Алексей Резников: “Никто с 2014 года не мог признаться публично, что мы не знаем, когда закончится эта война”

Причем вернуть исключительно на условиях страны-агрессора, чтобы потом эта раковая опухоль пустила метастазы повсюду.

Путин ведет циничную и хорошо продуманную игру. Декларируя стремление к миру, он на самом деле делает все, чтобы ситуация на востоке нашей страны, невзирая на достигнутое (кто помнит, какое уже по счету?) перемирие, продолжала оставаться напряженной и взрывоопасной — и в буквальном, и в переносном смысле.

В отечественном политикуме в реальную реинтеграцию Донбасса сегодня мало кто верит. Нет, на ток-шоу и с трибун все дружно твердят, что это непременно произойдет, но в приватных беседах риторика несколько иная. Не верят в это и люди. Особенно проживающие вдоль линии разграничения, на оккупированных территориях. Не верят и переселенцы. Слишком много всего случилось за шесть с половиной лет войны, которой нет конца. А идеи, выдвигаемые то бывшим советником секретаря СНБО Сивохо, то новыми переговорщиками в Минске Кравчуком и Фокиным, вызывают у вменяемых граждан лишь горечь и недоумение…

Тем не менее возвращать оккупированные территории и наших граждан нужно. Каким будет этот сложный процесс? Как проходят переговоры в Минске? Возможен ли диалог с жителями ОРДЛО? Эти и другие вопросы “ФАКТЫ” задали вице-премьер-министру — министру по вопросам реинтеграции временно оккупированных территорий Алексею Резникову.

“На Луганщине и Донетчине строят шикарные дороги”

— Алексей, вы только что вернулись из командировки в Луганскую область, где полыхают пожары. Какая там обстановка? Что люди говорят о ситуации на оккупированных территориях?

— Мы общались с местными жителями, но подробных разговоров, какие бывают во время обычной рабочей поездки, не было, потому что в основном обсуждали вопросы пожаротушения, эвакуации, возможных рисков и возможных компенсаций, если, не дай Бог, случится повреждение имущества. На Луганщине по состоянию на 3 сентября огонь не затронул жилье, а вот на Харьковщине последствия оказались серьезнее. На Луганщине больше всего пострадали военные. Двух парней госпитализировали с ожогами. К сожалению, один погиб, спасая людей и их имущество.

Абсолютно искренне хочу отметить высокий уровень взаимодействия всех структур — Государственной службы по чрезвычайным ситуациям, областной полиции, военно-гражданской администрации, подразделений ВСУ. Вообще не звучало ни от кого: “Я этого не должен делать”.

Из позитива. На Луганщине и Донетчине строят шикарные дороги. Для людей такие перемены означают, что регион развивается, то есть у них будет перспектива.

Успели поговорить с ними и об утвержденном на днях Кабмином порядке компенсации за уничтоженное в результате российской агрессии имущество. Такого за шесть лет никто не делал. Нам удалось этого добиться. Сегодня у нас на эти цели в распоряжении 20 миллионов гривен.

— Это мизер, согласитесь.

— Один шаг — это начало движения, а шаг в верном направлении — это вероятность достижения правильного результата. У нас практически не осталось препятствий, чтобы начать делать то, чего люди давно ждут.

Хотел бы подчеркнуть очень важный юридический аспект. У некоторых бытует ошибочное мнение, что предстоит делать оценку — уничтожено 70 процентов жилья, 90 или 20. Однако мы говорим о компенсации нарушенного имущественного права. Поэтому определена сумма — 300 тысяч гривен получит домовладелец, чье жилье уничтожено (не пострадало, чтобы не было путаницы; это другая история). То есть, если дом уничтожен разрывом российского снаряда, он не подлежит восстановлению и людям негде жить, тогда можно будет получить компенсацию, что позволит снять жилье, начать строить новое, переехать куда-то.

Как это будет выглядеть? Деньги пойдут от нас как от распорядителя первого уровня в областные военно-гражданские администрации Донецкой и Луганской областей как субвенция. Оттуда их станут распределять по местам. При этом все будет под контролем — представители министерства в каждой области войдут в состав комиссий, созданных местными органами власти. Эти комиссии и определят, кому выплатить деньги. Они будут принимать заявки, проверять достоверность данных и т. д.

“После отмены карантина у пенсионеров будет 30 дней, чтобы приехать на подконтрольную Украине территорию и провести верификацию”

— Есть еще одна категория граждан — переселенцы. Нас больше полутора миллионов человек, но за шесть лет мы от государства мало что получили.

— Это субъективное суждение. Если пересчитать, в какие суммы вылились льготы и соцвыплаты, то это “мало что” превратится в очень значительные цифры.

— Самая главная проблема — жилье. Увы, помощи людям ждать неоткуда.

— Посыл первый: работая на государственной службе, я в принципе не приемлю слово “проблема”. Проблема — это задача, не имеющая системного решения. Предлагаю формулировать то, о чем вы говорите, так: найти системное решение задачи, чтобы люди могли жить, работать в комфортных условиях, воспитывать детей, учиться, а пенсионеры — радоваться старости.

Посыл второй. Я хотел бы подчеркнуть, что не все из этих полутора миллионов внутренне перемещенных лиц (к сожалению, так их называет закон, но мы всегда между собой искренне говорим — “вынужденно перемещенные”, ведь люди были вынуждены бежать от этой войны) на самом деле являются перемещенными. Точно знаю, что около полумиллиона, давайте смотреть правде в глаза, живут по сей день на неподконтрольных территориях. В основном это пенсионеры. Я их не осуждаю ни в коем случае, поскольку понимаю, что им негде здесь жить, что кто-то никогда не бросит свой дом, свой огород, политый потом, своих родственников. Мои друзья, ваши коллеги из Донецка и Луганска, говорят о мамах и бабушках: “Она никогда не переедет”. Так что эта категория на самом деле не является ВПЛ. Юридически — да, практически же — нет. Мы закрываем на это глаза.

Кто-то корректно возразит мне: “Дружище, но они эту пенсию заработали”. Согласен, государство должно платить пенсию всем своим пенсионерам, где бы они ни были. Это абсолютно нормальный подход. Но я сейчас вынужден исходить из данностей, которые есть, и вынужден их приоритезировать. Так вот, из полутора миллионов подшефных нашего министерства 500 тысяч живут в ОРДЛО и их интересует только пенсия. Мы уже посчитали, сколько людей приедет за пенсиями после возобновления работы КПВВ, когда завершится карантин. По состоянию на июнь в реестре значилось 272 тысячи человек. Около 3−3,5 миллиардов гривен в месяц составляют плановые выплаты тем, кто сегодня находится на неподконтрольных территориях.

— Поскольку ежедневно общаюсь с ними, знаю, что их очень тревожит: смогут ли они получить пенсии после окончания карантина? Заверениям, что все будет, увы, не верят. Что планирует предпринимать правительство для этой категории, если карантин затянется?

— Для граждан Украины, имеющих статус ВПЛ, обязанность подтверждать статус каждые 60 дней отложена. Во время действия карантинных ограничений это правило не применяется. После того как официально отменят карантин, у вас будет 30 дней, чтобы в спокойном режиме, не нервничая, приехать и провести верификацию. По этому поводу пусть никто не волнуется. Ощадбанк депонирует эти деньги и готов выплачивать их, как только люди придут в отделение банка.

Единственное, о чем мы переживаем, что в случае открытия КПВВ сюда ринется большое количество пожилых людей, и это может создать для них дискомфорт. Мы готовы отработать механизм. Чтобы человек точно знал, что в такой-то временной коридор — три-пять дней, неделя — он уведомит отделения Ощадбанка в таких-то населенных пунктах о визите. Ощадбанк ведь тоже должен подготовиться и иметь запас наличных денег.

Сейчас мы с моим коллегой вице-премьер-министром Михаилом Федоровым, отвечающим за цифровую трансформацию в стране, модернизируем приложение “Дія”, которое позволит в том числе коммуницировать с пенсионерами-ВПЛ и предлагать им регистрироваться, создавать личные кабинеты и записываться в электронную очередь. То есть мы готовимся к тому, чтобы они получили свои деньги.

Скажу больше. Когда оккупационные власти на Луганщине перестали заниматься ерундой и открыли КПВВ “Станица Луганская”, случился резкий скачок количества снимаемых денег в банкоматах в районе КПВВ. А в аналогичных отделениях Ощадбанка в Донецкой области, где КПВВ не функционируют, хотя Украина готова пропускать всех, нет этого всплеска. То есть луганские пенсионеры сегодня могут получать пенсию, а донецкие — нет.

“Наконец определена процедура взятия вынужденных переселенцев на социальный квартирный учет”

— Но вернемся к поставленному вами вопросу о жилье, — продолжает Алексей Резников. - Отминусовав тех, кто по факту не перемещен и проживает на временно неподконтрольной территории, получаем примерно 900 тысяч. Но это же не 900 тысяч одиноких людей. Если брать в среднем семью из двух-трех человек, выйдет примерно 300 тысяч семей. Чтобы начать решать задачу, нужны точные объективные данные: какое количество семей нуждается в жилье. Ведь кто-то уже купил квартиру или дом, кто-то взял кредит, кто-то вложил в инвестиционный проект. То есть минус еще какое-то количество семей.

Следующий вопрос: какая помощь может быть оказана? Государство не потянет сегодня донорский подход — взять и всем подарить квартиры. Это утопия. Ведь у нас есть еще очереди на получение жилья — многодетные семьи, дети-сироты, чернобыльцы, особенно с инвалидностью. То есть наше государство за неполных 30 лет независимости на системной основе напринимало столько важных и благородных социальных программ (как правило, на популистской основе — под выборы), что сложно найти человека, который не является сколь-нибудь социально зависимым лицом. Но выплачивать обещанное государство не может, и эти невыполненные обещания лишь накапливаются. Как не может и сказать: “Стоп, подождите, давайте посмотрим на реалии. У нас профицита бюджета не было, наверное, от слова “никогда”.

Поэтому сегодня следует думать, как помочь нуждающимся в жилье ВПЛ. Это могут быть льготные ставки по ипотеке, какое-то совместное фондирование, помощь Запада, европейских партнеров. У нас же уже есть немецкий грант — 25,5 миллиона евро под гарантии правительства на жилье на вторичном рынке. Есть проект (он на стадии согласования) с Турцией, предусматривающий порядка 500 квартир для крымских татар. Есть, конечно, и финансирование из госбюджета: в этом году утвердили сумму 20 миллионов гривен (программа 70/30), на которые планируется приобрести около 85 квартир и обеспечить жильем примерно 260 ВПЛ. 2 сентября принято важное постановление правительства “О внесении изменений в порядки, утвержденные постановлением Кабинета министров от 23 июля 2008 года № 682”. В этом документе наконец-то определена процедура взятия на социальный квартирный учет ВПЛ, предоставления им жилья из жилищного фонда социального назначения и перечень документов, которые необходимо для этого подать.

И тогда мы с вами должны задаться вопросом: кому в первую очередь нужно помогать? С точки зрения государственного подхода, хочется помогать тем, кто созидает, производит продукцию, то есть работает и платит налоги. А как быть с теми, кто уже сегодня социально зависим (многодетные семьи, люди с инвалидностью, пенсионеры)? Значит, государству нужно принять очень тяжелое эмоционально-совестливое субъективное решение: кому в первую очередь дать квартиру, если нуждающихся десять, а квартира одна? Мы об этом думаем.

— Пора уже действовать. Люди бросили все — жилье, работу, налаженный быт. И теперь мыкаются по съемным квартирам. Война идет уже седьмой год…

— Это не аргумент. Потому что никто с 2014 года не мог признаться публично, что мы не знаем, когда закончится эта война. Я вам скажу больше, в Минских соглашениях, которые подписывала в том числе Украина, обозначены сроки окончательного урегулирования конфликта — 31 декабря 2015 года. То есть нормандская четверка думала, что к тому времени россияне уйдут с территории Украины. А этого не произошло. Мы все были уверены, что война ненадолго, что люди вернутся домой — на Донбасс и в Крым. Я и сейчас верю в это. Вопрос только, когда это произойдет?

— А на чем ваша вера основана?

— На исторических примерах. Приведу два, но сразу скажу, что сроки, которые прозвучат, вам не понравятся. Первую историю мне рассказал наш министр иностранных дел Дмитрий Кулеба. В 1870—1871 годах случилась франко-прусская война. Французские провинции Эльзас и Лотарингия достались победившей Германии. И лишь в 1919 году по условиям Версальского мирного договора Франция вернула себе эти земли. Все это время большинство французов считали предателями тех, кто остался жить на захваченных территориях, а французская элита верила, что эти земли вернутся.

Второй пример — разделение Германии после Второй мировой войны. Западные немцы записали в своей конституции, что их цель — полное воссоединение страны. Они развивали Западную Германию и ее витринный проект — Западный Берлин. И дождались — берлинская стена пала сначала в головах людей, а затем ее обломки разобрали на сувениры.

К сожалению, у нас очень сложный агрессивный сосед. Так случилось. И с этим нам придется жить. А это означает, что мы должны продолжать двигаться в прозападном направлении и развиваться. Только через такое отношение к себе мы сможем вернуть временно оккупированные территории. По-другому не будет.