Битва за климат — это новая борьба за мировое господство

Президент США Джо Байден в четверг и пятницу провел виртуальный климатический саммит с лидерами 40 стран, включая Китай и Россию. После прихода Байдена в Белый дом США стремятся вернуть себе лидерство в мировой климатической повестке. Но дело далеко не только в желании решить острые проблемы, связанные с загрязнением окружающей среды и повышением температуры на планете.

Борьба с изменением климата повлечет за собой кардинальные сдвиги в геополитике, мировом энергетическом балансе, технологическом укладе и лидерстве, промышленности, международных потоках капитала, считают многие эксперты и аналитики. Фактически это новая война за то, кому быть глобальным лидером в более чистом мире.

“Представьте себе, что ведутся „войны“ за то, кто может сделать мир лучшим местом для проживания”, — сформулировал это противостояние в отчете “Климатические войны” Хаим Израэл, директор отдела глобального тематического инвестиционного анализа Bank of America (BofA). Основными центрами силы и противостояния эксперты видят США, Китай и ЕС. В выигрыше также могут оказаться страны, которые сейчас зависят от импорта энергоресурсов: переход на возобновляемую энергетику и чистый транспорт позволит им радикально снизить зависимость от зарубежных поставщиков нефти и других видов ископаемого топлива. Последние же, если не смогут изменить свои экономические и бизнес-модели, окажутся в числе проигравших: пик спроса на нефть может быть достигнут уже в этом десятилетии, после чего ее потребление начнет быстро сокращаться.

В четверг Байден постарался возглавить усилия по борьбе с изменением климата, объявив, что США ставят цель уже к 2030 г. сократить выбросы углекислого газа наполовину по сравнению с показателем 2005 г. (По данным Управления по защите окружающей среды, в 2019 г. выбросы в США были на 13% ниже уровня 2005 г.)

Новые цели по сокращению выбросов на саммите объявили также лидеры Канады, Великобритании, Японии, Южная Корея прекратит закупки угля за рубежом. ЕС на прошлой неделе одобрил план на $1 трлн, чтобы свести к нулю влияние 27 стран блока на климат к 2050 г. и улучшить экологические показатели.

Председатель КНР Си Цзиньпин пообещал “свернуть” потребление угля в течение пяти лет после 2025 г. (в 2019 г. на долю Китая пришлось более половины его потребления в мире) и “жестко контролировать” строительство угольных электростанций в ближайшие пять лет. Более амбициозных целей или конкретики по реализации климатических мер, которых от него ждали экологи, Си не представил, но повторил свои прошлогодние заявления, что Китай достигнет пика выбросов до 2030 г. и сведет нетто-выбросы до нуля до 2060 г.

Очевидно, что Си, который принял приглашение Байдена только в среду, “не хотел делать громких заявлений под давлением США”, сказал The Wall Street Journal Лори Милливирта, ведущий аналитик Центра изучения энергетики и чистого воздуха. Китай сам пытается выступать в качестве лидера климатической повестки. За неделю до саммита Си общался с канцлером Германии Ангелой Меркель и президентом Франции Эмманюэлем Макроном. После этого китайские официальные СМИ подробно рассказывали о климатических инициативах Си, который подчеркнул, что “переход Китая от пика углеродных выбросов к углеродной нейтральности будет кратчайшим в мировой истории”, тогда как пресс-службы лидеров Германии и Франции описали беседу как обычный дипломатический обмен мнениями.

“Что меня действительно поражает, так это разница в том, как стороны представили этот разговор, — сказала Financial Times Дженнифер Толлман, старший политический советник берлинского аналитического центра E3G. — Мы видим борьбу за то, кто будет климатическим лидером. Без сомнения, Си Цзиньпин рассматривает климат как геополитический вопрос”.

Изменение мировой энергетической системы изменит и мировую политику, указывают эксперты. В последнее столетие геополитическое влияние зачастую было связано с доступом к ископаемому топливу. Экспортеры нефти и газа могли для достижения своих политических интересов вводить эмбарго или пугать ограничением поставок, а импортеры были вынуждены идти на уступки или заключать альянсы с поставщиками, даже если они были геополитическими соперниками. Нефть становилась причиной войн. Сегодня же “можно утверждать, что стремление перейти к углеродно нейтральной экономике к 2050 г. — это современный аналог космической гонки”, говорит Стефани Батчер, директор по инвестициям одной из крупнейших управляющих компаний мира, Invesco.

“Это высадка на Луну для нашего поколения”, — заявила в пятницу на саммите министр энергетики США Дженнифер Грэнхолм, пообещав к 2030 г. вдвое уменьшить цены на солнечную энергию и элементы аккумуляторных батарей и постараться снизить стоимость энергии “чистого” водорода на 80%.

В новой реальности выигрывают страны или регионы, активно развивающие чистые технологии, экспортирующие зеленую энергию, сокращающие импорт и потребление ископаемых видов топлива. Влияние же традиционных энергетических держав, таких как Россия и страны Ближнего Востока, если они не изменят структуру экономики, может упасть. По оценкам Еврокомиссии, только в период с 2015 по 2030 г. импорт угля в ЕС сократится на три четверти, нефти — на четверть и газа — на 20%. Затем сокращение экспорта углеводородов из России в Европу пойдет еще быстрее, энергетическая зависимость ЕС от нее ослабнет, писали в докладе эксперты аналитического центра Bruegel и Европейского совета по международным отношениям.

Мы не можем отказаться от энергии и многие страны остаются зависимы от доходов от ископаемого топлива, включая Россию, сказала Наташа Брагински-Монье, член совета директоров Aradei Capital и старший научный сотрудник FCLT Global в четверг на конференции “ESG — новый фокус для развивающихся рынков”, организованной “Ренессанс капиталом”. “Поэтому надо найти способы снизить вред [для окружающей среды] и трансформировать нефтяных гигантов (зачастую это госкомпании, которые особенно важны для таких стран). Для них нужно найти более хорошие бизнес-модели в перспективе 20—30 лет”, — добавила она.

США уже сейчас фактически могут похвастаться энергетической независимостью; но Европа, Япония и Китай — нет, поэтому, чтобы оставаться конкурентоспособными, для них ее достижение становится геополитическим императивом, говорит Йон Триси, издатель инвестиционного бюллетеня Fuller Treacy Money: “У них не остается другого выбора, кроме как развивать ВИЭ. Конечной целью этого может стать создание энергосистемы, основанной на жидком водородном топливе, чья удельная энергоемкость выше, чем у нефти”. Кроме того, энергетическая независимость позволяет сильно улучшить платежный баланс и снижает роль цен на нефть в экономическом цикле, добавляет Триси.

Геоэкономическая политика

Климатическая повестка станет важнейшей темой в ближайшие десятилетия, “США и Китай будут пытаться оседлать ее в качестве способа утвердить свое мировое господство”, пишет в отчете Израэл из BofA.

Меры по борьбе с изменением климата будут ключевой темой в мировой политике и экономике, так же как технологии были основным фактором экономического роста в прошедшее десятилетие, отмечает он. В результате лидерство в этом процессе, а также наличие необходимых технологий будут считаться ключевыми факторами глобальной трансформации: “После торговых и технологических войн последних лет мы ожидаем, что следующей главой в противостоянии США и Китая будут климатические войны. И вопрос здесь не только в спасении планеты”. Изменения будут иметь последствия для промышленности, рынков труда, экономики в целом.

Климатические стратегии, считают в BofA, “прокладывают путь к мировому господству, потому что на карту поставлено очень многое”: 

• Экономический эффект от климатических мер в этом столетии может достичь $69 трлн. Чтобы достичь целей по углеродной нейтральности, миру ежегодно нужно $2—4 трлн инвестиций, это приведет к более чем $100 млрд расходов в год на научные исследования и опытные разработки.

• Лидерство в мировой энергетике, так как с ускорением развития рынка электромобилей пик спроса на нефть может быть достигнут уже в этом десятилетии. К 2030 г. Европа будет производить 85% электроэнергии из ВИЭ, Китай — около 50%.

• Контроль за цепочками поставок: аккумуляторы для электромобилей и хранения энергии; производственные цепочки в секторах, связанных с зеленой экономикой; ресурсы для чистых технологий и оборудования. 

Новый этап “промышленной трансформации”, связанной с чистыми технологиями, открывает для Китая “исторические возможности”, говорил недавно Си Цзиньпин. В 2020 г. Китай установил рекордные 120 ГВт мощностей в солнечной и ветряной энергетике, в два с лишним раза больше, чем годом ранее. В рамках китайской международной “Инициативы пояса и пути” в 2020 г. впервые было больше инвестиций в проекты с ВИЭ, чем с ископаемым топливом.

К 2030 г. мощности в ветряной и солнечной энергетике в Китае увеличатся в 3 и 4 раза, а в США — в 2 и 3 раза соответственно, прогнозирует BofA. А мощности в секторе аккумуляторов для электромобилей — в 4 раза в Китае и в 3 раза в США к 2025 г. При этом лидером в продвижении климатической политики является ЕС, отмечет BofA: на регион приходится 70% мировых активов паевых фондов, вложенных в ESG-стратегии, у него самое развитое зеленое регулирование, он раньше всех занялся декарбонизацией. Восемь из 10 крупнейших компаний в сфере чистых технологий — европейские.

Россия намерена реализовывать масштабную программу экологической модернизации и повышения энергоэффективности во всех секторах экономики, обеспечивать улавливание, хранение и использование углекислого газа от всех источников, создавать инфраструктуру производства водорода в качестве как сырья, так и энергоносителя, заявил Путин на климатическом саммите.

Путин больше интересуется традиционной геополитикой и он все 20 лет старается проводить стратегию навязанного союзничества, говорит Александр Баунов, главный редактор Carnegie.ru Московского центра Карнеги: “Она основана не на том, чтобы Россия менялась и тогда ее возьмут в союз, а на том, чтобы она осталась такой, какой он ее хочет видеть, но предлагает объединиться на основе общих интересов или против общего врага”.

Таким общим интересом была, например, борьба с терроризмом, ИГИЛ (запрещена в России), ковидом и вот теперь — климат. Во-вторых, добавляет Баунов, Путин не ковид-диссидент и не климат-диссидент, как Дональд Трамп или президент Бразилии Жаир Болсонару, поэтому он идет на климатическое сотрудничество не вопреки собственным убеждениям. Либеральные советники, по-видимому, убедили президента, что, поскольку Россия пропустила предыдущую технологическую волну, нужно сразу встраиваться в новую, говорит он: “Путин не является тем человеком, который считает, что нефть и газ — это очень хорошо, а ветряки, солнечные батареи, новые материалы, аккумуляторы и электрокары — это все глупость. А мы знаем, что есть такие люди и в российском руководстве, и лоббисты с такими взглядами”.

Кроме того, климатическая повестка удобна тем, что тут особо санкций не объявишь — это будет выглядеть аморально, добавляет Баунов.

Весь сектор ископаемого топлива столкнулся с конкуренцией со стороны более дешевых, чистых, быстрых и местных источников энергоресурсов, при этом для всех видов энергоресурсов складывается дефляционная среда, сказал на конференции “Ренессанс капитала” Кингсмилл Бонд, стратег по энергетике Carbon Tracker. “В энергетической сфере происходит фундаментальный сдвиг, и в интересах России — осознать реальность, а не отрицать ее. 80% людей живут в странах, импортирующих ископаемое топливо. При этом источников возобновляемой энергии в сотню раз больше, чем ископаемого топлива. Поэтому вероятность того, что эти страны перейдут на ВИЭ, очень высока. Не надо разрабатывать нефть в Сибири и на Крайнем Севере — это будет полная потеря денег”, — считает он.

Михаил ОВЕРЧЕНКО