Екатерина Шульман: Давос и будущее человечества. Другая война и другая работа

Когда-то у нас считалось, что это важное геополитическое мероприятие и собрание “мирового правительства”, а потом подзабыли про него. Тем не менее там, как писала, по-моему, газета Guardian, “люди, обладающие неадекватным объемом денег и власти, рассуждают о том, как они видят ближайшее будущее человечества”. Это, конечно, несколько левацкая формулировка — насчет “неадекватного объема”, — но тем не менее.

Так вот, что интересного было на Давосском экономическом форуме? От нас там, по-моему, никого особенно не было. Был Андрей Костин, который что-то говорил в предчувствии попадания в санкционные списки, о том, как ужасно попадать в санкционные списки. Старый старик Сорос говорил о том, как социальные сети мешают демократии. Старик Трамп говорил о том, какой он замечательный — вот кого не волнует будущее, ни ближайшее, ни среднесрочное, он, как в рекламе “Кока-колы”, живет настоящим.

О чем говорили остальные люди, какие проблемы волнуют властителей человечества? Две вещи: во-первых, говорят бесконечно о том, как мы теперь будем жить без работы, как роботы перехватят все рабочие места, а люди работать не будут, и как это все будет выглядеть, либо все страшно обнищают, и, значит, наступит этот новый прекариат.

Все знают, что такое “прекариат”? Прекариат — это те люди, у которых нет постоянного рабочего места. Их нынче принято жалеть и считать, что это какие-то обездоленные граждане. Точно так же, видимо, принято было жалеть тех, кто после отмены крепостного права остался неприкрепленным, понимаете ли, к земле, как же им, бедняжкам, жить. Ну и действительно, за этим последовали большие социальные катаклизмы.

И второй тип проблем, который людей волнует, — это новый уровень surveillance state, то есть государство всеобщей слежки, большие данные. Их собирают корпорации, их собирают государства и дальше организуют всякие системы мягкого и более или менее жесткого контроля за поведением людей. Это — в наиболее ярко выраженной форме — система китайского социального кредита. Мы о ней немножко говорили. Вот об этом тоже граждане размышляют.

Что касается нового волшебного мира без работы, то я подумала вот что: знаете, все сейчас очень много об этом пишут во всяких разных изданиях, и научных, и всяких медиа, но я не думаю, что это на самом деле такая большая проблема, как обычно говорил Карл Маркс: “Если общество задается вопросом, значит, ответ на него уже найден”. Я думаю, что прекрасный новый мир без регулярной работы — это не такая большая сложность, потому что то, что мы сейчас называем “работой” — это относительно новая концепция. Это плод предыдущей волны промышленной революции или позапрошлой, смотря откуда вы считаете. Появилось это где-то со второй половины-последней трети 18-го века, когда начали появляться достаточно крупные производства. Тогда эта “работа” — регулярное хождение на работу за зарплату — появилась как социальное явление, то есть не так долго это продолжалось.

До этого человечество безо всякой работы отлично жило, каждый занимался чем мог, работой было выживание — это было, так сказать, занятие для людей. А такой работы  — с рабочими местами  — не существовало. Соответственно, если жили без нее, то и дальше без нее каким-то образом проживут, не говоря уже о том, что работой может называться любое оплачиваемое занятие, и тут вопрос в концепции оплачиваемости.

Я думаю, что феминистическая мысль, которая сейчас составляет один из передовых отрядов во всех социальных рамках, тут может помочь, потому что ежели раньше работой называлось то, за что мужчины платили деньги друг другу, то работой может называться и то, за что женщины будут платить друг другу деньги.  Еще раз могу сказать: любая деятельность может, если она оплачиваемая, являться работой, так что это все вполне осуществимо.

Есть другая вещь, без которой человечество никогда не жило, а теперь пытается как-то жить и чувствует себя несколько неловко, и это вовсе не работа — это война. На всем протяжении истории человечества не было такого этапа, когда люди не воевали друг с другом. Я часто цитирую фразу Роберта Скидельского, поразившую меня в свое время, надеюсь, лорд Роберт простит мне, что я его все время поминаю, я это услышала в одной из его лекций. Вы, может быть, слышали ее тоже от меня: насчет того, что главная задача нового века — научить массы жить так, как жила раньше только аристократия, и не сойти с ума. Я это цитировала-цитировала, а понимала, как я теперь думаю, не совсем правильно.

Мне казалось, речь идет о том, что необходимо теперь приучить широкую публику жить без регулярного занятия, но и при этом не опухнуть, не сколоться, не спиться и вообще не сойти с ума от чувства собственной социальной ненужности. А может быть, речь идет вовсе о другом. В чем состояло занятие аристократии? Почему она такая аристократическая-то? Почему она “праздный класс”? Потому что это воюющий класс. И это было абсолютно одинаково во всех народах и во всех политических модификациях, и на Западе, и на Востоке, в разных цивилизациях, если мы вообще верим в цивилизации по Хантингтону — не все в них верят.

Как бы то ни было, везде верхний слой воспитывался для войны, обучался войне, занимался ею, за это их кормили все остальные. Все монархи были военными. Все монархии были военизированными структурами. Это положение вещей стало меняться совсем-совсем недавно, буквально в какой-то точке 20-го века, когда власть от военных корпораций перешла к корпорациям спецслужб, и у нас фронтальные войны заменились борьбой с терроризмом — вот тут произошло это изменение.

И это действительно новая штука в истории человечества, и люди не знают, как с этим жить, и чувствуют себя в этом, видимо, дискомфортно. Я подозреваю, по этой причине с таким сладострастием все кто угодно — и элита, и граждане, и средства массовой информации — говорят о том, что сейчас будет война, пугают себя этим. Поэтому какая-нибудь там, не знаю, пожилая актриса Драпеко говорит: “Мы должны жить по законам военного времени”. Поэтому не менее пожилой актер, как его зовут, с таким добрым лицом, который все время играет типа того что “голос бога” в разных американских фильмах, тоже снимается в ролике про то, что “давайте сделаем организацию для противостояния русскому влиянию на наши выборы”, и говорит в качестве вступительной фразы: we are at war. И в добрых его глазах видно плохо скрываемое удовольствие.

Война — хорошая вещь по многим параметрам. Война все списывает, война все оправдывает, война дает блаженное отсутствие выбора, война дает моральную правоту, война дает вот эту вот счастливую дихотомию “хорошего” и “плохого”, “мы” и “они”, и не надо ничего объяснять. Это очень комфортное для человека состояние. Все в ней хорошо, но вот с новыми экономическими условиями она несовместима, то есть надо придумать что-то, что ее заменит. И, видимо, человечество находится в мучительном и неосознанном поиске того “вот этого”, что может ее заменить. Кибервойна, гибридная какая-нибудь война — что скрывается за этими псеводнимами? Как бы нам так устроить, чтобы была война, но при этом не убивать друг друга в больших количествах? Это проблема. Я думаю, что ее человечество решит, если уж оно поставило перед собой такую задачу. Но просто надо осознавать, что она существует, и что это действительно некоторая новость.

А почему нельзя, как раньше, хорошо и весело воевать? Почему раньше можно было, а теперь почему-то нельзя? Потому что, по крайней на территории первого мира, люди не хотят в этом участвовать. Как выглядит “нежелание участвовать” vs “желание участвовать”, можно посмотреть на примере двух практически одновременно разворачивающихся конфликтов (сейчас мы вступаем на топкую токсичную почву, но нам не впервой) — это конфликт в Сирии и конфликт на востоке Украины. Вот так выглядит война в третьем мире, в которой все хотят участвовать, прямо вот невозможно как хотят — и война на границе второго и первого мира, в котором вроде как типа начали, и тоже показалось, что весело и хорошо, а потом как-то расхотели.

Опять же я понимаю, что я сейчас оскорбляю большое количество людей одновременно, причем с самых разных сторон, но давайте признаем тот факт, что это сравнение демонстрирует эту самую разницу. По целому ряду причин, большая часть которых перечислена у Стивена Пинкера, многократно мною цитируемого, повышение цены жизни, капитализм, обмен и торговля, информационная прозрачность, повышение социальной роли женщин, много-много всего такого, снижение роли религии — люди в реальных войнах со смертоубийством участвовать не хотят. А состояния простоты, красоты и осмысленности — хотят.

Есть на этот счет всякие сверхоптимистические даже для меня версии, которые высказывает, например, Джек Ма известный, который Alibaba, о том, что, да, будет третья мировая война, но это будет война с бедностью, болезнью, старением. Это здорово, но этого недостаточно для людей, потому что не так много народу может участвовать в борьбе с бедностью и болезнями, а главное, понять, что они в этом участвуют, и осознать это как правильный дихотомический конфликт. Поэтому мне больше нравится идея о том, что (и тут я тоже, по-моему, буду цитировать все того же Скидельского) война следующего поколения — это “сначала роботы убивают людей, а потом роботы убивают роботов”.

Третья мировая будет компьютерной игрой. В ней тоже будут жертвы, например,  — отключили электричество кому-нибудь, кто-нибудь помер в больнице. Но это будет, я бы сказала, уже жертвенность другого уровня.

Это все пока только предположения, но мне кажется, это то направление, в котором следует размышлять.

Екатерина ШУЛЬМАН