Дело Ельцина живет и побеждает

Тем важнее понять этого лидера, результаты его правления, его наследие. А первый шаг к пониманию — это демифологизация Ельцина.

В юбилейные дни изо всех щелей снова воспроизводятся три основных мифа о первом президенте РФ:

• Ельцин дал нам свободу;

• ельцинские реформы зашли в тупик;

• Ельцин ошибся, назначив Владимира Путина своим преемником.

Разберемся с этим по порядку.

Миф N 1. Ельцин дал нам свободу.

Скорее, он получил ее — вместе с нами, в конце 1980-х годов. Свобода и демократия достались нам как скороспелые плоды краха коммунистического режима, исчерпавшего запас своей прочности — экономической, идеологической, исторической. Бесспорно, заслуга Бориса Николаевича в том, что однажды он принял большое участие в защите свободы. Это было в августе 1991-го, когда десятки тысяч граждан СССР создали живое кольцо вокруг Белого дома и тем самым предотвратили захват административного здания, ставшего краткосрочным символом ужасно-прекрасной эпохи.

В дальнейшем же, начиная с осени 1991-го и до самой новогодней ночи, в которую он ушел, первый президент мучительно отвечал себе и стране на вопрос: совместим ли режим, который он строит, со свободой и демократией? С 1993 года ответ на этот вопрос уже был отрицательным. Стало ясно, что комплекс ельцинских реформ в условиях демократии неосуществим, так как большинство избирателей его не поддержит. Отсюда — и разгон парламента в 1993-м, и специфическая технология переизбрания на второй срок в 1996-м, и операция “Преемник” в 1999-м, для которой понадобились взрывы и война. С 1993-го Борис Ельцин последовательно шел в направлении авторитаризма. И приход Путина — вполне закономерный результат этого движения, а не ошибка в расчете направления/траектории.

Еще в первой половине 1990-х Ельцин начал принципиально менять опору своей власти. На смену демократам первой волны, которые все еще требовали демократии и стали потому анахронизмом, пришли бизнесмены, сформировавшиеся в ходе первого раунда большой, адресной, бесплатной приватизации “по Чубайсу” (фактически — по Ельцину). Люди, лишенные демократических сантиментов, которым нужна (была и остается) не абстрактная свобода, а конкретный механизм обеспечения их интересов с помощью государственного механизма (включая аппарат легитимного насилия). Эти люди организовали переизбрание Ельцина в 1996-м, они же, в конечном счете, выдвинули Путина и подготовили почву для операции “Преемник” со всеми вытекающими из нее последствиями.

Журналисты, в большинстве своем, любят Ельцина. Но, скорее, не столько его самого, сколько в его лице, — 1990-е годы. По принципу “тогда чукча был молодой, его девушки любили”. Да, в “лихие” девяностые общественный статус журналиста был значительно выше, чем сегодня, а медиасообщество имело куда больше оснований считать себя “четвертой властью”. Но это все же — заслуга не Ельцина, а предшествовавшей ему перестройки. Борис Николаевич же нанес первый мощный удар по четвертой власти, начав передавать медиа крупному капиталу и выведя тем самым на авансцену владельца СМИ — фигуру, которая в отсутствие формальной государственной цензуры прекрасно играет роль частного цензора. Поскольку у владельца всегда есть серьезные бизнес-интересы, завязанные на власть, и этими интересами он не готов рисковать ради никому не нужной “свободы слова”.

Ельцин как раз мягко сделал все, чтобы забрать у нас свободу, перейти от хаотической вольницы начала 1990-х к современному “гламурному авторитаризму”. Его преемники продолжают им начатое.

Миф N 2. Ельцинские реформы зашли в тупик.

Комплекс преобразований, который войдет в учебники истории как “реформы Ельцина”, оказался беспрецедентно успешен. Реформы состоялись, причем почти в полном соответствии с центральным изначальным замыслом.

А замысел этот состоял в десоветизации. В ликвидации остатков советско-имперского базиса/надстройки и создания государства и общества качественно нового — по меркам исторической России — типа. Реформы Ельцина должны были обеспечить переход от государственной собственности — к частной, от бесплатных социальных услуг для всех — к платным для платежеспособных, от автаркии — к интеграции, от извечного коллективизма — к невиданному индивидуализму, от примата идеологии — к власти денег. Наконец, от диктата ВПК — к сырьевой экономике. Эти преобразования подразумевали качественное сокращение избыточных социальных функций и систем государства (всеобщее образование, фундаментальная наука). В целом можно сказать, что ельцинские реформы — это переход от советского модерна к постсоветскому постмодерну.

И это — получилось. Причем в очень краткие по меркам истории — да еще не просто истории, а русской! — сроки.

В самом начале 1990-х Ельцин с почти идеальной точностью сформировал команду для проведения реформ. К рулю должны были прийти люди, которым не было жалко ничего советского, у которых не болела отрубленная империя. Гайдар, Чубайс и прочие — были именно такими людьми. Первый президент рискнул с ними и выиграл. А если бы он доверил реформы своим старым друзьям типа Олега Лобова/Юрия Скокова — машина трансформации быстро съехала бы в кювет. (Вспомним, что именно Лобов и Скоков в конце октября 1991 года считались приоритетными кандидатами в премьер-министры России, но Ельцин в присущей ему манере в последний момент сломал игру, лично возглавив “кабинет реформ” и поручив стратегию преобразований 35-летнему Егору Гайдару).

Если бы 20 лет назад некая пифия нарисовала портрет сегодняшней России, мы бы не поверили, а пифию сдали бы в вытрезвитель. Но сегодня мы живем именно в той стране, куда повел нас Ельцин.

Миф N 3. Ельцин ошибся с Путиным.

Владимир Путин — главная кадровая удача Ельцина. Назначение Путина преемником — самый безошибочный ход за всю карьеру первого РФ-президента.

Во-первых, в полном соответствии с приоритетами постмодернизма именно такой человек, как Путин, т.е. фальшивый кагэбэшник и псевдосоветизатор, мог и должен был сделать ельцинскую десоветизацию необратимой и безальтернативной. Путин преодолел неполную легитимность власти, столь мешавшую Ельцину, путем восстановления имперского (монархического) ритуала. И тем самым обеспечил политико-психологическое пространство для последнего и решающего этапа ельцинских реформ. Скажем, монетизация льгот и введение ЕГЭ были невозможны при самом Ельцине в силу непопулярности президента: народ бы взорвался. При Путине все это проскочило, и никто не взорвался, выступления немногочисленных противников ушли в равнодушный песок.

Во-вторых, Путин завершил начатое Ельциным движение к постмодернистскому авторитаризму (т.е. такому типу авторитаризма, где одновременно нет ни демократии, ни жесткой централизованной власти; бессубъектному авторитаризму, где автократор может быть сколь угодно велик и сколь угодно мал, возникнуть в любом месте национального пространства и так же исчезнуть), бестрепетно возложив на себя всю полноту исторической ответственности за это свершение. Отмазав тем самым от ответственности предшественника. Это благодаря Путину многие искренне считают Ельцина демократом.

В-третьих, преемник, вопреки мрачной исторической традиции, не нарушил ни единого обязательства — явного или неявного, сформулированного или подразумеваемого — перед предшественником.

Пусть в нулевые годы XXI века стало модно поругивать “лихие девяностые”, Путин никогда не критиковал Ельцина, напротив — тиражировал позитивные мифы о нем. И в известный момент времени показательно вручил Б. Н. орден “За заслуги перед Отечеством” I степени, лишив эту награду сакрального статуса символа текущей президентской власти.

Я, конечно, верю Михаилу Касьянову и всем тем, кто рассказывает, как Ельцин в последние годы жизни был разочарован и раздражен Путиным. Но я не верю самому Ельцину. Он лукавил. А лукавить он умел хорошо. Вспомним его рассказы про копание картошки на шести сотках (во время предвыборной кампании-96) или про то, как на гонорар от книги он купил “хорошую машину” BMW (1 сентября 1997 г., выступление перед учениками одной московской школы).

Причин к раздраженному разочарованию у Ельцина, на самом деле, не было. Его семью, вопреки распространенной легенде, не отстранили от рычагов влияния. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на двух крупных бизнесменов, которые считаются символами ельцинской семьи par excellence.

Первый — Роман Абрамович. Уже в нулевые годы он провел самую громкую сделку в области путинга, т.е. выкупа государством ранее приватизированных активов на условиях продавца. То была, разумеется, “Сибнефть”, возвращенная государству за $13,1 млрд. Став губернатором Чукотки, Абрамович жил в Лондоне, а когда (изредка) навещал свой регион, ночевал в Анкоридже, на Аляске, ибо в Чукотском АО не было места, достойного его ночлега. Казалось бы, все это формально противоречило путинскому управленческому этосу, точнее — мифу об этосе, но Абрамович имел право это делать открыто и даже немного демонстративно. Про “Челси”, вечеринки на Сен-Бартелеми и т.п. уже не говорим, ибо надоело.

Второй, еще более красноречивый пример, — Олег Дерипаска. В отличие от Абрамовича, формальный, документально подтвержденный член семьи Ельцина. Зять зятя первого президента Валентина Юмашева (за что был награжден прозвищем “зять в квадрате”). Возможно, женитьба на Полине Юмашевой (февраль 2001 года, уже при глубоком Путине) была самым дальновидным управленческим решением Дерипаски за всю его сознательную бизнес-жизнь. Потому что с тех пор вся полнота государственной машины работает на то, чтобы дерипаскин бизнес мог выжить и победить. Осенью 2008 года Дерипаска первым и в одни руки получил от ВЭБа $4,5 млрд (почти половину от выделенных на спасение всей экономики $10 млрд), причем под залог пакета акций “Норильского никеля”, который стоил тогда всего $3,4 млрд. Не менее показательна и памятная история пикалевского бунта: лично Путин прибыл в этот северо-западный городок, чтобы успокоить народный гнев и выделить “зятю в квадрате” очередной кредит ВТБ на затыкание очередной дыры. IPO “Русского алюминия” в Гонконге едва ли состоялось бы, если б якорным инвестором не выступил все тот же ВЭБ, вложивший в это дело $600 млн. А уже в этом, начавшемся году, судя по всему, подтверждается моя гипотеза, что Дерипаска устроил скандал вокруг “Норильского никеля”, чтобы подороже продать свой пакет акций. Цена этого пакета уже объявлена — $20 млрд, и чует мое сердце, “зять в квадрате” эти деньги получит; при полном участии государства, естественно, поскольку в закромах самого “Норникеля” таких сокровищ нет и не будет. В общем, Дерипаска не напрасно хвалится тем, что именно он профинансировал памятник Борису Ельцину в Екатеринбурге. Памятник, открытие которого станет центральным символическим событием юбилейных торжеств.

Борису Ельцину удалось сделать нечто очень важное — создать династию. Эта династия сегодня находится у власти и ведет страну ельцинским курсом. В этом смысле Ельцин по-прежнему остается нашим президентом.

Можно очень по-разному относиться к Б. Н. Но не выпить за него сегодня, пожалуй, было бы несправедливо. По отношению не к нему — к истории.

Станислав БЕЛКОВСКИЙ