Четырнадцатое термидора Виктора Януковича...

Ради милого и себя не жаль. Энтузиазм, с которым в минувший четверг парламентское большинство отнимало у Верховной Рады полномочия, за которые боролись депутаты нескольких созывов, граничил с политическим мазохизмом. Можно понять любые, даже самые верноподданнические чувства, но добровольно ограничивая собственные права, нардепы, по сути, лишали смысла свое собственное существование. Зачем стране содержать целых 450 человек парламентариев и целую армию их помощников, если народные избранники не хотят ни формировать правительство, ни контролировать исполнительную власть, ни готовить — да что там готовить, даже обсуждать — законы, голосуя по взмаху руки “координатора”? Голосуя, к тому же, не только за себя, но и за коллег, не удосуживающихся даже приходить на заседания. Даже Адам Мартынюк не удержался, чтобы не съязвить, мол, “зарегистрировались 300 карточек, можно начинать вечернее заседание”, хотя в зале не насчитывалось и сотни депутатов. На этом фоне давнее предложение Леонида Кучмы о сокращении депутатского корпуса в полтора раза теперь выглядит проявлением невиданной снисходительности — с работой Рады в таком режиме, как показывает практика, вполне справляется и в пять раз меньшее количество парламентариев.

Основной инстинкт

На самом деле отношения с парламентом не складывались у большинства украинских президентов. А у Кучмы за два президентских срока выработалась к депутатам почти классовая ненависть. Недаром он так добивался права распускать Верховную Раду. И в конце концов добился — правда, только в самом конце своего правления и в обмен на расширение полномочий нардепов. Виктор Ющенко правом роспуска не преминул воспользоваться. В первый раз депутаты, хоть и не сразу, распустились, а во второй — расходиться не стали. Уже тогда можно было догадаться почему. Шансов переизбраться у большинства из них не было по определению. Последние иллюзии развеяла история с непопаданием в парламент шестого созыва Александра Мороза со товарищи. Единственный способ продлить свое собственное пребывание в здании под куполом — максимально продлить срок полномочий действующей Рады. Даже ценой отказа от прав — которыми, если быть до конца честными, большинство из них так и не научились пользоваться. Новому президенту (кто бы им ни стал) оставалось просто сыграть на этом основном (если не единственном) депутатском инстинкте.

И Янукович сыграл. Страх перед роспуском был главным мотивом создания в марте нового парламентского большинства. Теоретически коалицию можно было создать и в другом формате — скажем, под премьера Тимошенко. Но в этом случае всем ее участникам нужно было быть готовыми к затяжному противостоянию с президентом — с непредсказуемым результатом. Любителей острых ощущений в Раде оказалось слишком мало. А тех, кто колебался, легко можно было убаюкать уверениями в том, что действующая Конституция заставляет президента и регионалов считаться с мнением даже самого малого партнера по коалиции. Владимир Литвин вообще выглядел хитроумным стратегом, сумевшим выгодно использовать свою спикерскую позицию для безболезненной пересадки из поезда одной власти в поезд другой.

Впрочем, стратегия слишком рано начала давать сбои. Сначала спикерские акции удешевил очередной “клюевский призыв” в ряды большинства, благодаря которому голоса излишне капризных литвиновцев или несговорчивых коммунистов регионалы смогли компенсировать резервом из бютовских и нунсовских перебежчиков. А потом у президента — в строгом соответствии с русской поговоркой — разыгрался аппетит, и он решил отменить политреформу. Одним махом избавив себя от ограничений и условностей, вынуждающих считаться со спикером, никак не желающим сложить себе цену. И снова президенту помогло желание нардепов подольше оставаться в своих креслах. А как еще можно объяснить 252 подписи под обращением в Конституционный суд? Говорят, правда, что Владимир Михайлович просто очень рассчитывал, что будет нужен Виктору Федоровичу для имплементации решений КС. Вот только в планы Банковой это, видимо, не входило изначально.

Политика свершившихся фактов

Януковича, кстати, можно было понять. Как может выглядеть имплементация в исполнении Литвина, известно еще по истории с кучминской политреформой. Поэтому, видимо, на Банковой решили: чтобы не рассказывать постфактум анекдоты про “Вальдермара, не тем подносившего патроны”, лучше действовать наверняка. По бандеровскому принципу “свершившихся фактов”. Конституционный суд не просто признал изменения-2004 неконституционными, а фактически директивно восстановил действие Основного Закона в редакции 1996 года. Голосование изменений в 32 закона в четверг, по сути, было той же имплементацией, но вынужденной — по заранее определенному сценарию. Даже если бы Рада неожиданно взбрыкнула, Банковая с легкостью бы ее проигнорировала, ссылаясь на то, что Конституция — закон прямого действия. Похожую комбинацию в свое время провернул Наполеон, вынудив сенат провозгласить его пожизненным консулом республики — в историю тогдашняя имплементация вошла под именем “переворота 14 термидора”. А через два дня новоиспеченный пожизненный консул буквально продиктовал сенату авторитарную “конституцию десятого года”.

Украина, конечно, не Франция. Янукович, разумеется, похож на Бонапарта не больше, чем последний проект отечественного Налогового кодекса на Code Napolеon. И украинский Основной Закон-2010 официально будет именоваться “всего лишь” редакцией 1996 года. Которая, если помните, в значительной мере ограничивала президентскую власть. Недаром ведь Кучма так хотел ее поменять — в том числе и с помощью печально известного “референдума по народной инициативе”. Но в том-то и дело, что никакого “возвращения на 14 лет назад” не будет. Во-первых, КС создал прецедент, используя который можно отменить любую Конституцию — восстановив, при желании, действие хоть Литовского Статута 1529 года (о нем недавно подозрительно комплиментарно отзывался Дмитрий Табачник, неужели действительно что-то задумал?). Во-вторых, сдержки и противовесы, предусмотренные “старой-новой” Конституцией, действовали, пусть и с грехом пополам, тогда, когда в парламенте было оппозиционное большинство, а возглавлял Верховную Раду тогда еще “пламенный борец с режимом” Александр Мороз.

В нынешнем, с позволения сказать, законодательном собрании действует не просто провластное, а еще и демонстративно конформистское большинство, у которого есть много других забот. Как, например, продлить свои полномочия до пяти лет, если “восстановленная” Конституция требует провести следующие парламентские выборы уже весной следующего года. Для этого уже пишутся поправки к Конституции. Одна незадача — для их принятия нужны две сессии парламента, следующая из которых только в феврале, а выборы ЦИК обязана назначить уже в январе. Без помощи друзей с Банковой, готовых закрыть глаза на такие мелочи, явно не обойтись. Требовать при этом от них уважения к принципам парламентаризма — выставлять себя на посмешище, причем без всякой практической пользы.

Без оппозиции

Нынешний спикер под стать большинству. Говорят, что в последние дни все усилия Литвина были направлены на то, что в новой редакции Регламента председателя Верховной Рады можно было снять с должности только тогда, когда за это проголосуют бюллетенями 300 депутатов. Конечно, можно предположить, что Владимира Михайловича спровоцировали регионалы, представившие свой вариант Регламента — с облегченной процедурой ротации парламентского президиума. Но в любом случае не стоит удивляться той энергии, с которой Литвин проталкивал новый закон о Кабмине и поправки еще к тридцати законам, лишавшие Раду контрольных полномочий. Как говорится, услуга за услугу.

Впрочем, полномочия парламента — не единственная жертва, принесенная спикером на алтарь укрепления президентской власти. Если уж своих прав не жалко, то чего церемонится с правами оппонентов… Регламент, внесенный от имени Литвина и Мартынюка, фактически ликвидирует парламентскую оппозицию. Теперь у нее не будет не только своего “дня” в Верховной Раде, когда она могла определять повестку, но даже права на руководство комитетами, выполняющими контрольные функции, — скажем, по вопросам бюджета или свободы слова. Даже во времена Кучмы за бюджет в Раде отвечали Тимошенко, Турчинов и Порошенко, но для нынешней власти это, видимо, непозволительная роскошь. И вообще, как заметил с присущим ему изяществом Александр Ефремов, “Конституцией не предусмотрено такое понятие, как оппозиция”.

Ликвидировать оппозицию не только на терминологическом уровне, но и на практике, должны помочь новые правила формирования фракций. Запрет на смену фракционной прописки — и без того довольно формальный — уже отменен решением Конституционного суда. Теперь нужно определить минимум депутатов, необходимый для создания новой фракции. До реформы-2004 он составлял всего 14 человек — столько мандатов получала партия, едва преодолевшая избирательный барьер на первых “списочных” выборах. Если следовать этой логике, то теперь минимум должен составить 20 депутатов — столько, сколько мандатов на последних выборах получил Блок Литвина. В этом случае из одной фракции НУНС, например, можно будет с легкостью создать три, не прибегая к помощи со стороны. А чем больше фракций, тем меньше возможностей у оппозиции и Рады в целом “качать права”. Возможно, поэтому норму даже снизят. До 15 штыков. Ведь идеальный парламент для нынешней (и не только нынешней) власти — это парламент слабый и безвредный, который и распускать не имеет особого смысла.

Во имя чего?

Авторы нынешней имплементации на самом деле уверены, что ослабление парламента автоматически сделает сильной президентскую (вариант — исполнительную) власть. Регионалы уверяют, что это усилит ответственность политиков и чиновников, которые теперь не только на словах будут зависимы от первого лица. А общество, дескать, уставшее от дрязг последних пяти лет, только этого и ждет. Оппозиционеры утешают своих сторонников тем, что теперь уж избиратели точно знают, на ком лежит ответственность за состояние дел в стране. Союзники регионалов, даже почувствовав на собственной шкуре, чем для них оборачивается “построение страны”, публично по-прежнему уверяют, что ограничение парламентской “вольницы” нужно стране для проведения реформ. Вот только каких? И что мешало проводить реформы при предыдущей редакции Конституции?

“Мы должны преобразовать, сделать более суровой республику, которую построили слишком легкой, сохранив при этом всю ценность ее принципов. Мы должны переделать страну, и судьба этого свершения зависит от того, какой пример государственной мудрости мы покажем”. Эти слова принадлежат спикеру французской палаты депутатов Эдуару Эррио. Он произнес их 9 июля 1940 года, по сути, освятив установление в стране режима Виши. Эррио не был коллаборционистом. Позднее он даже возглавил парламент Франции, освобожденной от нацистов. Но тогда ему казалось, что у соотечественников не было другого выхода. Франция потерпела поражение и была оккупирована. И он верил, что лучше пожертвовать парламентом, но сохранить страну.

Ради чего жертвуют парламентом украинские депутаты? Ради того, чтобы следующий состав Верховной Рады был избран на год позже? Или — как об этом ходят упорные слухи в парламентских кулуарах — только в 2015? Что ж, в мировой истории бывали примеры депутатских собраний, которые собирались заседать вообще бессрочно. Но и знаменитому Долгому парламенту, пережившему даже короля, пришлось в конце концов выслушать от Кромвеля знаменитое “Вы слишком долго заседали. Ради Бога, уходите”.

Алексей МУСТАФИН