“Добавились новые виды деятельности. Раньше мы не занимались хранением тел российских военных”

До войны компанию “Укрзализныця” (“Украинские железные дороги”) часто критиковализа неэффективность и подозревали в коррупции. Сейчас “Укрзализныця” — это и укрытие для миллионов беженцев, и перевозчик особо важных гостей официального Киева, и транспорт для доставки гуманитарных и военных грузов. А о скорости работы железных дорог с удивлением говорят даже российские пропагандисты. “Медуза” поговорила с главой “Укрзализныци” Александром Камышиным о переменах в компании с началом войны, о борьбе с “российскими агентами” и о телах солдат в вагонах-рефрижераторах.

— Как украинская железная дорога работала до начала полномасштабной войны с Россией?

— Боролись за каждую тонну груза и впервые за десять лет получили увеличение грузопотока — и по отношению к ковидному 2020-му, и по отношению к доковидному 2019 году. А потом подняли тариф на перевозку. Критики говорили, что бизнес против повышения тарифов, но у нас январь к январю рост объема перевезенного груза — 58%. 

Запустили вагоностроение. Электрифицировали 70 километров путей, то есть там, где раньше были тепловозы, пошли электровозы. Восемь последних лет электрифицировали по три километра в год, а сейчас сделали в 20 раз больше.

— Что изменилось после вторжения?

— Добавились новые виды деятельности. Например, до войны мы не занимались хранением тел российских военных.

Сейчас у нас 270 мертвых российских солдат — в вагонах-рефрижераторах в разных городах, где велись и ведутся активные боевые действия. Русские кидают своих на полях боя, а мы каждый день сжигаем 100 литров солярки на вагон, для того чтобы эти тела хранить — чтобы поддерживать в рефрижераторах температуру. Если русским тела их солдат не нужны, мы же не можем их просто взять и выбросить? Мы к русским мертвым относимся лучше, чем они к нам живым.

Ждем, пока российская власть, российские матери заберут эти тела. Но пока таких обращений не было. Возможно, потому что в России провал с информацией, многие матери даже не знают о том, что их дети поехали воевать. Мы готовы бесплатные билеты дать тем российским матерям, которые приедут забирать тела своих детей. Сделаем все бесплатно: довезем-отвезем, отдадим. Нам чужого не надо. 

Что еще нового. Запустили с “Врачами без границ” два поезда для гражданских раненых. В одном из поездов есть отдельный вагон с кислородными генераторами, отдельные вагоны для интенсивной терапии. Это хороший поезд-госпиталь, мы его сделали на своих предприятиях, на предприятиях “Укрзализныци”. “Врачи без границ” дали техническое задание, практически все оборудование — и эти поезда уже работают.

Еще один вид деятельности мы запустили с организацией World Central Kitchen. Эта организация собирает деньги на Западе и раздает их украинским ресторанам, которые затем бесплатно кормят людей в Украине. Они начали с раздачи еды на наших вокзалах, а теперь помогают раздавать еду в тех горячих точках, где еще нет нормальной инфраструктуры и где люди нуждаются в горячем питании.

Например, когда из-за активных обстрелов у нас были задержки пассажирских поездов, мы давали бесплатное питание тем пассажирам, поезда которых опаздывали больше чем на два часа. Больше семи тысяч таких порций в день мы раздавали по всей стране.   

В плане коммерческого грузопотока наши объемы сперва упали в пять раз. Если до войны мы грузили по 700 тысяч тонн груза в сутки, то в первые дни войны грузили 150 тысяч тонн. Март закрыли с цифрой 257 тысяч тонн груза в сутки, апрель — 296 тысяч. В мае будет больше трехсот. Мы возвращаем грузопоток и сейчас идем на уровне 40% от довоенного объема.

— Было сообщение, что “Укрзализныця” не контролирует 10% своей инфраструктуры.

— Конечно, на оккупированных территориях остались и наши депо, и пути, и вокзалы. Но как только украинские войска выбивают русских, мы возвращаемся и все восстанавливаем.

— Ущерб оценивали? 

— Конечно. “Укрзализныця” — это бизнес. Мы взяли международные методики и ежедневно считаем прямой ущерб, то есть разрушения; косвенный ущерб, например выплаты семьям погибших железнодорожников, рост затрат на покупку топлива и других расходных материалов; и наконец, упущенную прибыль. Финальная калькуляция будет возможна, когда закончится война. После победы мы планируем требовать возмещение с Российской Федерации в международных судах.

— Конфискация более 3000 российских вагонов — это попытка компенсировать нанесенный Россией ущерб?

— Верховная рада приняла закон о принудительном изъятии российских активов. В рамках закона есть процедура, и мы по ней идем. “Укрзализныця” сделала свой первый шаг, собрала информацию, передала списки. Дальше включаются органы власти. Мы законопослушная компания, выполняем закон. Эти вагоны будут нам переданы, потому что мы государственный оператор железнодорожных перевозок. 

— Сколько сотрудников вы потеряли из-за сокращений, мобилизации, обстрелов?

— У нас работают 234 тысячи человек. После вторжения около 7300 сотрудников пошли на войну, 141 человек погиб, 197 ранены.

Но по кадрам мы укомплектованы. Есть люди, которые временно, если можно так сказать, недозагружены работой, но мы продолжаем их держать в штате, выплачивать зарплату вовремя и в полном объеме. Мы — госкомпания, зарплаты у нас небольшие, но всем своим сотрудникам, к которым мы относимся с большим уважением, мы гарантируем стабильную работу и зарплату. Стабильность в военное время — это очень важно. 

— Где вы берете деньги на зарплаты для такого количества людей, если грузопоток упал до 40% от довоенного уровня?

— Нас поддерживает государство за счет бюджета, плюс мы выполняем задачи, которые перед нами ставят власти как перед госкомпанией. Например, эвакуируем людей из-под российских обстрелов. На сегодня мы эвакуировали почти четыре миллиона человек из Центральной, Южной и Восточной Украины на запад страны, еще около 600 тысяч человек — в соседние страны. Государство за эту работу платит. Обратно бесплатно везем гуманитарные грузы.

— Как лично ваша работа изменилась с началом боевых действий?

— Как и жизнь каждого украинца. С первого дня — в режиме 24/7. Мы были инициаторами возобновления работы целого ряда заводов, чтобы восстановить перевозки, которые остановились после нападения России. Вместе с министром инфраструктуры Александром Кубраковым, вместе с первым вице-премьер-министром Юлией Свириденко командой ездили к промпредприятиям, минимум пять встреч в регионах было в таком составе. Просили собственников компаний, руководителей заводов, металлургических комбинатов возобновлять работу, запускаться, отправлять грузы. Потому что для нас всех это работа. Для страны это налоги, для местных людей — зарплаты, а для железной дороги — долгожданная тонна груза. 

— Разве бизнес не хотел возобновлять работу, зарабатывать?

— У бизнеса было непонимание, как перестроить логистику и как возобновить работу. В числе этих заводов “АрселорМиттал Кривой Рог”, “Запорожсталь”. Мы им помогали перенастроить логистику сырья, готовой продукции. В итоге нас позвали на запуск обоих комбинатов. Это была большая честь для меня и для команды. Потому что оба комбината работали без остановки 75 лет. В последний раз они останавливались во Вторую мировую войну. И теперь второй раз. Около месяца они не работали.

— Как понимаю, раньше вы работали из своего офиса в Киеве, а теперь все время находитесь в дороге. Мы с вами беседуем во Львове, например. Как много поездок бывает в месяц?

— Очень много. В самые активные дни мне важно было быть там, где горячо. Мы ехали туда, были вместе с командой. Это сильно помогало и мне лучше понимать ситуацию, и команде мое присутствие, наверное, помогало. Я за время войны больше десяти раз бывал в Харькове, Днепре, Одессе, больше пяти раз бывал в Краматорске, Лимане, Славянске.

Страшно было только первые разы. Когда в первый раз в Харьков приезжаешь, то страшно. Когда в восьмой раз, то уже все понимаешь.

— Есть какой-то специальный штабной вагон для главы “Укрзализныци”? 

— Нет, мы перемещались на чем угодно. И на мотрисе, и на теплушках путейцев, в кабинах машинистов. 

— Раньше “Укрзализныцю” критиковали за коррупцию. Это явление исчезло во время войны или нет?

— За все это время мне было стыдно за нескольких наших сотрудников. Было два проводника, которые брали деньги за эвакуацию вне очереди. Было два сотрудника, которые попались на воровстве топлива…

Но мы самая большая компания в стране, самый большой работодатель. У нас 234 тысячи человек работают. И на десять таких плохих случаев у нас приходятся сотни, если не тысячи случаев, когда люди поступили как герои. У нас есть внутренняя программа “Железные герои”, где мы такие случаи отмечаем. Речь о людях, которые превзошли свои должностные обязанности. Когда люди поезда уводили из-под атак. Когда восстанавливали инфраструктуру в рекордные сроки и под обстрелами. Когда кормили огромное количество пассажиров едой своего приготовления.

— В апреле СБУ поймала четырех железнодорожников, которые сотрудничали с Россией. Как их выявили?

— Это наша совместная с [правоохранительными] органами работа. Внутри компании мы проводим регулярно процедуру проверки, подозреваемых передаем в следственные органы, что-то из этого подтверждается. В данном случае люди передавали информацию врагу. Да, мне жаль, что такие люди есть, но, повторюсь, это единицы из 234 тысяч наших сотрудников. 

— Насчет эвакуации. Как это работает? Как удалось вывезти четыре миллиона человек?

— У нас на пике было 192 тысячи пассажиров за день. Отдельные вокзалы отправляли по 70 тысяч в день, а другие принимали по 70 тысяч человек в день. Вся команда сработала отлично и показала себя как по-настоящему военная организация.

— Как это выглядело для пассажира? 

— Главное — добраться до вокзала. Там вы получите бесплатный горячий чай, бесплатную горячую еду. Получите медицинскую поддержку, лекарства, психологическую помощь. И до конца дня вы будете отправлены на запад Украины, где более безопасно.

— Сейчас эвакуация продолжается?

— Она заканчивается. Сегодня у нас есть один эвакуационный поезд из Покровска Донецкой области до Львова. Сегодня на нем приехали 440 человек, вчера 400. Были дни, когда у нас на этом поезде ехали только 39 человек. Сейчас новый всплеск, потому что [идут] интенсивные боевые действия на Донбассе. Дальше, если мы будем видеть необходимость, мы готовы назначать эвакуационные поезда моментально. Мы стали очень гибкими.

— С востока на запад поезда идут полными, а обратно что вы везете?

— Волонтеры очень быстро организовались и грузят поезда гуманитарной помощью. Только в пассажирских вагонах мы перевезли больше 10 тысяч тонн таких грузов.

Сегодня мы фокусируемся больше на грузовых вагонах. Больше пяти тысяч грузовых вагонов с гуманитарными грузами у нас уже проехали с запада на восток. Половина — это еда, остальное — медикаменты, одежда, детское питание, гигиена.

На одном из вокзалов я услышал от директора жалобу, что дети забирают с собой игрушки [которые приносят волонтеры]. Мы моментально организовали поставку большого количества игрушек на вокзалы и попросили детей забирать игрушки с собой. Для ребенка, который уезжает из дома, возможность взять с собой игрушку… Это какая-то часть теплоты, которую мы дарим пассажирам. 

— “Укрзализныця” превратилась еще и в дипломатический экспресс для многих иностранных гостей Киева. Почему они едут на поезде, а не на машине например?

— У нас есть программа “Железная дипломатия” для иностранных политиков, звезд и бизнесменов. Мы многих таких людей безопасно доставили в Киев и вывезли из Киева. Госсекретарь США Энтони Блинкен, министр обороны США Ллойд Остин, премьер-министр Великой Британии Борис Джонсон, премьер-министр Канады Джастин Трюдо, президенты и премьеры многих других стран: Польши, Литвы, Чехии, Испании… Очень много политиков. Из звезд, например, Боно из U2.

— Какого-то специального сервиса, специальных бронированных вагонов для них нет?

— Они едут в обычных хороших вагонах, мы ничего специально под них не делали. Эти люди едут в военное время в Киев, чтобы показать свою поддержку Украине. Что касается безопасности, то я секреты не буду раскрывать. Безопасность пассажиров для нас на первом месте.

— “Укрзализныця” везет иностранное оружие на фронт?   

— Ничего об этом не могу сказать.

— Но хотя бы везет или нет?

— Мы везем 30 тысяч пассажиров в день. Мы везем гуманитарную помощь. Для меня это главное, мы на этом фокусируемся. Грузовые перевозки — это экономика страны.

— Были случаи, когда обстреливали пассажирские поезда?

— Постоянно обстреливают и станции, и пассажирские поезда. У нас есть сотрудники, которые погибли от обстрелов пассажирских поездов. Считаю, что это за пределами любых правил и законов ведения войны — атаковать пассажирские поезда, вокзалы.

Мы предпринимаем все меры, чтобы уменьшить количество пострадавших. Раскрывать нюансы не буду. Но мы во имя безопасности пассажиров жертвуем скоростью, комфортом.

Например, во время эвакуации мы ради безопасности замедлили поезда, чтобы в случае диверсии меньше людей пострадали. У нас был случай, когда под поездом подрывали пути, но у нас ноль пострадавших. Мы пожертвовали комфортом, чтобы вывозить людей. Мы впускали в эвакуационные поезда людей без билетов, впускали в два-три раза больше пассажиров, чем обычно. 

Российские войска целенаправленно уничтожают железнодорожную инфраструктуру, чтобы остановить железную дорогу. Но мы ремонтируемся и продолжаем работать, продолжаем работать по графику. И будем делать это дальше.

— Есть “узкое место” между Украиной и Европой — пути разной ширины. Для читателей, которые об этом не знают, можете пояснить, как так вышло?

— Исторически так сложилось, что мы были в Советском Союзе, где ширина колеи была 1520 миллиметров. Но эта война показала, где на самом деле наши братья и куда нам надо двигаться. В Европе ширина колеи 1435 миллиметров. Потому мы развиваем свое путевое хозяйство на узкой колее, что позволит нам быстрее интегрироваться в Европу. Мы тянем узкую колею от границы, будем ее развивать дальше. С Россией нас больше ничего не объединяет. 

— Чему эта разница в ширине колеи мешает?

— Сейчас какое-то время занимает перестановка вагона с одной колеи на другую. Это замедляет движение грузов и пассажиров.

— Украинские порты сейчас заблокированы, а там хранятся миллионы тонн грузов: зерна, руды, металлов. Правильно ли я понимаю, что пропускная способность железной дороги не такая большая, чтобы вывезти все эти грузы?

— Мы эти грузы готовы вывезти. Мы же их как-то в порт доставили, значит, можем и вывезти. Проблема в том, что этот объем дальше должен поехать в европейские порты, а они не готовы принимать такие объемы. Вторая история — эти грузы медленно и тяжело едут по территории европейских стран, потому что мало подвижного состава на узкой колее. 

Но Европа всегда была довольно эффективной. Если есть 100 тонн грузов, то и терминалы рассчитаны на 100 тонн грузов. А когда появляются новые объемы груза, терминалы к этому не готовы. У нас есть десятки миллионов тонн груза. И мы говорим Европе: мы приходим к вам с новым бизнес-предложением, развивайте свою инфраструктуру — и мы поедем к вам. И даже когда порты будут разблокированы, а они точно будут разблокированы, мы останемся с вами в каких-то объемах. Европа очень рада этим новым объемам грузов, потому что они могут заработать на этих новых объемах. Больше им такого количества новых грузов нигде не найти. Поэтому европейские страны уже работают над расширением своей инфраструктуры.

— Вы же приходили на железную дорогу из бизнеса. И у вас был контракт до 31 марта, то есть вы могли бы умыть руки и вернуться обратно в бизнес, где наверняка зарабатывали бы больше. А свое место уступить кому-то другому. Почему вы остались?

— Я прежде всего украинец и люблю свою страну. У меня не было даже мысли уйти. Сегодня у каждого свой фронт. Я много перемещаюсь по стране и, когда вижу железнодорожников в самых горячих точках, всегда подхожу их и благодарю. И что они обычно отвечают? “Мы просто делаем свою работу”. Когда с тобой такие люди работают, ничего не страшно.