30 млн пустых квартир. Как Китай имитирует реформы на краю пропасти

В конце прошлого года (в преддверии 40-летия начала реформ Дэн Сяопина) китайский институт Hurun опубликовал бодрый отчет под названием “Белая книга о новом среднем классе Китая”. В нем утверждается, что количество семей, относящихся к среднему классу, выросло на 10 млн и теперь достигло показателя в 33,2 млн.

Успех. Вроде бы

Несколько лет назад подобная информация породила бы как минимум серию (а то и шквал) хвалебных высказываний украинских синофилов (как из госструктур, так и из негосударственного экспертного круга) о необходимости следования Украины “третьим путем”. То есть ориентироваться не на Россию или Запад, а на Китай, так как, во-первых, его модель перехода к рыночной экономике нам якобы больше всего подходит, а во-вторых, углубление отношений с Пекином не вызвало бы слишком ревнивой реакции ни у Москвы, ни у дуэта Вашингтон-Брюссель (что, разумеется, далеко не так).

Сейчас же подобная информация прошла у нас практически незамеченной. И дело тут не только в неоднозначной позиции, занятой Китаем в отношении российской агрессии в Украине. А и в том, что в последние годы все чаще высказываются сомнения по поводу эффективности китайской модели экономики. В первую очередь — для улучшения жизни широких слоев населения, а не для демонстрации макроэкономических показателей, согласно которым Поднебесная действительно выглядит впечатляюще, оспаривая у США первенство в мире по размерам ВВП.

Доклад института Hurun дает данные по семьям, которые могут состоять из разного количества членов. Поэтому попадаются оценки о численности китайского среднего класса в 700 млн человек. Получить такую цифру пропагандистам могло помочь только сложение всех членов семей (разных поколений и национальностей), добившихся достатка китайцев или китаянок, да и то по всему миру. Но, вполне возможно, что и это дало бы приводимую чуть более взвешенными китайскими СМИ цифру в 250-300 млн человек. Ведь в “материковом” Китае только три года назад была отменена политика “одна семья — один ребенок”, из-за которой (в том числе благодаря добровольным и не очень стерилизациям родителей, у которых уже родился ребенок) многие семьи в Поднебесной состояли из трех, а то и двух (в случае полного отказа от рождения детей, что тоже было не редким явлением) человек. То есть, если считать по домохозяйствам, как это в основном делают, то, согласно докладу, количество “среднеклассников” должно варьироваться в пределах 66,4-99,6 млн. Что для страны с населением в 1,390 млрд человек не так уж и много: 4,7-7,1 %.

По данным института Hurun, эти люди чаще всего торгуют акциями, но также они заняты в управлении интернет-финансами, детской индустрии, секторе недвижимости, коммерческом страховании и банковском деле. Как видно, практически все китайские “среднеклассники” заняты в финансовом секторе, который в развитых странах считается прибежищем уже класса высшего.  А к среднему в Европе и США часто относят даже лавочников, чей доход не так уж редко бывает выше, чем у китайских финансистов. Ведь как сказано в докладе, “доход семей среднего класса в городах “первой линии”, в том числе Пекине, Шанхае, Гуанчжоу и Шэньчжэне, составляет как минимум 300 тыс. юаней, а в других городах — более 200 тыс.” (то есть 38,5 и 25,6 тыс. евро по курсу на начало 2019 г.).

Отмежуемся тут от термина “семья”, который может означать, что это доход двух человек, а не домохозяйства, и предположим: в богатых по китайским меркам семьях (”расходы на основное потребление семей среднего класса занимают менее 50%,” — институт Hurun) один член ведет хозяйство и заботится о детях. Но уточним, что в докладе указан не месячный, а годовой доход (и, возможно, несколько даже завышенный), что видно по многим другим публикациям о зарплатах в Китае. Но даже если поверить докладу, то выходит, что в месяц китайские “среднеклассники” получают от 2 до 3 тыс. евро.

Правда, для большинства украинцев это сейчас едва ли не предел мечтаний. Но вспомним недавние протесты “желтых жилетов” во Франции. Одной из уступок президента и правительства стало повышение на 100 евро минимальной зарплаты, которая на тот момент уже составляла 1498 евро (приблизительно такой же уровень минимальной зарплаты и в других странах Старой Европы, например в Германии, но в некоторых — Нидерланды или Люксембург — выше). То есть тонкая прослойка обеспеченных китайцев получает ненамного больше, чем самые бедные “старые” европейцы (в постсоциалистических странах зарплаты меньше, чем в давних членах Евросоюза, но и растут они быстрее). А минимальная же зарплата в Китае составляет 1,5-2 тыс. юаней (6,5-8,5 тыс. грн, или две-три сотни евро).

Конечно, Китай достиг этого лишь за 40 лет, но для страны, намеревающейся закрепиться в статусе мирового чемпиона по размерам ВВП, как-то не очень солидно иметь подавляющее большинство населения намного более бедным, чем в странах, которые Поднебесная уже обскакала по макроэкономическим показателям (тем более что уже с полтора десятка лет Пекин декларирует намерение отойти от гонки за ними, взамен переориентировавшись на наращивание внутреннего потребления, но об этом ниже). А кроме того, даже эти небольшие по мировым меркам доходы китайцев и процент среднего класса среди них могут в скором времени устремиться вниз.

Странные реформы

О рискованном состоянии финансовой системы Поднебесной год назад разоткровенничался ее бывший руководитель — министр финансов КНР в 2013-2016 гг. Лоу Цзивэй, который сейчас возглавляет Совет Национального фонда социального обеспечения (то есть работает в системе и делает выводы на основе информации о реальном состоянии дел, а не продуцирует страшилки, как обиженный отставник). Он назвал состояние финансового сектора Китая “грязным”, “сильно искаженным” и более угрожающим, чем его состояние в США накануне глобального финансового кризиса 2008 г. (напомним, что он начался именно с краха одного из американских банков).

Ненамного лучше состояние и других секторов экономики. Это косвенно признают и китайские руководители: только возглавив страну, Си Цзиньпин в 2013 г. объявил курс на широкомасштабные реформы. И некоторые изменения действительно начались, но слишком уж медленно. Не подстегнуло их и рекордное бегство капитала из Поднебесной в 2015 г., когда ушло около триллиона долларов. Хотя в начале следующего года китайское оппозиционное издание “Великая эпоха” (правда, порой высказываются сомнения в его реальной оппозиционности) вышло с материалом “Реформы или крах: два выбора китайской экономики”, в котором утверждалось, что вынесенная в заголовок дилемма вполне осознается и руководством страны. Но согласно данным исследований конца 2016 г. состояние реформ можно было охарактеризовать выражением “конь не валялся”, а сбежавший капитал увеличился тогда еще на $700 млрд.

Не намного лучше обстановка и сейчас, а перспективы и того хуже, что видно из стремления китайского руководства цензурировать СМИ на предмет информации об экономических проблемах страны: второе полугодие прошлого года запомнится многим китайским экономическим журналистам и их редакторам участившимися звонками чиновников с “просьбами” не писать о той или иной теме. И что самое главное — списки нерешенных экономических проблем в публикациях двух-трехлетней давности и в современных выглядят практически идентичными.

Прежде всего это экспортная ориентированность китайской экономики, которая сохраняется, несмотря на декларации руководства страны о намерениях развивать внутреннее потребление и сделать китайцев более зажиточными. Именно на этих декларациях украинские синофилы строили свои прогнозы о том, что Китай скоро “догонит и перегонит Америку”. Но эти намерения высказываются уже с полтора десятка лет, а о том, насколько они воплощены, можно судить по тому, как Поднебесная отреагировала на объявление ей торговой войны Дональдом Трампом. Перспектива потери или значительного сокращения американского рынка для китайских товаров уже заставила Пекин пойти на определенные уступки Вашингтону, а окончательная конфигурация компромисса (если он будет) определится по результатам двусторонних переговоров, которые должны завершиться в течение оговоренных Дональдом Трампом и Си Цзиньпином в Буэнос-Айресе 90 дней (в это время США не будут внедрять 200-миллиардное повышение таможенных тарифов на продукцию из Поднебесной).

Ориентация на экспорт и успешное его увеличение за десятилетия еще дэнсяопинских реформ породили в Китае избыток производственных мощностей. Теперь резкое сокращение внешних рынков может выставить на улицу миллионы китайских рабочих и спровоцировать социальный взрыв.

Со всем этим связан и образовавшийся на китайском рынке недвижимости пузырь из 30 млн пустующих квартир. Они предназначались для потенциальных рабочих Восточного Китая, которые продолжали бы развивать нынешнюю китайскую экономическую модель и ее экспансию. Ведь застройщики явно рассчитывали на дальнейшее наращивание производства экспортоориентированными предприятиями, а поэтому и на потребность в новых рабочих руках. Но начались сбои в экономике, и квартиры, в которых бедные крестьяне из внутренних (западных) районов превращались бы в чуть более зажиточных рабочих (а потом, может и в средний класс), оказались невостребованными. Еще одним пузырем (или даже “опухолью”) называют огромные (и, скорее всего, невозвратные) долги местных властей различных китайских провинций.

Продолжаются обвинения Китая в кражах интеллектуальной собственности или принуждении (информация яростно опровергается главным китайским СМИ — партийным рупором “Жэньминь жибао”) иностранных компаний к ее передаче.

Это свидетельствует, во-первых, о том, что постсоветские технологии китайцы уже выкачали и выжали из них все возможное, ведь их получение от коррумпированных правительств стран, возникших на развалинах СССР, скандалами не сопровождалось. Разве что некоторые оппозиционные политики и общественные активисты предупреждали о потере рынков после того, как китайцы наладят у себя производство по этим технологиям (в Украине подобным образом серьезно пострадала машиностроительная отрасль, авиа- и приборостроение, но на заре независимости, когда и передавались технологии, ни оппозиция, ни общественность не имели такого влияния на политику или экономику, как теперь).

Во-вторых, это указывает на то, что, даже получив самыми разными способами огромный массив знаний и технологий, Китай пока не может развить на этой основе свою научную школу, которая избавила бы его от необходимости заниматься промышленным шпионажем или “технологическим рэкетом”. То ли мало денег в науку вкладывали, то ли не в то, подобно Советскому Союзу, почившему приблизительно в том возрасте, в котором сейчас находится КНР, из-за непропорционально высоких затрат на оборону и карательные органы (компьютерные технологии Китая, облегчающие работу силовиков, действительно впереди планеты всей, но простым китайцам от этого как минимум не лучше).

Пояс без пути

В общем, несмотря на бодрые заявления руководителей Поднебесной о реформах и намерении развивать внутреннее потребление, они вместо усовершенствования китайской экономики искали территории, где можно было бы применять ту же модель, по-быстрому выжимая максимум из местных ресурсов, в том числе и человеческих. То есть продолжали искать места богатые главными ресурсами китайского экономического чуда — дешевой рабочей силой и непритязательными к качеству китайской продукции рынками сбыта. И вся эпопея с масштабным проектом “Один пояс — один путь”, предполагающая в конечном итоге создание зон свободной торговли (в китайские намерения входила максимальная степень свободы передвижения товаров и рабочей силы) от Тихого до Атлантического океана, шла именно в этом русле.

Обозреватель The Wall Street Journal Уолтер Рассел Мид даже сравнил КНР с описанными Владимиром Лениным империалистическими державами начала ХХ в., которые, “столкнувшись с избытком капитала и производственных мощностей в национальной экономике”, пытались найти рынки сбыта и инвестиционные возможности за рубежом (в том числе и в колониях, попытки перераспределения которых стали одной из причин Первой мировой войны). И, по мнению Мида, перед Китаем стоит та же угроза, что стояла перед империалистами столетие назад: если расширение его экономики на новые зарубежные рынки прекратится, возможен экономический обвал, сотни тысяч банкротств и миллионы безработных.

За этим может последовать обострение всех остальных китайских проблем (межклановая борьба, если Си Цзиньпин не успеет к тому времени “додавить” внутрипартийную оппозицию, или сепаратизм в Синьцзяне или Тибете, например) и высвобождение деструктивных сил (например, уйгурских исламистов или просто обозленных уйгуров, знающих на собственном опыте или на примере родственников о настроенных Пекином концлагерях для их “перевоспитания”), которые будут предоставлять угрозу как минимум стабильному существованию режима.

А угрозы провала главной инициативы Си Цзиньпина становятся все более реальными. “ДС” недавно уже подробно писала, что во многих странах (Бразилия, Малайзия, Шри-Ланка, Мальдивские о-ва) новоизбранные власти все чаще говорят о необходимости пересмотра проектов, начатых вместе с китайцами в рамках их инициативы “Один пояс — один путь”, а то и попросту отказываются от дальнейшего сотрудничества и возвращения кредитов. Подобное может произойти еще в ряде стран (Кения, Замбия и Таиланд, например), если там выиграет оппозиция, критикующая китайские проекты. Или в балансирующих на грани дефолта из-за китайских кредитов Пакистане, Лаосе, Монголии и Джибути (последняя страна находится в Африке, где уже были попытки устроить массовую резню “понаехавших” китайских рабочих), которые просто скажут, что “денег нет, отдавать нечего, и ваши товары покупать не за что”.

Каковы будут последствия таких провалов для китайской экономики, прогнозировать трудно, но на фоне все более стихающего ее роста (недавний всплеск не является тенденцией, а лишь результатом желания китайских компаний ввезти побольше товаров в США до объявления новых тарифных ограничений, а значит, чреват еще большим сокращением роста, если пошлины таки введут) многие эксперты прогнозируют появление у Пекина серьезных проблем.

Есть, конечно, большие шансы, что Поднебесная с этими проблемами справится. Недавно была проведена серьезная налоговая реформа, снижающая нагрузку на людей и предприятия (особенно на тех, кто зарабатывает немного). Вместе с расширением количества тех, кто может претендовать на пенсионное обеспечение (до недавнего времени забота о престарелых крестьянах возлагалась исключительно на плечи их детей), это повысит доходы населения и стимулирует все же рост внутреннего потребления, о котором так долго говорили китайские власти. Умеет давать отпор Пекин и на внешней арене, и даже самому Вашингтону: как видно из нашумевшей книги Боба Вудворта, китайцы в ответ на объявление Трампом торговой войны ввели такие тарифные ограничения на американские товары, что это ослабило позиции республиканцев накануне промежуточных выборов в Конгресс в ноябре прошлого года. Но хватит ли всего этого, чтобы предотвратить серьезные проблемы для второй по величине экономики на планете, или придется всем миром прикладывать усилия, чтобы Китай не обрушился и не утянул за собой многих других, увидим через некоторое время.

Руслан ВЕСЕЛ