Денежная реформа: проблемы и противоречия

В этой статье поднимается ряд вопросов, которые касаются денежной реформы в Украине. Насколько она была удачной, почему гривна не была введена в обращение, как это предполагалось, еще в 1993 году, какие причины обусловили запоздание реформы и какие потери понесла в связи с этим экономика? Оценивая последствия денежной реформы, мы привыкли “трубить в фанфары”. Возможно, так и следует поступать, однако и проблемные вопросы нашей экономической истории не должны оставаться вне поля зрения. Из них следует делать конструктивные выводы. Без этого очень трудно рассчитывать на результативную политику не только в нашем настоящем, но и в будущем.

Еще раз отмечаю, что денежная реформа 1996 г. — весьма значимое событие для Украины, ведь речь идет об утверждении национальной денежной единицы — одного из атрибутов государственности. В то же время денежную реформу нельзя ограничивать лишь введением в обращение гривны. Хотя этот шаг и был кульминацией реформы, однако ее суть, ее содержательное пространство никоим образом не может сводиться лишь к этому действию. Речь идет об осуществлении реформы в широком понимании: а именно, о поэтапной структурной перестройке на рыночных принципах всей системы денежно-валютных и кредитных отношений. Наиболее острым оказался вопрос, когда нужно вводить гривну в обращение, должно ли это событие стать стартом или конечным результатом рыночных трансформаций. Гривна как основа достижения экономической стабильности или гривна как результат стабильности — вот суть концептуальных позиций, на которые нужно было дать ответ. Скажу сразу: мы не смогли корректно определиться с этим вопросом. Весь узел противоречий, связанных с проведением денежной реформы, фокусируется именно на ее сути.

Рассмотрим этот вопрос детальнее. На официальном уровне преимущество отдавалось позиции “денежная реформа — основа системных преобразований” Это было зафиксировано еще летом 1990 года, когда Верховная Рада одобрила судьбоносный документ — “Декларацию о государственном суверенитете Украины”, а также приняла Закон Украины “Об экономической самостоятельности”. В настоящих документах денежная реформа определялась как основа утверждения экономического суверенитета Украины, рыночной трансформации экономики, ее системной стабилизации. Эта позиция получила широкую поддержку в политических кругах общества, научной общественности. Она достаточно глубоко проникла и в общественное сознание. Надежды на лучшее, на прогресс национальной экономики люди связывали с внедрением в обращение гривны.

На протяжении 1991 года был осуществлен ряд научных разработок по определению механизмов денежной реформы. Я разбираюсь в теории денег, еще в 1980 году защитил докторскую диссертацию по методологии денежных отношений, поэтому вопрос денежной реформы для меня не был риторическим. Уже в марте 1991 года газета “Голос Украины” поместила на своих страницах проработанную мною “Концепцию введения украинских государственных денег”. Речь шла о денежной реформе в ее широком понимании: она должна была стать стержнем трансформационных процессов, соответствующей перестройки денежной и банковской систем, создания необходимой для этого рыночной инфраструктуры — денежного, валютного и финансового рынков, функциональных механизмов денежно-кредитной политики рыночного типа, обеспечить на деле самостоятельность Национального банка страны.

Соответствующая позиция базировалась на мировом опыте. Имею в виду классические по своему содержанию денежные реформы, проведенные в 1855-1897 гг. в России. Идет речь о реформе графа С. Ю. Витте, которая содействовала сильному ускорению тогдашней российской экономики. Это же можно сказать и о реформе Л. Эрхарда в 1948 г. в Западной Германии, которая положила начало известному “немецкому чуду”, а также о денежной реформе 1922—1924 гг. в бывшем СССР, с которой начинался нэп. Сразу после Второй мировой войны практически все без исключения европейские страны провели денежную реформу, начиная возрождение собственной экономики с неординарного и сверхсложного шага.

Однако реализовать такую модель реформ Украина не смогла. Все, на что мы оказались способны на старте реформ, это ввести в наличное обращение 10 января 1992 года квазиденежную единицу — купоны многоразового пользования. Благодаря этому мы смогли избежать разрушительных последствий платежного кризиса. Достаточно отметить, что в канун 1992 года мы практически не получали от ЦБ РФ новых рублевых поступлений. В последующем все наличное обращение было переведено на купонное обслуживание.

В то же время это мероприятие не означало реального выхода Украины из рублевой зоны. Это была полумера, которая лишь усугубляла очень напряженную ситуацию в денежной сфере. Все безналичное обращение — а это основа экономики — и в дальнейшем обслуживалось рублевой массой. В результате возникла просто-таки дистрофическая система денежного оборота: наличное и безналичное обращение были механически разорваны, так как они обслуживались разными единицами. Это сделало нашу экономику чрезвычайно незащищенной. Мы оказались не защищенными извне. Собственно, экономические неурядицы на фоне независимости, быстрое разрушение производственного потенциала государства произошли из-за этой мутантной денежной системы.

Понимали ли это руководители Украины? Уверен, что да, однако, несмотря на это, на решительные действия в этой сфере они тогда не были способны.

Чтобы убедиться в этом, обратимся к ходу событий 14 марта 1992 года, когда Верховная Рада одобрила конституционным большинством поданную президентом Украины программу “Основы национальной экономической политики Украины”, в которой реформирование сферы денежных отношений было признано основой и безотлагательном звеном экономических преобразований. Единственным реальным путем выхода из ситуации, которая сложилась, сказано в настоящем документе, есть “проведение денежной реформы одновременно с введением в обращение гривны”.

Несмотря на четкие установки относительно немедленного выхода из рублевой зоны, ситуация длительное время оставалась неизменной. Это был период полного коллапса сферы денежных отношений. Ситуация не изменилась после 1 июля 1992 года, когда Россия в инициативном порядке ввела новую систему взаиморасчетов в рублевой зоне — проведение взаимных платежей через корреспондентские счета, которые велись через расчетно-корреспондентский центр ЦБ РФ. Следовательно, рубли, которые обслуживали внутренний рынок России, а также те, что вращались в странах СНГ, стали неравноценными с точки зрения стоимости.

При этих условиях мы должны были бы немедленно ввести купон в безналичное обращение и установить его официальный курс к российскому рублю. Однако этого не произошло. Сложилась еще более искаженная ситуация, при которой валютный курс купона в процессе его использования в наличном и безналичном обращении раздвоился. Последний начала определять Россия. В условиях отсутствия таможенных границ возникла возможность осуществлять массовые финансовые спекуляции, связанных с переводом денег из одной формы обращения в другую. В то же время появились стимулы для массовых переводов безналичных капиталов, в том числе спекулятивных, из Украины в Россию. Такую искривленную ситуацию в сфере денежного оборота в значительной мере использовала в свою пользу российская сторона. Межгосударственные платежи полностью контролировал ЦБ РФ.

Наконец 7 ноября в 1992 года президент Украины подписал указ “О реформе денежной системы Украины”, согласно которому с 12.11.1992 г. купонокарбованец был введен и в сферу безналичного обращения. Функции российского рубля в денежном обращении Украины прекратились. С введением в безналичное обращение украинский купонокарбованец обрел статус временной национальной валюты. Он стал единственным на территории страны средством платежа. Так завершился первый этап денежной реформы. Но сделано это было, мягко говоря, достаточно поздно. Трудно подсчитать реальные экономические потери, которые понесло из-за этого наше государство. Некоторые специалисты считают, что они превысили ВВП страны за несколько лет. Более того, Россия выдвинула против украинской стороны достаточно сомнительный иск относительно государственного долга на сумму 2,5 млрд. долл., который мы должны были признать, потому что НБУ не контролировал и не мог контролировать реальные межгосударственные расчеты. Никто не знает, сколько за то время украинского капитала переместилось в Россию.

Но дело не только в этом. Предполагалось, что купонокарбованец, как временная денежная единица, вводится всего на полгода до решения технических проблем с имплементацией в обращение гривны. В действительности этот период растянулся почти на четыре года. Чем это можно объяснить? Конечно, на это были и объективные причины. И в первую очередь гиперинфляционные процессы, которые далеко не во всем определялись монетарными факторами. Назову лишь один из них: только в 1991-1993 гг. цены на нефть в Украине выросли в 24,5 тыс. раз, на газ — в 21,6 тыс. раз. Это официальные данные Госкомстата. Сдерживающим фактором было и отсутствие золотовалютных накоплений. Не могу не напомнить читателю так называемый нулевой вариант распределения союзной собственности, в соответствии с которым мы потеряли (помимо остального) достаточно весомую долю золотого запаса СССР, которая по праву нам принадлежала. По экспертным оценкам, она составляла 200-250 тонн золота. Понятно, что это могло бы способствовать предубеждению по поводу значительного обесценения денежной единицы в первые годы реформ. К этому следует добавить узурпируемые Россией денежные вклады населения на счетах Сберегательного банка, которые оцениваются по существующему в 1991 году курсу рубля (1 долл. — 0,56 руб.) в 150,5 млрд. долл.

Однако я не склонен преувеличивать значимость этих факторов. Они действовали и в других странах, которые сформировались на территории бывшего СССР, однако ситуация с проведением денежной реформы там была иной. Эстония и Латвия ввели собственные денежные единицы в мае, а Литва — в октябре 1992 г., Киргизия — в апреле 1993 г., Молдова, Азербайджан, Казахстан и Узбекистан — в конце 1993 г. В июле 1993 г. завершен процесс введения собственной денежной единицы в Российской Федерации, несколько раньше — в Беларуси. У нас же до сентября 1996 г. были в обороте купонокарбованцы, которые, как временная денежная единица, не вызывали к себе никакого доверия, не выполняли в полном объеме денежных функций, не были средством накопления, и потому не могли служить надежной основой стабилизационных процессов. Ситуация, при которой Украина понесла, возможно, наибольшие потери в экономике в период трансформационного кризиса 1990-х годов, в значительной мере объясняется соответствующими причинами.

Я не хотел бы искать виновных в этой ситуации. В ней, как в капле воды, отражается общая слабость государственной власти в Украине. Не чувствовалась в этом твердая позиция президента. На пути стояла и неопределенная позиция руководства НБУ, которое придерживалось ошибочного принципа: сначала — общая стабилизация экономики, а уже потом — денежная реформа. Мотивы такой позиции — очевидны. Одно дело — проводить реформы, когда инфляция в основном преодолена (так было в 1996 г.), и совсем другое — когда реформа проводится на старте, используется в качестве инструмента экономической стабилизации. НБУ не был готов к рискам, не хотел брать на себя большую ответственность, оказался фактическим оппонентом денежной реформы. Хорошо знаю, как было провалено ее проведение осенью 1995 г. Я был тогда членом Государственной комиссии по реформе и возглавлял рабочую группу, которая готовила нормативные документы для ее осуществления. В группу входили известные специалисты — М. Савлук, А. Мороз, тогдашние заместители министра финансов А. Даниленко, представители НБУ — В. Терпило и другие. Мы больше месяца находились с соответствующей миссией на “нелегальном положении” в санатории “Конча-Заспа”. Однако буквально за неделю до намеченного времени реформы В. Ющенко удалось убедить руководство государства в том, чтобы отсрочить ее проведение еще на год.

Мы бы допустили принципиальную ошибку, если бы попробовали привязать все к нерешительности в проведении реформы руководства НБУ. Существовали и другие весомые факторы. Назову лишь наиболее значимые из них. Прежде всего следует учитывать наличие на то время в стране социальных сил, которые сознательно противодействовали проведению реформ. К ним принадлежало немало государственных и политических деятелей, которые защищали в экономической политике пророссийские позиции, сознательно или бессознательно считая, что спасение Украины — в возвращении к рублевой зоне. В связи с этим нельзя не учитывать и экономическое, и политическое противодействие проведению денежной реформы со стороны России. Неопределенной была и позиция МВФ, руководство которого пыталось в 1992 г. убедить руководство Украины в необходимости остаться в пределах рублевой зоны. Это хорошо известный факт, который подпитывал соответствующие настроения, в т.ч. и позицию НБУ.

Во-вторых, реформе противодействовала группа предприятий, коммерческих банков, теневой капитал, которые наживались на растущих темпах инфляции, структурной и организационной неопределенности национальной денежной системы. В-третьих, в бесконечном промедлении с денежной реформой заинтересованы были и руководители исполнительной власти, и правительства. Здесь все ясно. Начиная с 1992 г., объемы бюджетного дефицита полностью покрывались кредитной эмиссией Нацбанка, то есть путем безакцептного применения инфляционного налога, основной груз которого ложился, прежде всего, на малообеспеченные слои населения и людей с фиксированными доходами. В этом отношении объем бюджетного дефицита был в значительной мере формальной величиной. Его финансирование гарантировалось механизмом печатания инфляционных денег. Так, в 1993 г., когда бюджетный дефицит составлял 13,8%, за счет лишь этого источника было профинансировано 36,3% всех бюджетных расходов — 692,2 млрд. крб.

Далеко не принципиальной в этом была позиция НБУ, который, имея официальный статус независимой институции, слепо выполнял распоряжения “сверху”, не ограничиваясь при этом в раздаче, как говорят, налево и направо дешевых льготных кредитов субъектам хозяйственной деятельности. Примером такого использования эмиссии может быть открытие в июле1993 г. безлимитной кредитной линии на потребности сельского хозяйства, посредством механизмов которой были выданы льготные кредиты на сумму свыше четырех триллионов крб. Такая эмиссионная “распущенность” — один из факторов долголетия купонокарбованца: власть понимала, что с введением гривны эти “игры” нужно будет прекратить.

Акцентируя внимание на этих проблемах, я никоим образом не ставлю под сомнение непосредственно технику реформы 1996 г. Она, как об этом много говорили, была проведена на высоком организационном уровне. Реформа сразу стала весомым фактором углубления экономической стабилизации. Вот лишь один пример: в 1996 г. и в 1997 г. индекс инфляции составил 39,7% и 10,1% соответственно, сальдо текущего счета платежного баланса Украины — всего минус 2,8% и 2,7% от ВВП, а валютный курс гривны, который в своей основе отражает названные параметры, остался практически неизменным.

Я не касаюсь последующей судьбы гривны, ее 15-летней истории. Здесь вполне закономерными были и взлеты, и падения. Гривна в настоящее время достаточно надежная, работающая на украинскую экономику денежная единица. Однако считать, что поле усовершенствование ее механизмов уже исчерпано, я бы не стал. Речь идет не только о ее перманентном инфляционном обесценении, но и о валютной неустойчивости. Падение валютного курса с 1,8 грн./долл. в 1996 г. до 7,9 грн./долл. в текущем году говорит само за себя. Причина очевидна: это отражение общей неустойчивости украинской экономики, которая преодолевается слишком медленными темпами, а во многих аспектах даже углубляется. Весомыми остаются и монетарные факторы. Система денежных отношений, как и рыночных отношений в целом, в Украине имеет еще переходную постсоветскую специфику. А это значит, что денежная реформа в ее широком контексте, реформа, которая призвана утвердить в Украине действительно рыночную, современную по своим механизмам систему денежных отношений еще остается незавершенной. Нам нужно еще многое сделать в этом контексте. Речь идет о далеко не простых решениях, о так называемой системе “точной настройки”, которая нуждается не только в чрезвычайно высоком профессионализме главного субъекта монетарной политики — НБУ, но и в совместных усилиях законодательной и исполнительной ветвей власти. В настоящее время у нас есть все необходимое, чтобы, учитывая уроки прошлого, обеспечить ощутимый прогресс в этом вопросе.

Анатолий ГАЛЬЧИНСКИЙ, главный научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений НАН Украины, экс-председатель Совета НБУ (2000 — 2004 гг.)