Анатолий Гальчинский: “Кабмин Гройсмана должен стать правительством постреволюционного конструктивизма”

Академик Анатолий Гальчинский, в прошлом — глава Совета Национального банка Украины и советник президента Украины Леонида Кучмы — по праву считается одним из ведущих украинских мыслителей, к мнению которого прислушиваются все стороны политико-экономического процесса в стране. В эксклюзивном интервью для Forbes Гальчинский дает свои оценки деятельности правительства Арсения Яценюка и высказывает надежды и опасения, связанные с новым Кабмином.

В нашей беседе мы также затронули проблемы ответственности за решения, которые принимаются с оглядкой на Международный валютный фонд и на иностранцев во власти, или по их прямым и настоятельным рекомендациям. Гальчинский оценил риски таких решений и плюсы от их безоговорочного принятия, которые в разные периоды ощущали различные экономики мира.

— Какова ваша оценка перспектив нового правительства? Эта проблема остается одной из центральных на страницах медиа, высказываются самые противоречивые взгляды. Что вы думаете по этому поводу?

— Говорить о новизне правительства Гройсмана можно лишь с известной долей условности. И дело даже не в его персональном составе, где представлены многие, в том числе далеко не самые успешные фигуранты правительства Яценюка.

— Кого имеете в виду?

— Мои оценки, естественно, субъективные. Я имею в виду абсолютно не толерантную, что больше всего настораживает, фигуру министра культуры прежнего правительства, и далеко не современного, в смысле понимания предназначения министерства, министра социальной политики, которые не только сохранили свои места в правительстве, но и повышены в ранге — стали вице-премьерами. В правительстве Яценюка мне больше всего нравился своей конструктивностью министр сельского хозяйства. Его в правительстве Гройсмана нет. А жаль.

Но я о другом. И правительства Яценюка, и правительство Гройсмана являются креативом двух ведущих политических сил парламента. Их фундаторы фактически не изменились. О диапазоне новизны можно говорить лишь в этом контексте.

— Что из этого следует? Все остается по-старому?

— Я так не думаю, точнее, не хочу так думать. Как позитивный момент рассматриваю акценты Гройсмана по поводу преемственности. Впервые в посткучмовский период новый премьер не акцентирует на том, что он начинает реформы с нулевой отметки, что его предшественники оставили только нерешенные проблемы. Есть и позитивные начала, на которые можно и нужно опираться. Прежняя позиция “старта с нулевой отметки”, в моем понимании, наиболее деструктивная в нашей истории. Хочется думать, что в данном случае Гройсман поступает вполне осознанно. Это важно не только с точки зрения практики реформ, но и, что особо значимо, формирования мировоззренческого позитивизма.

— О каких позитивных началах предыдущего правительства, на которые можно и нужно опираться, идет речь?

— Это не только реальные решения, но и постановочные проблемы, активно обсуждаемые ныне в экспертном сообществе. Для реальной практики неважно их авторство. Важно то, что они обоснованно присутствуют в повестке дня для осуществляемых реформ. Принципиальное значение имеет и наше понимание сути нерешенных проблем, концептуально ошибочных решений. Это тоже опыт, на который нужно опираться.

— Давайте уточним содержание отмеченных вами позиций, позитивные и негативные решения как наследие прежнего правительства и одновременно предмет преемственности.

— Я не склонен упрощать затронутые вопросы. Необходима очень серьезная, прежде всего научная и деполитизированная аналитика, системно сделанная инвентаризация. Если говорить о реальных экономических позитивах, то, как мне видится, наиболее значимы в экономике три позиции: дерегуляция, децентрализация и оптимизация системы госзакупок. Естественно, этот перечень можно продолжить, но отмеченное весьма весомо. К тому же речь идет о началах, механизмы которых могут и должны совершенствоваться.

Теперь о негативах. Опять-таки, в укрупненном плане я бы выделил два блока проблем: макроэкономическая и социальная политика.

— Но о макроэкономике в прежнем правительстве фактически никто и не говорил.

— Вы совершенно правы. И это — не случайность. В правительстве Яценюка, и не только в правительстве, но и в системе президентской власти, не было специалистов с поставленным макроэкономическим мышлением. Бизнес-интересы, реализуемые в формате “сегодня на сегодня”, далеко не во всем корреспондируются с макроэкономическими преференциями. Экономикой страны управляли и управляют люди с позитивным опытом коммерческой деятельности. Это сказывалось и на реалиях экономической политики. 

— Но бывшего министра финансов Наталию Яресько нельзя обвинить в макроэкономической некомпетентности.

— Я высоко оцениваю соответствующие достоинства госпожи Яресько, ее неконъюнктурную приверженность идее возрождения нашего государства. Долгие годы знаком с ней, многократно общался. Суть проблемы Яресько как министра финансов в другом. Она хорошо — возможно, лучше других — понимала ограниченность каденции правительства Яценюка, поэтому в возглавляемом ею министерстве превалировали доминанты текущей стабилизации, те же пресловутые решения “сегодня на сегодня”, логика не накопления, а всего лишь перераспределения весьма ограниченных финансовых ресурсов фактически пребывающего в состоянии войны государства.

Иначе я оцениваю деятельность НБУ, который наряду с правительством является основным субъектом макроэкономической политики. Здесь очевидны, с одной стороны, элементарная неграмотность руководства банка, а с другой — приватные бизнес-интересы.

— Но ведь соответствующая политика поддерживалась МВФ.

— Всегда активно поддерживал и поддерживаю конструктивное сотрудничество с Фондом. Во время моей многолетней работы на должности советника президента по макроэкономике и председателя Совета НБУ постоянно общался с работниками МВФ, принимал участие в многочисленных переговорах Кучмы с Камдесью (Мишель Камдесью — глава МВФ с 1987 по 2000 годы. — Forbes), руководителем Фонда, и имел возможность убедиться в высоком профессиональном уровне его сотрудников. Но есть две проблемы.

Рекомендации Фонда основываются на так называемых стандартных матрицах, и, естественно, далеко не всегда учитывают специфику местных реалий. Вторая — чрезвычайно высокий уровень политизации его решений. Это все знают. В этой связи важен творческий подход к его рекомендациям, предметные дискуссии, и аргументированные, если в этом есть необходимость, контраргументы по поводу их содержания.

В середине 1990-х годов, по сути, витриной действенности рекомендаций Фонда была денежно-финансовая политика Аргентины и Чили. Она пропагандировалась как эталон подражания буквально на каждом повороте. Я был в Аргентине и Чили, изучал эту проблему, и убедился в действенности соответствующих решений. Но вот коллизия — в 2000-х годах Аргентина была вынуждена объявить дефолт. Это был самый крупный суверенный дефолт в мире — накопившиеся долги прежних лет превысили $130 млрд. К сожалению, подобные примеры не единичны. Разве мы должны игнорировать подобное? Но возвратимся к макроэкономической проблематике.

Формирование рассчитанной на перспективу (в первую очередь, на расширенное воспроизводство — акцентирую на этом! — а потом уже конструктивное распределение финансовых ресурсов) не только финансовой, но и в целом макроэкономической политики — одна из наиболее сложных задач для правительства Гройсмана. Ее вторая слагаемая — инфляционная стабилизация.

Я поддерживаю идею инфляционного таргетирования. Но проблема инфляции — не только компетенция НБУ, это одновременно и задача правительства. В этом вопросе очень важна координация предпринимаемых решений. В свое время я предлагал создать координационный совет инфляционного таргетирования из 5-7 человек, сопредставителями которого могли бы стать первый вице-премьер и глава НБУ. Возможно, есть смысл возвратиться к этой идее.

— Уточните вашу позицию по поводу назначения Яресько и других иностранных специалистов министрами правительства Яценюка. Это была ошибка?

— Несомненно. Ошибка, прежде всего, Порошенко, предложившего соответствующие кандидатуры.

— Была ли достойная замена? У нас принято жаловаться на дефицит кадрового потенциала. Кто мог бы быть вместо Наталии Яресько?

— Знаю, как решаются подобные вопросы, и не хотел бы их упрощать. Но не буду уклоняться от ответа, и отвечу столь же однозначно, как вы спрашиваете. В моем понимании оптимальной кандидатурой министра финансов был Игорь Митюков. Его хорошо знают не только в экономическом, но и в политическом сообществе. Банкир, зампредседателя НБУ, представитель Украины в ЕС, министр финансов в правительствах Валерия Пустовойтенко и Виктора Ющенко, посол Украины в Великобритании, основатель Института финансовой политики, в 2008 году возглавил украинское представительство крупнейшего инвестиционного банка в мире — Morgan Stanley.

Знаю Митюкова в деле. То, что в 1998 году Украине удалось избежать дефолта, — огромная заслуга министра финансов. При нем говорили: да, конечно, министр финансов — не первое лицо в правительстве, но и не второе. При Яресько подобного не говорили.

Возможно, смысл кадрового решения, о котором идет речь, кроется в экономике. Кому нужен сильный министр финансов? Митюков — не исключение. У нас во все времена нашей истории существовал — и существует сегодня — весомый потенциал высококлассных управленцев-технократов. Это хорошо знают и ценят во всем мире, знают об этом и наши правители. Проблема в другом — в корпоративности кадровой политики, в отвратительном принципе “свой/чужой”, который доминирует в этой сфере. Мы не выкарабкаемся из состояния бесперспективности, в которое вползаем, если не преодолеем это.

Поймите меня правильно — я не противник использования в системе управления иностранных специалистов, но не на политически значимых должностях. В свое время я предлагал учредить официально, на законодательном уровне институт государственных советников правительства. Наиболее авторитетные специалисты могли бы быть представлены в этой ипостаси. Она представляется мне оптимальной.

— А что вы думаете о Бальцеровиче и Миклоше? Их назначениях?

— Не сотвори себе кумира и всякого подобия — так, по-моему, звучит вторая заповедь Завета Божьего. Сначала мы возносим до небес опыт грузинских реформ, хотя в них действительно есть много поучительного. Теперь — переключаемся на Польшу. Польша по праву считается лидером Центральной Европы, относится к государствам с наиболее высокими темпами экономического роста. В этих достижениях — весомая заслуга Бальцеровича, но не только его. Я не уменьшал бы в этом достоинства Мазовецкого, и особенно Квасьневского.

Но нельзя не учитывать, что с первых лет рыночных реформ Польше была отведена Западом роль “витрины” трансформационных процессов. Списание долгов и масштабные финансовые вливания Запада в польскую экономику основывались на этом. Кальки с польского опыта не получится. Думаю, что это хорошо понимает и Бальцерович. Хочется верить в это.

Что же касается Миклоша, то после его недавнего заявления о том, что за последние два года в Украине осуществлено больше реформ, чем за все годы до этого, мои симпатии к этой личности во многом угасли. Это откровенное политиканство. Хотя я могу и ошибаться.

— Теперь у нас есть возможность перейти к обозначенной вами проблеме социальной политики. В чем суть концептуальных, как вы говорили, несоответствий?

— Эта тема, с учетом ее масштабности и значимости, требует специального рассмотрения, поэтому в своем анализе коснусь буквально пунктирно лишь ее исходных позиций. На чем акцентировалась социальная политика правительства Яценюка? На защите малообеспеченных слоев населения. Логично. Существует вероятность того, что подобная приоритетность сохранится и при Гройсмане. Вице-премьерский портфель Розенко подтверждает это.

Но я ратую за иное. Стратегия нового правительства должна переориентировать основные рычаги социальной политики на работающее население, на тех, кто своим трудом приумножает общественное богатство. Не ослабляя опеки малообеспеченных, социальная политика должна активно способствовать осовремениванию сферы трудовых отношений, их системной гуманизации. На Западе это ключевое звено социальных преобразований, механизм повышения креативности человеческого капитала, его производительного потенциала, инновационных возможностей, формирования основанного на доверии социального капитала, который в современной постиндустриальной экономике все больше перебирает на себя доминирующую функцию воспроизводственного процесса.

Речь о формировании принципиально новой модели стимулирования производственного труда, не вертикальных, а сетевых, горизонтальных паритетных отношений между трудом и капиталом, функционального союза между ними, об интеграции непосредственного производителя в структуру принятия управленческих решений не только в системе организации производства, но и в распределении созданного продукта, и о многом другом.

Мы говорим о трансформациях трудовых отношений. Один из наиболее авторитетных экономистов мира Питер Дракер называл их посткапиталистическими преобразованиями. Фукуяма — “спонтанной социализацией”. Обосновывая стратегию собственного развития, мы не должны абстрагироваться от этих процессов. Построить у себя Европу предполагает целенаправленное формирование инструментами государственной политики адекватной системы трудовых отношений. У нас не говорят об этом даже в постановочном плане. На Западе соответствующие министерства, как правило, называются министерствами труда и социальной политики. В Германии — министерство труда и социальных вопросов. в Польше — министерство труда и социальной политики. В США — министерство труда. У нас — просто министерство социальной политики, что подтверждает сказанное.

За годы независимости мы очень мало сделали в части реформирования трудовых отношений, в послекучмовский период начали шаг за шагом реанимировать патерналистские преференции населения. Нынешняя ситуация, когда каждая третья, а возможно, и каждая вторая семья претендует на государственные субсидии — иллюстрация этого.

Как свидетельствует социологический опрос, весной 2004 года 72% населения считали ответственными за свое благосостояние себя, а не государство. Результативность рыночных реформ кучмовского периода я вижу в этом.

Сейчас имеем противоположную ситуацию. Государственный патернализм обесценивает личность. Это не просто определяющий атрибут коммунистического мировоззрения, но и самый деструктивный элемент экономических отношений. Мы занимаемся уличной декоммунизацией, меняем вывески, и в то же время интенсивно воспроизводим коммунистические начала в социальной сфере. После запрета КП функцию рекоммунизации экономики перебрали на себя оппозиционные партии парламента. Лидерство в этом прочно удерживают радикалы Олега Ляшко. Давайте будем называть происходящие процессы своими именами.

Мы правильно ставим вопрос о том, что преодоление бедности — функция государства, но не учитываем западный опыт. Основной инструмент решения этой проблемы — не прямые фискальные ассигнования, а расширение прослойки среднего класса, укрепление позиций которой является, опять-таки, ключевой проблемой социальных преобразований. Правительство Яценюка было очень далеко от этих процессов. Высказанные мной обвинения в адрес ставшего вице-премьером бывшего министра социальной политики основываются на этом.

— Как вы относитесь к первым инициативам нового правительства — отмене дуализма в системе ценообразования на газ и налога на пенсии?

— Однозначно положительно. Я даже не ожидал подобной решительности. У проблемы единой цены на газ — многолетняя история. Ни одно правительство не решалось пойти на ее конструктивное решение. Я не говорю о механизмах, но это вопрос иного порядка. О стопроцентном идиотизме налогообложения пенсий мне вообще нечего сказать. Но я бы не спешил с окончательными оценками сделанного. Они могут стать действительно конструктивными в структуре системных преобразований. Логика таких преобразований еще не проработана.

Самое главное в этих преобразованиях — обеспечить реальный выход из революционной ситуации, которая длится почти два года, и продолжает нагнетаться заинтересованными в этом политическими силами. Правительство Яценюка было правительством революционного разрушения. Правительство Гройсмана должно стать правительством постреволюционного конструктивизма.

Маргарита ОРМОЦАДЗЕ