Борьба с терроризмом: Пределы мобилизации

Реакция российского руководства на два террористических акта в московском метро оказалась предсказуемой. Президент призвал специальные службы еще больше усилить контроль, а граждан — к бдительности. Премьер-министр повторил, что где бы ни находились террористы — они будут уничтожены. Речь идет о начале очередной мобилизации — как государства, так и общества. Однако террористические акты с “Невским экспрессом” и в московском метро убеждают, что, несмотря на предыдущие мобилизации, общество как было незащищенным от подобных угроз, так и осталось.

Предшествующие мобилизационные усилия — в частности, в 1999-м (последовали за взрывами домов в Москве и Волгодонске), 2002-м (реакция на захват заложников в Театральном центре на Дубровке) и 2004-м (в ответ на взрыв на станции метро “Коломенская” и теракт в Беслане) — показали весьма ограниченную эффективность в обеспечении безопасности общества. Стоит напомнить, что взрывы домов стали поводом для начала широкомасштабной военной кампании на Кавказе накануне президентских выборов, а теракт в Беслане использовался в качестве оправдания для ряда неоднозначных политических реформ, в том числе отмены выборности губернаторов. Если “мочить в сортире” является средством обеспечения безопасности, то его результативность вызывает большие сомнения.

Исключить и уничтожить

Опора исключительно на силовые средства имеет смысл лишь в тоталитарном, или полицейском, обществе. Мнимые или действительные угрозы в таком контексте выявляются в момент возникновения. Их наличие используется для “сплочения общества перед лицом опасности”, а также для оправдания тотального контроля. Однако даже советское общество — после смерти Сталина — не соответствовало идеальному типу тоталитарного, что снижало эффективность постоянно использовавшихся его руководством мобилизационных кампаний (и “чтобы не было войны”, и против различного рода врагов “среди нас”).

Первый теракт в московском метро был совершен более 30 лет назад, еще в советское время. Боровшаяся за возвращение Нагорного Карабаха Армении террористическая группа в январе 1977 г. организовала взрыв, убивший семь и ранивший 37 человек. Предполагаемые организаторы и исполнители были казнены, но проблема Нагорного Карабаха стала одним из факторов дезинтеграции Советского Союза. Не решена она и сегодня.

Помимо того что использование мобилизационной модели неэффективно и затратно — в каждый вагон по милиционеру с собакой не посадишь, — оно еще и облегчает задачу самих террористов. Во-первых, такой подход дает им возможность утверждать, выражаясь словами Усамы бен Ладена, что на любое действие найдется противодействие (“You may recall that for every action, there is a reaction”, из его переданного 1.11.2004 по каналу Aljazeera видеообращения). Иными словами, упор на силовые методы переносит борьбу с терроризмом в регулируемую квазифизическими законами сферу. Нобелевский лауреат по экономике Герберт Саймон в одной из своих ранних работ отмечает в связи с этим, что в квазифизическом пространстве силы действия равны силам противодействия. Утверждать обратное — значит забывать открытия Ньютона и Юма.

Во-вторых, усиление контроля делает возможными попытки оправдания терроризма с помощью так называемой теории “наименьшего зла”. Неизбежные при “всемерном усилении контроля” нарушения прав граждан, не говоря уже о вызывающих раздражение помехах на уровне повседневности, дают террористам повод утверждать, что действительное зло исходит от государства. Пытаясь оправдать свое решение взорвать здание федеральных органов власти в Оклахоме в 1995 г., Тимоти Маквей воскликнул: “Действительный террорист — это само правительство”, имея в виду неуклюжие (и весьма жестокие) действия федеральных властей по “обезвреживанию” секты в Вако, Техас. Против подозреваемой в незаконных операциях с наркотиками секты были направлены танки и другая тяжелая техника.

Стоит задуматься, не могут ли способствовать аналогичной “легитимации” террористов и, следовательно, облегчать рекрутирование новых смертников и просто сочувствующих бесконечные широкомасштабные “контртеррористические операции” на Кавказе, в ходе которых страдают не только и не столько участники “бандформирований”, или проверки документов просто по причине обладания “неславянской внешностью” и прочие проявления “всемерно укрепившегося контроля”.

Включить и убедить

Решением могло бы быть вынесение контртеррористических методов из сферы действия квазифизических законов. На практике это означает опору на экономические, политические и социальные средства убеждения, в том числе и апеллируя к рациональным аргументам. В переиздании своей знаменитой книги “Иной путь” с новым подзаголовком “Экономический ответ терроризму” Эрнандо де Сото утверждает, что без политики “включения” (inclusion) в рынок потенциальных террористов и сочувствующих им проблему не решить. Только вливаниями из федерального бюджета здесь не обойтись: даже не будучи разворованными, они вряд ли стимулируют опору на собственные силы и инициативу. Вопрос в признании и защите полного спектра экономических (например, недискриминация в бизнесе по национальному признаку), социальных и политических прав.

“Открытые” общества — например, в Скандинавии — не являются главной мишенью террористов, как международных, так и доморощенных. Тот же бен Ладен предлагает задуматься над риторическим вопросом: “Почему мы [”Аль-Каида“] не обращаем наши удары, к примеру, на Швецию?” (“Why we don't strike for example — Sweden?”, из переданного 1.11.2004 по каналу Aljazeera видеообращения). Не только по причине ее неучастия в различного рода контртеррористических операциях, но и потому, что террористам в таких обществах значительно сложнее найти отклик и поддержку.

Действительная проблема заключается в том, что в российском случае такая стратегия борьбы с терроризмом маловероятна. “Вертикаль власти”, этот краеугольный камень нынешнего политического режима, совместима с исключением и принуждением, а не с открытием и убеждением. Причем даже когда речь идет о рынке! А предоставление лидерам, подобных нынешнему президенту Чечни, карт-бланша в борьбе с террористами любыми средствами, хотя и доводит “вертикаль власти” до самого низа, исключает убеждение.

Даже на интеллектуальном уровне альтернативной стратегии неоткуда взяться. Выражаясь словами одного из чиновников, “решение теперь не экономически или политически, в общем, целесообразно обосновывается, а административно продвигается по этой вертикали власти… Если мозг какой-то сверху сказал “не надо”, то всё, не обсуждается… А правильная задача или неправильная — никто же обсуждать не будет” (интервью взято в рамках исследования российской бюрократии, проведенного автором совместно со Светланой Глинкиной (ИЭ РАН), Евгенией Гвоздевой, Натальей Апариной (Кемеровский ГУ) и Карин Клеман (ИС РАН). Его полные результаты будут представлены в книге “Власть и рынок” (“Росспэн”, 2010).

Так что высока вероятность продолжения движения по бесконечной “ленте Мёбиуса”, т. е. спирали мобилизации и террора.

Антон ОЛЕЙНИК, старший научный сотрудник Института экономики РАН, профессор университета “Мемориал” (Канада)