Что за система строится в Украине?

Вспомните: в конце зимы 2010 года украинские и зарубежные аналитики, политики и журналисты задавали себе вопросы: каким окажется новый политический режим в Украине, по каким образцам будет строиться правление Виктора Януковича, куда повернет руль власти лидер Украинского государства, чего ждать от новой-старой (ведь она уже дважды формировала правительство) властной команды в ближайшее время, а чего в более отдаленной перспективе?

Среди европейских обозревателей превалировали осторожные оптимисты. В Украине таких тоже хватало. Конечно, нормальному человеку хочется верить в лучшее. Для нормального человека понятия “национальные интересы”, “патриотизм”, “политическая ответственность”, “моральность в политике” не пустые слова и не пелена над чем-то абсолютно противоположным. Более того, пусть реальные политики и далеки от идеала, но, по крайней мере, должен же у них быть хотя бы инстинкт политического самосохранения; и если не государственный патриотизм, то хотя бы “патриотизм высокой должности”, которая возможна только в независимом государстве, должен направлять любого влиятельного партийного лидера.

Но вот прошла весна, лето, большая часть осени — и этот осторожный оптимизм исчезает. Как в Европе и США, так и в Украине. И не случайно “День” среди прочих текстов на упомянутую тему печатает одну из самых точных и сжатых характеристик новейшего периода — статью Ивана Гордиенко “Что строит Партия регионов в Украине?” (№197-198, 29-30 октября 2010). Автор заметки отмечает, что “та, новая Украина, которую ПР хочет строить, все больше напоминает УССР”, описывает главные моменты этой схожести (а их немало) и констатирует: “Судя по всему, Партия регионов пытается исполнять в Украине роль обанкротившейся КПСС, и это свидетельствует о том, что время ожиданий уже прошло”.

На мой взгляд, оценка точная и правильная. Но почему разворачивается такое построение, на что оно опирается и до какой степени имеет шанс на успех?

Во-первых, опорной базой Партии регионов был и есть Донбасс — очень специфическая часть Украины; по данным социологического центра “Имидж-контроль”, ежегодно тестирующего общественные настроения по всей Украине, только Донбасс и Крым можно считать “красными”, неосоветскими территориями, где в результате идеологической зазомбированности большинство населения видит действительность через призму несколько трансформированных мифологем прошлой эпохи. Причем трансформация эта весьма интересна: с одной стороны, едва ли не все человеческие добродетели и дальше считаются воплощенными в каком-то специфическом “донбасском характере”; с другой стороны — этот характер и вообще все донбасское выглядит в глазах носителей этого характера неполноценным без постоянного оглядывания на Москву, без ориентации на нее. До сих пор для большинства населения Донбасса столицей (по крайней мере, на подсознательном уровне) является Москва, а не Киев, хотя выбивать деньги на выплату зарплат их представители регулярно ездят именно в украинскую столицу. Похожим образом и с Крымом (если не считать крымских татар). До сих пор большинство старших возрастных групп населения Донбасса и Крыма говорят: “Я поехал на Украину”. До сих пор в этих регионах “проклятый Запад” считают своим (понятное дело, и России) главным врагом, а Сталина и Путина — идеальными государственными лидерами. Ну, а самый большой ужас, конечно, вызывает “украинский буржуазный национализм”, проявлениями которого многим мерещится все (кроме разве что борща и сала) исконно украинское.

А Киевский международный институт социологии (КМИС) в начале этого года зафиксировал, что 22% опрошенных по Украине выступают за объединение России и Украины в единое государство. Так настроено большинство населения Донбасса и Крыма, а также значительная часть населения ряда областей юга страны. Это твердый электорат Партии регионов, а также коммунистов.

Во-вторых, индустрия Донбасса, а частично также юга и юго-востока, где тоже немало электората Партии регионов и где тоже весьма хорошо чувствует себя неосоветская социальная мифология, — это индустрия первой половины ХХ, а то и конца ХІХ века, естественно, с некоторыми модернизированными вкраплениями, но основа та же: плавка металла, добыча угля, производство проката плюс “большая химия”. А это значит, что в регионе объективно оказались законсервированными — в основных своих чертах — архаичная для начала ХХІ века социальная структура и соответствующие ментальные установки большинства населения. Сегодня квазирыночные отношения прикрывают собой прочные, устоявшиеся, неподвластные модернизации структуры общества “промышленного феодализма”, как его называют многие западные и отечественные исследователи.

В-третьих, провозглашенное в Украине в 1991 году независимое государство сразу же выскользнуло из рук украинской нации, от чьего имени было осуществлено это провозглашение, и попало под жесткий контроль тех, кто тогда был наиболее организованным и сплоченным. Консолидация таких сил произошла еще во времена СССР, ну, а дальше они использовали механизмы демократии для утверждения своего почти полного господства. “Покойный эмиграционный профессор Иван Лысяк-Рудницкий еще в 1962 году видел корни, которые вырастали на нынешней Украине: республиканская номенклатура и те, кто начал искать и сеять современные национальные ценности. Я раньше называл эти силы территориальной и национальной элитами. Трагедия независимой Украины в том, что доминантной силой стала не национальная, а территориальная элита, представители которой сохраняют все привычки традиционной номенклатуры: думай одно, говори другое и сделай третье. Фактическая модель украинской экономики остается треугольником, который просматривался уже в 70-х годах: номенклатурщики-цеховики-криминальные структуры”. Так писал в “Дне” Джеймс Мейс десятилетие назад. Донбасс и Крым в этом треугольнике дали ощутимый перекос именно в сторону криминалитета.

В-четвертых, на Донетчине, на Слобожанщине, в Причерноморье и в Крыму описанные выше советские и неосоветские социальные мифы не стали предметом целенаправленной деструкции и реконструкции ни при Леониде Кравчуке, ни при Леониде Кучме, ни даже при Викторе Ющенко. Более того, именно последний, подписав осенью 2005 года меморандум о взаимопонимании с Януковичем, сорвал инициативные попытки идеологической работы в этих регионах, предпринятые рядом политических сил и общественных организаций после оранжевой революции. Как недвусмысленно зафиксировали социологи “Имидж-контроля”, большинство жителей Донбасса уважают прежде всего силу и исповедуют формулу “кто сильный, за тем и правда”. Соглашение “Ющенко-Янукович” продемонстрировало жителям Донбасса слабость не только действующего на то время президента, но и всего “украинского проекта”. Рейтинг Януковича и Партии регионов, упавший было где-то до 15%, мгновенно вырос вдвое и с тех пор остается практически стабильным. Оно, собственно, и не удивительно: даже местной интеллигенции киевские власти не предложили реальных модернизационных проектов, все осталось на уровне разговоров, Батурина и Триполья. Поэтому возникает совершенно понятная психологическая реакция самозащиты — пусть лучше будет привычное и понятное, хоть и старое, чем неопределенное и непонятное новое.

Важную роль, если говорить об авторитарной или неототалитарной структуре, играет и персона ее лидера. Виктор Янукович как руководитель, похоже, до сих пор по некоторым психологическим качествам и установкам остался завом автобазы, привыкшим распоряжаться грузовиками разработки середины ХХ века и шоферским пролетариатом. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. И, конечно, с патриотизмом не выше (в лучшем случае!) местного.

Да и в наличии последнего (по крайней мере, в современных рациональных формах) существуют мотивированные сомнения. Ведь если бы Виктор Янукович, его однопартийцы и те олигархи, которые обеспечивают деятельность Партии регионов, а кое-кто и принимает в ней активное участие, — если бы все они действительно были территориальными патриотами Донбасса, разве бы допустили такую нищенскую жизнь значительной части населения региона, настоящий разгул там наркомании, СПИДа, проституции, упадок целого ряда городов, разрушение транспортной инфраструктуры и т.д.? Едва ли не единственное, о чем беспокоятся эти персонажи, — это футбол. И то — очень своеобразно они о нем беспокоятся, стремясь объединить футбольные чемпионаты Украины и России. Наверное, очень хочется регулярно принимать “Спартак” и ЦСКА в Донецке, а в ответ с собственными клубами ездить в Москву. В “саму Москву”, и чтобы принимали по высшему разряду! И ради осуществления этих юношеских мечтаний самые богатые бизнесмены Украины готовы, похоже, выставить на посмешище государство, гражданами которого они являются. Ведь, скажем, Фарерские острова (автономия в составе Дании) с населением в 50 тысяч человек имеют свои национальные чемпионаты по футболу (мужской, юношеский, женский), их сборная — не очень удобный партнер для команд значительно более мощных стран, а Украина, видите ли, готова уступить один из символов своего суверенитета ради того, чтобы иметь честь принимать у себя аж “Спартак” с “Зенитом”...

Я уже не говорю о том, что на донецкое поле сегодня в основном выходят “шахтеры” из Африки или Бразилии; сколько бы ни рассказывали легенд о заботе о талантливых мальчишках из Макеевки или Енакиево, результат мы видим (точнее, не видим) в игре. Поэтому региональный патриотизм Донбасса — это штука очень сложная для понимания и очень сильно отличающаяся от европейских образцов такого патриотизма.

Конечно, при этом в Донбассе есть немало украинских патриотов (которые нередко вынуждены, как это ни выглядит дико в независимом государстве, скрывать свой патриотизм). Конечно, позитивные составляющие “донецкого характера” тоже есть, и если выходец из Донбасса отстаивает украинское дело, то будет отстаивать его последовательно и фундаментально, например, Иван Свитличный или Иван Дзюба...

Итак, можем подвести итоги и попытаться спрогнозировать будущие действия новой власти, в структурах которой господствуют если не выходцы из Донбасса, то люди с соответствующей ментальностью, далекой даже от преимущественно космополитических настроений Одессы или Днепропетровска.

Имея за собой уже не первый год приблизительно треть от общего числа электората (без реальных шансов существенно увеличить поддержку со стороны избирателей), ПР начала строить “властную вертикаль” самым простым из всех возможных способом: не привлекая союзников (“народники”, коммунисты и другие не являются союзниками — это сателлиты этой партии), не перетягивая путем кропотливого труда на свою сторону нейтрально настроенных избирателей и специалистов, не наращивая свой рейтинг понемногу, шаг за шагом, реальными делами, — а устроив опирающийся на силу и деньги “блицкриг” по разгрому и уничтожению всех действительных и воображаемых оппонентов.

Самоочевидным фактом является глубинная ненависть нынешней верхушки ко всему действительно украинскому. Почему? Наверное, потому что все общественно значимые демократические движения за последние 20 лет базируются на украинской традиции. Более того, и за последние 100 лет тоже. Какие-то маргинальные демократические порывы, конечно, были, какие-то интеллигентские кружки — и не больше. И Майдан, даже его русскоязычная часть, брала за основу украинские национально-демократические ценности. Поэтому все, кто хотел притвориться демократом, переходили публично на украинский язык и иногда даже надевали вышиванки.

Собственно, оно и не удивительно, ведь сформировавшаяся нация — это и есть сообщество свободных граждан, способное на общей культурной почве выстраивать оптимальные для себя (а не для кучки олигархов) проекты будущего. Но это — совершенно не такой мир, как тот, в котором живет нынешняя власть и ее многочисленные прислужники.

Украинское государство не является для них ценностью, как для национал-демократов. Не является оно для них и инструментом собственного обогащения и повышения своего престижа, как для Леонида Кучмы, его окружения и вообще — представителей “днепропетровского клана” во власти и бизнесе. Украина для них — захваченная, взятая с боем территория, которую стоит как можно дольше удерживать любой ценой, чтобы сделать свой гешефт — а там хоть трава не расти. А поскольку удержать страну с помощью электоральных ресурсов на честных выборах невозможно (и местные выборы наглядно это доказали), сделать то же с помощью украинских силовых структур — тоже (слишком уж они коррумпированные и непрофессиональные), то главным ресурсом закономерно становится российская сила и мощь. Тем более что российский протекторат над ними лично и над всей Украиной никоим образом не противоречит исповедуемым “регионалами” ценностям.

Таким образом, нынешняя властная группировка способна попытаться найти для себя желанную стабильность на довольно длительное время благодаря включению Украины не в аморфную “Русобелию”, а в значительно более жесткую структуру, когда вся пропагандистская и организационная мощь Кремля плюс какие-то крохи с барского стола для подкормки народонаселения будут брошены на украинские территории. В обмен на что? Не только, конечно, на полноту политического суверенитета, но и на определенные стратегические объекты украинской экономики.

Возникает закономерный вопрос: обречена ли Украина на воплощение такого сценария? Ничего подобного. Потому что даже неосоветские установки избирателей ПР постоянно входят в противоречие с практикой реальной жизни: в прошлые времена в обмен на лояльность к власти можно было получить такое-сякое благосостояние, сейчас же — только обещания “улучшения вашей жизни уже сегодня” и бесконечную “борьбу с украинским национализмом”. Эти ресурсы не бесконечны, а страх перед властью — не всесилен. Давайте бороться — поборем.

Сергей ГРАБОВСКИЙ