Два года Медведева. Перезагрузка

Политолог Станислав Белковский представляет заключительную часть трилогии, приуроченной к годовщине пребывания президента РФ  у власти.

И все же самым большим достижением президента Дмитрия Медведева за два года его кремлевского сидения стала перезагрузка — качественное изменение формата отношений России с Западом. Собственно, ради этой перезагрузки Медведева, по большому счету, и выдвинули в президенты те же самые люди, которые восемью годами прежде сделали хозяином Кремля Владимира Путина. И третий президент РФ их не подвёл, по крайней мере, пока.

Формально “перезагрузка” (reset) была провозглашена 7 марта 2009 года в Женеве, в ходе встречи госсекретаря США Хиллари Клинтон и главы российского МИДа Сергея Лаврова. Переговорщики, не расшифровав смысл этого понятия, глубоко намекнули, что пришло время дружить — после нескольких лет вроде-как-вражды, спровоцированной неуклюжей политикой прежней, республиканской администрации США.

С тех пор “перезагрузка” так и не обрела своего четкого, устойчивого определения. Попробуем его дать.

Перезагрузка — это согласие России стать полностью системным игроком в рамках однополярного (американоцентричного) мира в обмен на легализацию (легитимизацию) российских элит на Западе.

Начнем с последнего — интересов российской элиты. Как мы уже отмечали во первых частях настоящего трактата, за последние полтора десятилетия в России сложился режим всевластия денег (монетократии). В рамках такого режима деньги играют роль не прикладную и не функциональную, но сакральную: они качественно отделяют класс их обладателей (жрецов религии денег), достойных подлинной власти и осуществляющих её, от основной массы профанов, к деньгам (большим деньгам, меняющим мир) принципиально не допущенным.

Однако современная доктрина монетократии, сформировавшаяся (в целом) в России к середине 1990-х годов, столкнулась с одним важным практическим препятствием. Выяснилось, что деньги в современном мире есть феномен, но не ноумен, то есть не вещь в себе. Их существование весьма условно и во многом зависит от политической воли государственной машины. Точнее, от тех субъектов, которые в данный момент времени контролируют данную финансовую систему.

Например. У вас есть 1 триллион рублей. Честно, как вы считаете, заработанный. Эти деньги лежат на вашем счету в Сбербанке РФ. Можете ли вы с уверенностью считать себя триллионером? И да, и нет. Сегодня вы, положим, триллионер. Но уже завтра утром вы можете узнать, что все ваши деньги арестованы каким-нибудь гражданско-полевым судом иннограда “Сколково” на основании иска афганского колхоза “Знамя аллаха”, т.к. вы якобы не расплатились с тамошними крестьянами за поставки героина. А еще через три дня вы можете узнать, что триллион списан в доход федерального бюджета РФ, поскольку получен был в свое время от незаконных операций с этим самым героином. А сами вы уже объявлены в межмуниципальный розыск. Стало быть — триллион исчез, и нет доказательств, что он когда-либо существовал в вашем виртуальном кармане. Новейшая русская история знает таких примеров немало, хотя и в разных масштабах, разумеется.

Вот примерно такова судьба российских миллиардов и их владельцев на Западе (в расширительном смысле слова “Запад”). Да, на офшорных счетах эти миллиарды пока лежат. Но фактически не до конца ясно, есть они или нет? Во всяком случае, свободно пользоваться ими — нельзя. Любое движение крупных сумм будет зафиксировано спецслужбами и может дать повод к расследованию отмывания грязных денег, а следовательно — к их (денег) аресту. С неясными последствиями. Включая ограничение личной свободы перемещения для деньгодержателей. К тому же большинство РФ-авуаров оформлены полуподпольно: на некие офшорные трасты, бенефициарами и/или попечителями которых являются третьи лица — друзья, любовницы / любовники или наемные работники “хозяина”. Существенное изменение степени лояльности всех этих друзей-любовников к “хозяину” может в одночасье сделать его банкротом.

Потому, чтобы деньги российского правящего класса стали реальной собственностью, вещью в себе, надо легализовать этот правящий класс на Западе. Сделать его полноправной и законной составной частью международной элиты.

Собственно, к этому стремился и Путин. И сначала все шло неплохо. Но примерно с 2004-го программа легализации начала отчаянно “сбоить”. Отчасти потому, что наши капиталовладельцы не совсем поняли: легализоваться на Западе — это значит играть по западным правилам, а не сразу положить ноги на стол, раз у тебя много денег (Запад такого не любит). Отчасти потому, что администрация Буша-Чейни действительно пыталась реанимировать легитимность Америки как мирового лидера за счет искусственной раскрутки “сил зла”, которых США обязаны эсхатологически победить. И в число этих “сил зла” — нечаянно, совершенно вопреки собственному желанию, — попала и путинская Россия как номинальная правопреемница СССР. О том, собственно, и была знаменитая (ныне быстрозабываемая) мюнхенская речь нашего экс-президента: как же так, мы к вам со всей русской душой и со всеми деньгами, а вы нас — мордой о геополитический стол! То было не объявление холодной войны, а просто обиженный вопль вселенской жалобы на незаслуженную обиду.

Но вопли — воплями, а цели — целями. Ситуацию надо было исправлять. И вот явился Медведев. То же самое, что Путин, но с либеральной улыбкой. А от температуры улыбки в современном мире кое-что да зависит.

Медведеву, надо сказать, очень повезло. В январе 2009-го в Белом Доме (Вашингтон, DC) воцарился Барак Обама. И с этого момента началось главное: Америка поняла, что не надо больше бояться России. Что РФ — никакая не сверхдержава, даже на уровне амбиций, а просто — крупная провинциальная страна. Типа Украины, только побольше и побогаче. Страна с глубоко коррумпированной элитой, чьи интересы так же не совпадают с чаяниями народа, как, скажем, в Пакистане. А значит — фундаментальная проблема взаимоотношений решается вовсе не конфронтацией, увеличивающей Москву безмерно в её собственных глазах, а прижатием России к любящей однополярной груди. С приходом Обамы сложилась новая концепция американского глобального доминирования, которая более чем устраивает авторитарную кремлевскую клептократию. Эта концепция предполагает, что Америка отныне правит миром — причем всем миром, без разделения на блоки, кластеры и сегменты — за счет двух только рычагов: а) контроля над стандартами, технологическими и потребительскими; б)
контроля над международной финансовой системой, позволяющего определять реальную ценность авуаров в форме безналичных денег, то есть записей на банковских счетах (см. выше). В этой схеме более не нужен и даже вреден экспорт демократии: демократия за пределами евро-атлантического мира нередко приводит к власти внесистемных антиамериканских правителей (ахмадинеджадов, чавесов и моралесов), в то время как авторитаризм по большей части оказывается системным и проамериканским. Нет больше возможности и экспортировать общество потребления: для того, чтобы бедные во всем мире стали небедными, у этого мира не хватит никаких ресурсов. “Золотой миллиард” чувствует себя относительно хорошо, пока на Земле есть 770 млн китайских крестьян, работающих за $600 в год. Страшно подумать, что случится с мировой экономикой, если простой китаец захочет стать таким же зажиточным, как хотя бы простой румын, беднейший человек Единой Европы!

Обама и Медведев совпали в пространстве-времени, что и определило стартовый успех перезагрузки. Америка хочет от России: а) постепенного отказа от рудиментов ялтинского (биполярного) мира, в первую очередь, — особого статуса РФ как ядерной державы, для чего и нужен новый Договор СНВ; б) поддержки в принципиальных вопросах борьбы против новых ядерных стран типа Ирана и КНДР. Россия хочет от Америки: признания своей правящей элиты нормальными “почтиевропейцами” (евро-американцами) со всеми вытекающими отсюда правами, включая право беспрепятственного распоряжения международными активами. Сегодня пакт на таких условиях реален, как никогда прежде.

И Вашингтон больше не должен поддерживать Киев или Тбилиси против Москвы. А зачем? Россия практически так же лояльна Америке, как Украина и Грузия. А Медведев на сегодняшний день — более системный лидер, чем Саакашвили. Последний хочет американских денег, да еще чтоб на них воевать. А первый — лишь справку о том, что допущен в приличное общество. Это для Вашингтона — гораздо дешевле.

Но при всех при этих объективных предпосылках перезагрузку с РФ-стороны мог осуществить только Медведев. В том смысле, что не Путин. Ведь правительствам США и главных стран Евросоюза все равно надо отчитываться перед своими избирателями и объяснять, почему они внезапно так потеплели к РФ. А потому, оказывается, что Медведев — юрист с либеральными инстинктами, а не гебист с авторитарными комплексами, каким был Путин. А значит, он достоин перезагрузки, с одной стороны, и нет ему в России альтернативы, — с другой. Вы что, хотите, чтобы снова вернулся Путин?

Напоследок, под занавес последней части этих заметок, остается пожелать Дмитрию Медведеву удачи. Чего еще желать правителю, который вдруг оказался у руля большой страны и, кажется, чем дальше, тем меньше понимает вопиющую природу этого казуса.

Станислав БЕЛКОВСКИЙ