял работу, другой довольствуется низкой зарплатой, но при этом есть и миллионеры, которым дотации, конечно же, не нужны. А у нас олигархи, включенные в список журнала “Форбс”, платят по такому же тарифу, как и неимущие, как бабушка, получающая 700 гривен пенсии.

— Так ведь закладывались какие-то различия в зависимости от объема потребления?

— По большому счету все платят одинаково. Без различий. Если, например, многодетная семья, где 15 детей, потребляют большое количество газа, то они и платят много, столько же, сколько олигарх. А если какой-то “не средний” бизнесмен поменял все окна и двери и утеплил свой дом площадью, скажем, 500 квадратных метров, установил тепловой насос или что-то еще, то, снизив потребление газа, он мало за него платит — наравне со всеми остальными. Так что должна быть какая-то дифференциация.

— А как делают, в развитых странах, например, в Германии?

Из лучшего опыта

— Там тариф для всех одинаково высокий. Но семьи, которые устанавливают энергосберегающие технологии, получают дотации, потребляя, если мне память не изменяет, меньше 70 киловатт-часов на квадратный метр площади в год. У нас же тарифы самые низкие. Вот как выглядят тарифы на газ (показывает диаграмму). Правый столбик — тариф для населения, левый — для промышленности. Смотрите, во всех странах население платит больше, чем промышленность. У нас — все наоборот. Тариф для населения впятеро меньше промышленного. Не может страна это дотировать. Примерно то же самое по электроэнергии. Возьмем Польшу: там люди платят в четыре раза дороже, чем у нас.

— Чтобы закончить тему Всемирного банка, скажите, кто сколько денег должен выделять на энергоэффективность?

Разгрузка баланса

— Всего нужно 6 миллиардов гривен в год. Один дает правительство, два мы можем одолжить у международных финансовых организаций под высокоэффективные и рентабельные проекты, которые гарантируют возврат, чтобы потом не перегрузить госдолг и соответственно, госбюджет. А еще три миллиарда, то есть примерно половину требуемой суммы, мы должны получить на свободном финансовом рынке. Но его, конечно, нужно сначала заинтересовать. Банку должно быть выгодно давать людям кредиты на энергосберегающее оборудование, ну, скажем, на тепловые насосы. Под залог того же насоса.

— Реально ли заинтересовать в этом банки?

— Безусловно, им для этого должны быть созданы соответствующие условия. Их мы описали и сообщили свои предложения правительству. Я думаю, что они могут претерпеть какие-то изменения, но все же будут приняты. В этом случае появляется уверенность в том, что программа, о которой мы говорим, может быть выполнена. И, повторяю, тогда в 2015 году мы добьемся снижения энергоемкости ВВП на 20%, в три-пять раз увеличим вклад в энергобаланс страны альтернативных и возобновляемых источников энергии. Благодаря этому из баланса будет убрана значительная часть импортируемых энергоресурсов. Вследствие этого сразу же изменится в положительную сторону сальдо торгового баланса, повысится стабильность национальной валюты. И вообще, я прихожу к выводу, что программа энергоэффективности — единственная из имеющихся в стране, которая может создать у нас точку роста, которая будет способствовать ее оздоровлению по всем параметрам. Уже разработаны соответствующие программы по всем отраслям, создаются региональные программы. Когда область, район, любой маленький город имеют такую программу и включают ее в план социально-экономического развития, получается своеобразная экономическая пирамида, и мы видим, сколько и на каком уровне необходимо ресурсов и в каком бюджете что нужно сделать. Это всем известный программно-целевой метод. Программы у нас имели все правительства, кроме недавно ушедшего, которому не дали это сделать — ни программы, ни цели. Совсем плохо. А если нашу программу примут, цели определят, как и шаги для ее достижения, то можно будет работать. Но все должно быть реально. Если в каком-то городе программу приняли, а денег для ее реализации, например, на утепление больницы или детского садика в соответствующем бюджете не предусмотрели, то о какой энергоэффективности можно говорить?

Пример для Киева

— Мы ведь не самые первые додумались до такой программы? Наверное, в мире они существовали и работали и до нас?

— Мы знакомились с соответствующими программами многих государств. Чем выше развитие страны, тем детальнее разрабатывается программа, тем она точнее и подробнее. И каждая ее составляющая в ходе выполнения постоянно мониторится. Я привез из Нью-Йорка программу энергоэффективности, разработанную под руководством мэра Блумберга под названием “Долгосрочный план снижения потребления энергии и эмиссии парниковых газов”. Тут на 60 страницах все расписано: что сделать, сколько и когда, как финансируется, кто контролирует и кто отвечает. А в Киеве есть такая программа, вы о ней слышали?..

— В Нью-Йорке тоже очень старые инженерные сети...

— Да, там проблем с ними ничуть не меньше, чем у нас. Кроме того, там дефицит тепловых и других энергетических мощностей. А потому нет выбора: либо ты развиваешь сети, строишь дополнительные подстанции, что чрезвычайно дорого, либо разрабатываешь и реализуешь программу энергоэффективности и разгружаешь существующие мощности, сэкономив таким образом ресурсы. К тому же при этом одновременно борешься с загрязнением городской среды и повышаешь привлекательность мегаполиса для туристов. Еще более впечатляет Национальный план действий по энергоэффективности США до 2025 года. Вот одна из таблиц: услуги по поставке природного газа. Эта программа была разработана для 14 штатов. Мы только подходим к этому.

— Американцы тоже возлагают надежды относительно финансирования не только на бюджеты страны, но и на частные инвестиции?

— Безусловно — другого пути нет. Наша стратегия исходит из того, что приблизительно 25% должно финансировать государство, еще 25% — международные финансовые организации под госгарантии и 50% должны обеспечить частные инвесторы. Понятно, что для этого требуются благоприятные условия, которые еще нужно создать. Требуется благоприятная, защищенная программа энергоэффективности и соответствующая тарифная политика, обеспечивающая, как я уже говорил, рентабельность. Нужно создавать понятное инвесторам законодательное и нормативное поле, понятные им программы, тогда облегчается задача привлечения инвестиционных капиталов.

— А что вы увидели новенького в Нью-Йорке в смысле энергоэффективности?

Сланцы и нам помогут

— Это был очень короткий визит, я был только в университете. Но американцам, конечно, есть что показать в этой области. Возьмем так называемый сланцевый газ, который тут начинают широко использовать. Их опыт для нас особенно ценен, потому что Украина располагает одними из самых больших запасов в мире по сланцам — это бурый уголь и более “молодые” составляющие. У нас эти ископаемые практически не используются из-за отсутствия технологии. Программу по метану мы готовим, а вот по сланцу и так называемому синтез-газу только обсуждаем концепцию.

В США угольным метаном занимаются достаточно давно и уже вышли на большие объемы добычи — за 2008 год 55,5 миллиарда кубометров, а сланцевого газа — 57 миллиардов. Причем добыча последнего началась совсем недавно — за 2006 год данных еще не было. Но с 2007-го по 2008 год добыча увеличилась больше чем в два раза. Это серьезный источник альтернативного топлива даже для такой страны, как США, которая потребляет примерно 650—700 миллиардов кубометров газа за год. Очевидно, добыча сланцевого газа там будет и дальше расти... Судя по тому, что сейчас там идет бум в добыче, это — высокорентабельное производство, поскольку себестоимость сланцевого газа, видимо, ниже, чем природного, иначе его бы просто не добывали. Это рыночная экономика — там государство не дотирует.

У меня уже есть договоренность с новым руководством Минуглепрома разработать и у нас программу добычи сланцевого газа. Я думаю, новое правительство также займется этой, пока еще практически не изученной в нашей стране темой, хотя, повторяю, месторождения сланцев у нас огромные. Но пока даже нет подтвержденных научных данных о том, что добывать этот газ имеет смысл. Нужны деньги на первоначальные исследования. В новом бюджете хорошо бы иметь соответствующую строку, но я сомневаюсь, что в этом году она может появиться. Скорее всего, это будет в следующем. Шутка ли: только подтвержденных запасов сланцев у нас больше 100 миллиардов тонн.

Кнут и пряник

— Давайте вернемся к тарифной политике, в частности, о тарифах для населения. Ведь если промышленность как-то стимулируется к экономии энергоресурсов, то, по-моему, надо и население мотивировать в этом вопросе.

— Согласен и даже уверен — население должно быть одним из главных участников процесса энергосбережения. Ведь оно — один из ведущих потребителей (на его долю приходится приблизительно 30% всех использованных в стране энергоресурсов). В этом секторе — огромный потенциал роста энергоэффективности. Если население не будет участвовать в реализации нашей программы и Национального плана действий, то поставленные в них цели не будут достигнуты. Это однозначно. А его мотивация может идти различными путями. Люди должны понимать, что, внедряя энергосберегающие технологии, они повышают качество стандартов собственной жизни. Если вы оборудовали свой дом или квартиру современными энергосберегающими окнами и дверьми, утеплили стены, то вы не только уменьшили потери теплоты, но и повысили комфортность своего жилья. Больше того, вы повысили его капитализацию. Но тут и без мотивации не обойтись. Как делают в Европе? Если вы установили на крыше своего дома солнечную батарею, то государство выдает вам согласно расчету какой-то бонус. Потому что оно частично освобождается от обязанности поставлять вам этот энергоресурс и тратить на это дорогой импортный газ, а также содержать соответствующие инженерные сети. Мы тоже включили в программу меры по мотивации населения за установку тепловых насосов или, скажем, утепление домов. Но можно получать от государства и прямые дотации на энергосберегающие технологии. У нас этого пока еще нет. Но этот вопрос сейчас поднимается и рассматривается.

А еще в работе с населением, безусловно, огромную роль играет правильная тарифная политика. Если выше мы говорили о мерах, которые можно приравнять к прянику, то тарифы — это уже кнут. Гармоничное сочетание этих стимулирующих мер и даст нам искомый результат. Проблема тут в том, что население у нас в основном не очень обеспеченное и без помощи государства нереально заставить его работать на энергоэффективность за свой счет. Так что государство должно взять на себя часть затрат по санации жилых домов. Это для нас — программа №1. Потому что в зданиях, где живут наши люди, теряется 60% произведенного тепла! Представляете: если бы мы утеплили дома, и стены стали непроницаемыми для тепла, нам можно было бы отказаться от 60% котлов и теплосетей. На что у нас идут деньги? На замену котлов. На ремонт сетей, куда идут сумасшедшие деньги. И это только для того, чтобы потом 60% выработанной энергии выбросить через стены, окна и крыши. Далее нужно проанализировать все схемы теплоснабжения, чтобы сделать их оптимальными и снизить потери при транспорте тепла. И только после этого имеет смысл заниматься современными технологиями выработки и передачи тепла. Все вместе это позволяет резко снизить потери тепла в коммунальном секторе. И тогда, зная, что потребитель вдвое сократит расходование энергии, можно будет вдвое поднять тариф. И от этого никто не пострадает — все выиграют: квартирах станет теплее.

Виталий КНЯЖАНСКИЙ