25 лет донбасского сепаратизма

Для того, чтобы успешно реинтегрировать неподконтрольные Украине районы Донецкой и Луганской областей, необходимо для начала разобраться с идеологией донбасского сепаратизма, которая обеспечила возможность возникновения марионеточных республик на востоке Украины. Как бы кому-то ни хотелось представить это течение исключительно как маргинальное явление, вынырнувшее из ниоткуда весной 2014 и добившееся успеха исключительно на русских штыках, факты говорят о другом — донбасский сепаратизм является ровесником независимой Украины. Последние 25 лет в тени и на солнце вызревал этот идеологический гибрид, взорвавшийся кровопролитной войной, разрушившей Донбасс. Мы попробуем рассмотреть основные этапы процесса, в результате которого две восточные области частично превратились в анти-Украину.

У истоков

Стремление противопоставить Донбасс Украине совпадает по времени с первыми шагами нашей страны к обретению Независимости. У истоков этого процесса стояло “Интердвижение (Интернациональное движение) Донбасса”. Оно было создано в ноябре 1990 в Донецке. Идеологом организации стал историк и журналист Дмитрий Корнилов.

Появление подобной организации вписывалось в процессы, происходившие в распадающейся советской империи. В национальных республиках СССР поднимались массовые национально-демократические движения, носившие общее наименование “народных фронтов”. Особенно сильны эти движения были в республиках Прибалтики, в УССР аналогичное движение называлось “Народным рухом Украины”. В противовес им стали создаваться “интернациональные движения”, которые под маской “дружбы народов” и противодействия росту национализма проталкивали сохранение империи и великодержавный русский шовинизм.

С самого начала эти движения поддерживались наиболее реакционными силами внутри КПСС и спецслужбами. Отставной генерал КГБ Олег Калугин, в 1995 эмигрировавший в США, прямо заявлял о том, что “интердвижения” были инспирированы спецслужбами, например, для поддержки Интердвижения Эстонии были засланы сотни офицеров КГБ.

 

Несмотря на то, что формально Интердвижение Донбасса выступало против выхода Украины из состава СССР, с самого начала движение стало приобретать черты донбасского сепаратизма. Политолог Владимир Корнилов, брат основателя Интердвижения, вспоминает о том, что уже в 1989-90 обсуждалась тема федерализации Украины с выделением Донбасса в автономную единицу. В качестве исторического прецедента особости края предъявлялась короткая история Донецко-Криворожской республики (1918-19) времен гражданской войны. Тогда же в Донецке был придуман и красно-сине-черный флаг “вольного Донбасса”, известный теперь как символ ДНР. Осенью 1991, уже после распада СССР, активисты Интердвижения активно агитировали против референдума о независимости Украины.

Дмитрий Корнилов

С самого начала движения оно позиционировало себя как своеобразную “анти-Украину”. Беря на вооружение шовинистические предрассудки начала ХХ века об искусственном характере украинской нации, ее культуры и языка, как инспирированного “закордоном” проекта по разрыву единого русского народа, донбасские сепаратисты производили двойное отрицание — создавая по мнимой аналогии искусственный “антиукраинский” проект. Братья Корниловы в своих публикациях выводили оригинальный генезис донбасской общности — концентрация промышленных предприятий порождает особый уклад жизни. Эти идеи восходят к идеологу Донецко-Криворожской республики товарищу Васильченко, который считал, что советские республики должны формироваться не по национально-культурному образцу, а по народно-хозяйственному. “По мере укрепления Советской власти на местах, федерации Российских Социалистических Республик будут строиться не по национальным признакам, а по особенностям экономически-хозяйственного быта. Такой самодовлеющей в хозяйственном отношении единицей является Донецкий и Криворожский бассейн. Донецкая республика может стать образцом социалистиче­ского хозяйства для других”, — писал он. То есть, нынешние фантазии гуманитариев из “ЛНР” о том, что в Донбассе формируется “самодостаточный этнос”, восходит к старым большевистским идеям о формировании невиданных племен горняков и металлургов.

Антимиры

Движение, возникшее в Донбассе, сложно назвать классическим движением национального меньшинства за воссоединение с метрополией. Вопреки распространенным в Украине представлениям, донбасский сепаратизм столкнулся с неприятием или равнодушием к своему проекту в Москве, где к власти пришли демократические силы. В интервью “Украине.ру” Владимир Корнилов не скрывает возмущения: “Москва Горбачева и тем более Ельцина заигрывала с нациками в других республиках и активно способствовала развалу СССР. Это ведь Россия сначала приняла декларацию независимости, а уже за ней — Украина”. Из более свежих свидетельств — воспоминания Павла Губарева о кружке “младоновороссов” в Донецком университете: “Мы в Донецком университете 2000—2005 годов сделали Клуб любителей истории Новороссии. Но это был всего лишь маленький кружок среди моря мрака. Российские чиновники не давали нам грантов, никто не масштабировал нашу деятельность… А наши взгляды считались неправильными, нас с нашей командой в общаге вытеснили в маргиналы”.

Поэтому донбасский сепаратизм изначально выступал с реакционных позиций, протестуя не только против создания независимой Украины, но и против явлений, которые этому процессу, с их точки зрения, способствовали: демократии и рыночному либерализму.

 

А поскольку в конспирологической картине мира распад СССР был обусловлен враждебной политикой Запада, то движение приобретало черты антиамериканские и антиевропейские. Естественными союзниками донбасских сепаратистов становились реваншистские, “красно-коричневые силы” внутри России, такие, как объединение “Союз” полковника Алксниса, с которым были связаны братья Корниловы. Именно из-за слабой поддержки из России движение стало окукливаться внутри Донбасса как некоего идеального форпоста того, что позже будет названо “русским миром”.

Впрочем, уже на рубеже 80-90-х было ясно, что в случае изменения внешней политики бывшего имперского центра, донбасский сепаратизм легко станет проводником неоимперского реванша. Политолог из Луганска Сергей Чебаненко еще в 1990 с тревогой наблюдал за появлением “Народного движения Луганщины”, аналога донецкого Интердвижения. Лидер этой организации Валерий Чекер прямо формулировал позицию: “Наше движение выступает за автономию в рамках Украины, конечно, если республика подпишет союзный договор. А если этого не произойдет, тогда речь может идти лишь о переходе в юрисдикцию РСФСР”. В своей статье “У нас это невозможно” Чебаненко тогда пугающе, с точки зрения современного взгляда, предсказывает события 2014, описывая сценарий развития сепаратистского движения в Донбассе — нагнетание антиукраинской и антидемократической истерии, формирование “ополчения”, вооруженный конфликт, отсоединение Донбасса с перспективой либо ухода в Россию, либо превращения в “серую зону”, в итоге несущие жителям Донбасса голод, холод и разруху.

Тем более, что вскоре в Луганске зазвучали требования “защиты Луганщины” от националистов.

 

На учредительном собрании движения Демократический Донбасс в сентябре 1991 историк-краевед Борис Локотош выступил с требованием создать свои вооруженные силы, а его единомышленник Литвак призвал провести Донецкую ассамблею, где принять решение о выходе Донецкой и Луганской областей из состава Украины и создать республику Малороссия.

 

Эти заявления вызвали раскол в новом общественном движении.

26 октября 1991 донбасские автономисты дали последний бой перед референдумом о государственной независимости Украины. В Донецке на съезд собрались депутаты советов юго-восточных областей (запомним этот термин). Его участники открещивались от сепаратизма, утверждая, что они собрались обсудить федеративный вариант будущего Украинского государства. Тем не менее, днепропетровская делегация объявила собрание неправомочным и осудила пыл донбасских коллег.

Обретая форму

В 1991 подавляющее большинство жителей Донбасса поддержало на референдуме создание независимой Украины (83,9% в Донецкой области, 83,6% в Луганской области). Казалось бы, идеи донбасского сепаратизма можно было сдавать в утиль, но не тут-то было, игра только начиналась. Очень быстро романтические иллюзии о том, что провозглашение независимости Украины автоматически приведет к превращению ее в рай на земле, развеялись. Экономический кризис обрушился на страну. Трудно жилось всей стране, но в Донбассе сама по себе идея независимости без “колбасы в придачу” имела малую ценность. Также, как и ценность демократических свобод. Устарелая индустрия Донбасса, на которую местные жители возлагали непрасные надежды, в большой степени дотационная в рамках большого планового хозяйства, в условиях периферийного капитализма оказалась неэффективной и была демонтирована. Эта родовая травма родила печальный миф о том, что депрессивный Донбасс всех вокруг “кормит”, а экономические проблемы являются лишь следствием искусственного вредительства. Конечно, приватизация в Донбассе проводилась варварскими методами, когда целые города оставались без средств к существованию после закрытия шахт или заводов. Но в массовом сознании в это время произошел большой перенос социального гнева с конкретных виновников разрушения экономики края из числа донбасской номенклатурной элиты на Украину в целом, которая обманными лозунгами якобы заманила богатый Донбасс в ловушку и пустила по миру.

Характерно, что сами представители этой номенклатуры с самого начала ловко манипулировали общественным мнением, отводя гнев от себя, используя фобии и предрассудки жителей Донбасса.

Например, депутат Верховной Рады первого созыва Виктор Тихонов, будущий многолетний глава Луганского облсовета, на втором съезде “Народного движения Луганщины” в 1992 рассказывал, что голосовать за принятие Декларации независимости Украины его заставили “сечевые стрельцы”, якобы во всеоружии явившиеся на заседание украинского парламента.

 

Тогда же он говорил, о необходимости возрождения Донецко-Криворожской республики. Сепаратистские тенденции с самого начала курировались на самом высоком уровне региональных элит. Характерно, что впоследствии руководители НДЛ Валерий Чекер и Виктор Гнилорыбов были “придворными идеологами” номеклатурной групповки Ефремова-Тихонова, придавая “научный” характер извилистой политической линии луганской “номенклатуры”. Чекер играет эту роль уже и в ЛНР.

Десинхронизацию социально-политических процессов Украины и Донбасса в 90-начале 2000-х можно легко отследить, глядя на карту электоральных предпочтений. На парламентских выборах 1998 отчужденность Донбасса еще не так очевидна, его жители голосуют за Компартию Украины как символ прежней жизни в СССР, так же, как и многие другие жители Украины, за исключением избирателей Западных областей страны (тут впору говорить скорее об отчуждении “галицкого Пьемонта” от остальной страны). Однако уже парламентские выборы 2002 года показывают растущие проблемы. В Луганской области на выборах вновь побеждают коммунисты (39,6%), это голосование протестное, против коррумпированного президента Леонида Кучмы, по всей Украине в это время поднимается протестная акция “Украина без Кучмы”, объединяющая левых и правых противников режима. (Стоит отметить, что Леонид Кучма стал президентом во многом благодаря поддержке избирателей Востока, которым он обещал русский язык и дружбу с Россией). Однако для выражения своего протеста луганчане выбирают наиболее ретроградную часть оппозиции, игнорируя политические силы, находящиеся в фаворе в остальной Украине — прежде всего национал-демократов и проевропейских либералов, группирующихся вокруг лидеров оппозиции Ющенко и Тимошенко (“Наша Украина” — 3,6%, БЮТ — 1,5%). Немудрено, ведь протестное голосование луганчан означает не улучшение Украины, а ее упразднение ради химеры возвращения в “совок”, к которому призывают демагоги из КПУ.

В Донецкой области происходит еще более интересный процесс — окрепшие в “гангстерских войнах” 90-х местные элиты заключают пакт с Киевом, в обмен на невмешательство в их дела, они обеспечивают Кучме победу его блока “За Единую Украину” в области (36,8%, у коммунистов — 29,7%, “Наша Украина” Ющенко — 2,5%, только в двух регионах главная партия оппозиции не преодолевает 3% барьер — в Донецкой области и Севастополе).

Суть этого пакта достаточно прозрачна — Донецк остается лояльным только в обмен на преференции для его руководителей, которые выделяют своих “подданных” в отдельный анклав, с которым ведут особую идеологическую работу. Если Киев начнет “нарываться”, то и работа будет вестись соответственная.

Эти два процесса — ориентация избирателей на реакционную утопию и опора местной элиты на геттоизацию местного электората, собственно, и создали питательную среду для дальнейшего развития сепаратизма.

Сепаратистская карта

Где на этой карте место сепаратистов? Если брать формальные признаки процентов набранных на выборах голосов, то положение пророссийских радикалов и откровенно сепаратистских сил маргинально, если брать во внимание интеллектуальную атмосферу и поведение региональных элит, то идея “особости Донбасса” набирает свои очки.

Весной 1993 в Донецкой области прошла шахтерская забастовка, одним из требований которой было предоставление автономии Донбассу. Используя вполне законное недовольство шахтеров экономическим хаосом в стране, “красные директора” и глава обсовета Вадим Чупрун (впоследствии ставший “оранжевым губернатором” Донецкой области при Ющенко и певший другие песни) стали требовать особого экономического статуса для Донецкой, Луганской, Днепропетровской и Запорожской областей. Киев шантажировали перекрытием стратегических магистралей, прекращением отгрузки угля и отчислений в бюджет. Последняя мера была, кстати, пресечена тогдашним главой Нацбанка Виктором Ющенко, заставившим главу донецкого филиала выполнять платежи в полном объеме.

Сепаратисты не сидят сложа руки, идея Интердвижения о “федерализации” Украины в 1994, по решению облсоветов Луганска и Донецка, где заправляют коммунисты, выносится на референдум. В Донецкой области — 79,69% высказываются за переустройство страны, в Луганской — внушительные 90,3%.

Ветеран сепаратистского движения Андрей Пургин (затем спикер “парламента” “ДНР”) назвал 1994 “годом рождения донецкого сепаратизма”.

 

Центральная власть в целом проигнорировала решения референдума, после принятия конституции 1996, закрепившей унитарный строй, о нем забыли. Но только не на Донбассе, идея была отложена до лучших времен.

Важную роль в консолидации донбасских сепаратистов сыграл Гражданский конгресс Украины и его детище — Славянская партия. 24 ноября 1991 в Донецке было создано Движение возрождения Донбасса, во главе которого встал преподаватель Александр Базилюк. По его инициативе в мае 1992 в Донецке был проведен Всеукраинский гражданский конгресс, объединивший пророссийских (точнее антиукраинских) активистов, председательствовал на нем, к слову, молодой политик Николай Азаров. В руководство новой организации, помимо Базилюка, вошли уже известный нам Дмитрий Корнилов и атаман донских казаков из Луганска Владислав Карабулин, он же один из лидеров сепаратистского движения на Луганщине. Это самый Карабулин писал: “Если из украинского национализма извлечь русофобию, вся его идеология рассыплется, ибо ничего другого, кроме иррациональной ненависти к русским, она не содержит. Для нее “украинец” — не определенный национальный тип с присущим только ему менталитетом, языком, историей, религией, а носитель слепой ненависти к любым русским, даже если в их числе родные… Никаких иных доказательств “любви к Украине” не требуется…Поэтому “украинцем” может стать всякий, кто принимает подобные условия, вне зависимости от национальности. Недаром же среди украинских националистов так много инородцев: евреев, поляков, армян, и, что самое знаменательное, русских. Все подобного рода деятели объединены не национальностью (многие даже не владеют мовою), а принадлежностью к определенному человеческому типу, отличительная особенность которого — полная “перевернутость” нравственных ценностей: достойное любви вызывает ненависть, а то, что следует ненавидеть, превозносится”. Любопытно, что из этой фантастического определение украинства вытекает и логичный способ идентификации “истиннорусских людей”. Истиннорусский человек, тот, кто ненавидит Украину (ведь как пишет Карабулин это искусственное явление, держащееся исключительно на русофобии), а Донбасс в рамках этой логики — средоточие “русского мира”. Собственно, эти параноидальные взгляды лежат в основе идеологии нынешних ЛДНР, представители которых порой любят упрекнуть в недостатке “русскости” самих русских: читай, недостаточно ненавидят украинцев, не охотно идут воевать за политические интересы донбасских сепаратистов, таких перлов полно в их сочинениях. Так, Павел Губарев в книге “Факел Новороссии” пишет прямо: “Слишком испортились люди (в России — авт.) за 24 года, слишком скурвились, стали неработающими потребителями благ, как на Западе. Миллионы вздорных, инфантильных потребителей, не желающих нести никаких лишений и тягот. Выдержали бы они полноценную экономическую блокаду страны Западом?”.

Но вернемся в “лихие” 90-е. В 1994 на базе конгресса была создана Славянская партия. Ее стратегической целью было воссоздание национального, духовного, экономического и исторического единства Украины, России и Беларуси. Формально, это не сепаратистская цель, но по факту в полном составе Украина вряд ли согласилась бы на подобное “воссоздание”, а значит ее реализация неминуемо привела бы к расколу страны.

Вот славные вехи пути этого оплота донецкого сепаратизма: в 1995 по приглашению Константина Затулина делегация партии посетила Съезд соотечественников в Москве, украинская делегация избрала своим постоянным представителем в Москве Базилюка, 18 августа 1995 СП проводит акции протеста против сворачивания вещания ОРТ в Украине, в 1996, по инициативе Славянской партии, ГКУ и лично Базилюка создан Конгресс русских общин Украины.

“Русские общины” ведущие себя как агрессивные секты, стремились изобразить миллионы русских, мирно живущих в Украине и считающих ее своей родиной, как угнетенное меньшинство, неграждан, подвергающихся насилиям и дискриминации.

 

С подачи Славянской партии Собор РПЦ отлучает от церкви главу Киевского патриархата Филарета. В 1999 Славянская партия занимается отправкой наемников в Югославию. Не брезгует партия и дешевыми (не в плане гонораров организаторам, конечно) политическими провокациями. Вот что с гордостью сообщает официальная история партии: “В январе 2002 на 11 съезде Славянской партии был создан политический блок с партией Едина Родина…Цель блока — отобрать голоса у Виктора Ющенко…Во главе списка поставили Александра Ржавского, предпринимателя из Винницы Владимира Ющенко и Александра Базилюка. Блок называли “За Ющенко”. Провокаторский блок был снят с дистанции по суду, но “славянцы” пишут, что это было сделано “под давлением США”.

В октябре 2003 Славянская партия устроила шоу по встрече Ющенко в Донецке: лидера оппозиции пытались блокировать в аэропорту, встречу Ющенко с донецкими единомышленниками сорвало “народное вече”, а по всему городу висели билборды, изображавшие экс-премьера в нацистской форме. Разумеется, у маргинальной партии не было ресурсов для организации таких масштабных провокаций, “славяне” вновь сдали свою вывеску в аренду донецким воротилам (подлинным организатором “встречи” Ющенко был глава Донецкого облсовета Борис Колесников, правая рука олигарха Ахметова). Нанялся в провокаторы и сам Базилюк — он выдвинул свою кандидатуру в президенты, чтобы вести агитацию против Ющенко. На этом этапе сепаратисты играли вспомогательную роль в цирке марионеток донбасского олигархата, но вскоре ситуация резко переменилась.

Константин СКОРКИН